Ознакомительная версия.
Поместив полусдохшего Козю в коробок, подхватив контур, я, не прощаясь пнул дверь ногой и направился к бараку. В мыслях прокручивая ход тренировки, думал о том, что, вполне возможно, мне удастся вывести разгильдяя Козю в чемпионы. И что с помощью замечательного контура на это уйдёт не больше недели. Я уже стал прикидывать, какие получу дивиденды, как вдруг вспомнил про ногу. В самом деле, что это может быть? Болезнь, заражение, пигментация? Выход нашёлся мгновенно: Линда! Ну конечно, мне нужно к ней.
Пристроив контур возле шконки, я направился к выходу, в этот момент из-за шторки, то есть импровизированного зала по кратким шулерским курсам, высунулась довольная зелёная морда.
– Куда это ты намылился? – поинтересовался бывший таксист.
– В медпункт, – честно признался я.
– А-а, – сотворив масляный взгляд и сопроводив его пошлым жестом, промычал Квинкер, – понимаем…
– Чего ты понимаешь, мне действительно нужно.
Ответ получился двусмысленным, жабоид сотворил ехидную морду, я сплюнул, в конце концов, пусть думает, что хочет, и повернулся спиной.
– Погоди, я с тобой! – квакнули сзади.
– Зачем? – бросил я через плечо.
– Ты что, забыл? У меня хронический нетерпёж!
– Недержание, – поправил я друга.
– А, ну да, недержание. А нетерпёж у тебя.
Я отвесил болтуну подзатыльник, Квинкер обозвал меня упырём. Потом, не в силах держать всё внутри, он принялся хвастаться педагогическими успехами. К моему удивлению, они оказались весьма неплохими. На обучении карточным фокусам этот проныра заработал сто двадцать пять кредитов. Для одного дня, верней, даже половины, очень неплохо. И главное, впереди маячили довольно радужные перспективы, потому что те пятеро, кого принял сегодня пеналец, обещали не только явиться в следующий раз, но и привести с собой ещё слушателей…
– А что с Дроном? – поинтересовался я. – Ты его видел?
– Увидишь его, как же, он теперь тоже преподаёт. Ты знаешь, – Квинкер тронул меня за руку, – увлекательная оказывается это штука, – он пошуршал заработанной пачкой, – может, это моё призвание? Наверное, из меня вышел бы хороший педагогист, как ты думаешь? – грамотей вперил в меня жабий взгляд.
– Педагог, – снова поправил я, – а вообще-то из тебя вышло хорошее трепло.
– Сам ты трепло, – огрызнулся бывший таксист и погрузился в мечтания об учительстве.
Вскоре мы достигли медпункта, возле входа стоял вооружённый фарянин. Значит, Линде удалось уговорить лагерное начальство выставить у медпункта караул. Вообще-то, Гартлинг мог сразу додуматься, что в тюрьме молодой девушке находиться без охраны небезопасно, но этому хмырю есть дело лишь до себя, что ему чья-то там безопасность.
– Мы на лечение, – я помахал выданной накануне справкой.
– Энурез, – подтвердил Квинкер и тоже продемонстрировал бумагу.
Фарянин, скрупулёзно изучив документы, кивнул и освободил проход. Линда сидела за столом и писала. Мне показалось, она была чем-то встревожена.
– Доктор, – квакнул пеналец, едва мы переступили порог, – болезнь прогрессирует, требую предметного обследования! – и он принялся расстёгивать ширинку.
– Что вы делаете, больной? – округлила глаза Линда.
– Как? – Квинкер изобразил непонимание. – Достаю предмет.
Мне стало интересно, как на этот раз выкрутится девушка. Но у неё совершенно не заржавело осадить прощелыгу. Из ящика стола она достала громадные ножницы, какие используют для стрижки овец, и пару раз демонстративно клацнула. Желание доставать причиндалы у жабоида пропало мгновенно.
Обозвав медсестру членовредительницей, он принялся разглядывать склянки.
– Привет, – я подошёл к девушке, – как дела?
– На Гартлинга покушались, – вздохнула она, – он в коме, лежит там, – она махнула рукой, – во втором корпусе.
Я вздохнул, чего-то подобного стоило ожидать, только я не думал, что это случится так скоро. Мне не было жаль Гартлинга, но какое-то неприятное чувство засело в душе, наверное, потому, что косвенным виновником в том, что случилось с начальником лагеря, был я. С другой стороны у меня не было тогда другого выхода. Конечно, я мог бы предупредить Гартлинга о грозящей опасности. Но науськивать одного и тут же предупреждать другого, слишком рискованная игра. К тому же Гартлинг сам виноват, настроив против себя каждого в радиусе десяти миль.
– Н-да, новости, – задумчиво проговорил я, – только тебе-то беспокоится не о чем.
– Не знаю, – Линда пожала плечами, – не люблю перемен, ещё не люблю когда начинают делить власть, всякое может случиться. К тому же нанимал меня Гартлинг.
– А кого назначили вместо Гартлинга, не знаешь?
– Знаю, – кивнула девушка, – его заместителя, Кривса. Правда временно исполняющим…
Зная приверженность фарян к инструкциям и прочей бюрократической шелухе, они выпустят десятка два циркуляров, и только потом назначат Кривса главным по лагерю. Разумеется, если к тому времени не поправится Гартлинг. В том же, что он поправится, у меня большие сомнения, скорей всего Баздалт его просто добьёт, думается, что и Кривса такой вариант вполне устроит. Не сказалась бы вся эта возня на Линде, вот что.
– Слушай, – я накрыл ладонью руку Линды, – может, тебе уволиться, ну её, эту тюрьму.
– Нет, – она посмотрела на меня ясными глазами, – не сейчас.
Конечно, – у меня не было в этом сомнений, – она остаётся ради меня, чтобы в случае чего прийти на помощь. Я поцеловал девушку в макушку, в ответ она улыбнулась.
– Вот меня никогда не целовали в макушку, – горестно вздохнул Квинкер, – в лучшем случае, он скосил глаза в область паха, а я запустил в пошляка стулом. Тут же в дверь ворвался фарянин, молодец, не зря ест хлеб.
– Всё в порядке! – поспешила успокоить его Линда. – Больной опасается процедуры.
– Помочь? – фасеточный взгляд уставился на Квинкера, держащегося за ушибленный бок.
– Спасибо, – покачала головой Линда, – справлюсь сама.
– Слушай, – обратился я к девушке, когда дверь за фарянином закрылась, – посмотри вот на это, – я снял ботинок.
– Можете играть в свои игры, – обиженно донеслось из угла, – я не буду подглядывать.
Но Линде было не до инсинуаций жабоида, она с тревогой осматривала мою ногу.
– Давно это у тебя? – она подняла голову.
– Не знаю, заметил только сегодня.
– Не больно? – Линда легонько постукала, я покачал головой. – А так, она ударила сильнее, потом ещё сильнее.
Непонятные ощущения, нога в почерневшем месте сохранила чувствительность, но боли не ощущалось совершенно.
Ознакомительная версия.
