class="p1">Дикар поднял правую руку к голове и опустил: он видел, как солдаты делали это в Ньюйорке. Толстый офицер убрал руку с рукояти. Он что-то произнес высоким голосом, чего Дикар не понял.
Он улыбнулся и стал произносить звуки, которые должны были что-то обозначать, но не обозначали. Бессмысленная болтовня. Желтые удивленно смотрели на него. Дикар глуповато улыбнулся и сказал:
– Вы не понимать абиссин говорить, сэр?
– Ты абиссинец? – спросил худой офицер.
– Да, сэр. Моя абиссин парень с Лунная Гора. Моя капитан Тси Хуан. – Дикар знал, что капитан, которого так зовут, реальный азиафриканский офицер и командует отрядом абиссинцев. – Капитан послать меня…
– Это неважно. Можешь отвести нас в ближайшее место с прочными домами?
– О, да, сэр!
– Хорошо. Веди нас немедленно. Поторапливайся, парень!
– Да, сэр. – Дикар снова поднес руку к голове. – Сюда.
Он повернулся и пошел по тропе.
* * *
Шлепанье ботинок в грязи говорило, что желтые идут за ним, и ему не нужно было оглядываться, чтобы понять, что густая спутанная зелень вынуждает их идти цепочкой.
Дикар пошел быстрей своими длинными шагами и на много шагов опередил переднего офицера. На резком повороте тропы он зашел за толстый ствол, опустился на четвереньки и прополз под кустом к тропе.
– Не так быстро! – крикнул сзади худой офицер. – Мы не хотим отстать от тебя.
Офицер дошел до дерева. Прочная лиана, протянутая через тропу, попала ему под подбородок. Согнутая наверху ветка дерева разогнулась и подняла азиафриканца в воздух; он вцепился руками в петлю, затягивавшуюся вокруг его шеи, и лихорадочно пытался разорвать ее.
Попав в петлю, одну из таких ловушек, которые Дикар так часто устраивал на кроликов, только гораздо больше, он смог только один раз болезненно крикнуть. Показался толстый офицер, он схватился за оружие. Из укрытия показались руки Дикара, сомкнулись вокруг грязных голеней, дернули. Желтый закричал, падая в грязь. Дикар прыгнул ему на спину и схватил за горло.
Удар с хрустом сказал ему, что Джимкорбин, прятавшийся по другую сторону тропы, обрушил приклад своего ружья на голову третьего азиафриканца. Желтый офицер, зажатый под Дикаром, лихорадочно сопротивлялся, но пальцы Дикара сжимались все сильней. Слой желтого жира на шее медленно окрашивался в пурпурный цвет. Длинная дрожь пробежала по толстому телу, и оно застыло. А наверху на серой, обросшей бородой ветке взад и вперед покачивался труп худого.
Дикар разжал пальцы, оттолкнулся, встал и обошел дерево. Перешагнул через то, что лежало на тропе. У Джимкорбина было серое лицо, рот напряжен, губы тонкие.
– Напоминает мне о моем отце, – сказал он Дикару. – О том, как умер отец.
– А я вспоминаю всех американских мужчин и женщин, которые умерли с тех пор, как появились азиафриканцы, как они умерли и как жили остальные. И я напоминаю себе об азиафриканских танках, которые вскоре выйдут из Панамы.
Дикар встряхнулся и стал насвистывать боб-о-линк, боб-о-линк, как на Горе, когда после ужина и мытья посуды звал Мэрили.
В ответ послышалось боб-о-линк. В тусклой зеленой полутьме этот звук казался очень странным. Дикар и Джимкорбин прошли по тропе, и их встретили Девочки с встревоженными лицами.
– Лодка наша, – сказал Дикар, но его услышала только Мэрили, потому что Бессальтон видела и слышала только Джимкорбина.
Видя это, Дикар смог снова улыбнуться, и Мэрили улыбнулась ему, и Дикар знал, что они оба улыбаются, потому что кончились тоска и одиночество их друзей.
* * *
– Идемте все, – сказал Дикар. – Заберем лодку, теперь она наша, и начнем. Надеюсь, ты умеешь с ней обращаться, как с грузовиком, Джимкорбин.
– Можешь быть уверен, – улыбнулся Джим Корбин. – Я могу вести этот буксир и смогу поставить паруса, если будет ветер. Когда был моложе, я много ходил по Миссисипи. Но мне… – Он посмотрел на воду. – Мне не нравится небо.
Дикар тоже посмотрел, и к нему вернулось ощущение, что должно произойти что-то ужасное. Страшная пустота, цвет неба и воды. Облако на горизонте стало чуть больше, но совсем немного, и по-прежнему не было ветра.
– Мне оно тоже не нравится, – сказал он, глядя на то, как все глубже начинает дышать вода, – но мы не можем здесь задерживаться. Эти азиафриканские офицеры пришли откуда-то поблизости, и, когда они не вернутся, их станут искать. Мы начали то, что нельзя останавливать.
Джимкорбин кивнул.
– В таком случае пошли.
Когда они поднялись на лодку, она оказалась больше, чем казалось с берега; все на ней было чистое и сверкало. Девочки возбужденно бегали по ней, но Дикар был слишком занят, помогая Джимкорбину и узнавая при этом множество новых слов.
Он помог Джимкорбину поднять штуку, которую бросил в воду хромавший азиафриканец. Штука была похожа на изогнутую железную стрелу, у которой заострены оба конца, а посредине прикреплен еще один железный стержень. Джимкорбин сказал, что это якорь.
Он заставил Дикара очень аккуратно свернуть веревку на полу лодки, сказав, что этот пол называется палубой. Высокий столб, похожий на дерево без ветвей, который торчал из середины камеры, был мачтой; парус – большая ткань, сложенная и привязанная – зарифленная – к другому столбу, торчащему из мачты и называющемуся гик. Веревки, с помощью которых разворачивают парус, – шкоты.
Сзади лодки – на корме – маленький двигатель. Пока Джимкорбин возился с ним, Дикар поворачивал большое прикрепленное к нему колесо. Колесо завертелось само, и из двигателя послышалось пут-пут-пут.
Джимкорбин улыбнулся и прошел к большому деревянному колесу со множеством торчащих из него ручек. Он что-то сделал там.
– Эй! – воскликнул Дикарю. – Земля движется!
Джимкорбин откинул голову и расхохотался, и Дикар почувствовал, как покраснело его лицо. Конечно, двигалась лодка, а не земля.
Девочки стояли у поручня на носу лодки, глядя на Залив. Дикар видел только их очертания, стройные и изящные на фоне необычного цвета неба, их волосы до голеней мягко шевелились на ветру, под которым двигалась лодка.
* * *
Так чиста и прозрачна была вода, что лодка, казалось, не плывет по ее поверхности, а висит в воздухе, освещенная тревожным красновато-желтым светом как сверху, так и снизу.
– Девочкам лучше уйти в каюту, пока мы не отошли от суши, – сказал Джимкорбин. – Мы с Дикаром в мундирах, но если кто-нибудь с берега увидит в подзорную трубу вас…
– А где каюта? – спросила Мэрили, осматриваясь. – Я ничего не вижу.
– Этот маленький дом впереди у мачты.
– О!
Они ушли, а Дикар стоял, расставив ноги, потому что лодка медленно поднималась и опускалась.
– У меня странное ощущение, – сказал он спустя немного времени. – В животе.
– Будет еще более странно, – с улыбкой
