эти подлые твари, заставшие нас с Иванычем прямо за обедом, точно знали: никуда мы не денемся. Рано или поздно ослабеем и свалимся. И прямо такая обида меня взяла от их уверенности, что я решил сдохнуть, но не свалиться!..
Отцепив руку от ствола, я осторожно потянулся к поясу. И с облегчением вздохнул, нащупав верёвку и нож. Верёвка, конечно, была нашего производства, а нож — каменный. Но даже этого было достаточно, чтобы не стать звериным обедом.
— Ты что там делаешь? — обеспокоился Иваныч, услышав мои шебуршания.
— Сейчас к стволу себя примотаю… — деловито ответил я.
— Зачем? — удивился мэр.
— Чтобы этим на обед не достаться! — не стал я скрывать своих низких целей.
— Вано, ты в курсе, что легче умереть от клыков хищника, чем от жажды и голода? — аккуратно, как у сумасшедшего, уточнил мэр.
— Иваныч, я этих тварей собой кормить не собираюсь! — остался я непреклонен, а затем осторожно отвёл в сторону руку с верёвкой. — Они в горах столько людей задрали, что теперь на радостях расползаются во все стороны. В общем… Обойдутся без меня!
— Ну… Разве что… — мэр вздохнул. — Варианты сопротивления ты совсем не рассматриваешь?
— Нет, — твёрдо ответил я. — Им, гадам, что меня сожрать, что друг друга — разницы нет. Только мяса больше… Чёрт…
Верёвку ухватить я не успел, и она повисла вдоль ствола. Пришлось сматывать и пробовать снова. Первая петля получилась минут через десять. А дальше дело пошло куда легче. И вскоре я накрепко примотал себя к стволу. Даже если усну — ни за что не упаду.
На полуденной жаре хотелось есть и пить. Солнечные лучи напекли голову, из-за чего жутко тянуло в сон. И я изо всех сил заставлял себя работать, боясь прямо сейчас уснуть и свалиться.
Впрочем, Кукушкину тоже приходилось несладко. Но он пока держался.
А потом всё-таки попросил у меня остаток верёвки. И тоже себя примотал.
Наша ситуация была бы страшно смешной, не будь она настолько грустной… Мне ещё не доводилось умирать от голода и жажды, но я был прямо-таки уверен, что это очень неприятно.
Радовало только то, что без воды я долго не проживу. А значит, мои мучения скоро закончатся.
Дневник Листова И. А.
Сто шестнадцатый день. А точнее, тёмная ночь.
Мир всегда хранит равновесие. Если где-то что-то прибыло — значит, кого-то пытаются вытеснить. Рёв местных львов, младших братьев иглогрива, мы услышали ещё дотемна.
И бестии услышали. Они заволновались. Некоторые даже начали подвывать и метаться вокруг дерева.
Здесь, в предгорьях, жили свои хозяева, которым конкуренты были не нужны. И бестии это знали. А ещё, похоже, отчаянно боялись «местных». Но раз уж пришёл в чужие земли расширять ареал своего вида, то хочешь не хочешь, а придётся повоевать.
Вот и хищникам, загнавшим нас на дерево, предстоял этот увлекательный период видовой истории…
Львы пришли ночью, сразу четыре особи. Мы их, правда, не видели. Только слышали.
Сначала дружно завыли бестии. Многие из них зашевелились, поднимаясь на бой. Затем совсем рядом раздалось рычание, а потом — началась битва. Жестокая и кровавая. Наверно… Темно было слишком, чтобы подробности разглядеть…
А мы с Иванычем слушали, как внизу выясняют отношения местные хищники, и нервно прикидывали, кто победит. Судя по скулежу и подвываниям, обе стороны друг друга стоили.
Правда, я так и не дождался конца боя. Честно говоря, просто уснул. Измученный жарой, жаждой и переживаниями, я забыл, что нужно нервничать.
И вскоре погрузился в тревожные сновидения, в которых тоже звучали рычание, вой и скулёж…
Дневник Листова И. А.
Сто шестнадцатый день. Когда ты настоящая мудрая обезьяна.
— У китайцев, кажется, была присказка… О том, что настоящая мудрая обезьяна не полезет в драку, а дождётся, когда мимо проплывёт труп её врага… — довольным голосом пробурчал разбуженный мной Иваныч.
Когда я проснулся, солнце уже ярко осветило землю. И первым делом я глянул вниз, чтобы оценить диспозицию. А она была такова, что нам с Иванычем надо было срочно бежать с наших насестов…
В голове у меня при осмотре окрестностей крутилась дурацкая поговорка. Про борьбу, которая была равна — потому что сражались два «говна».
Наши несостоявшиеся поедатели красиво сыграли ночью вничью с местными хозяевами. Под деревом валялось три трупа львов и почти два десятка мёртвых бестий. Вот только выжившие не ушли далеко. В отдалении, отдельной скульптурой на тему природной упёртости некоторых видов, лежало ещё одно тело льва. В которое намертво впились зубами две таких же мёртвых бестии.
От них на юг тянулся кровавый след. И шагов за семьдесят валялась последняя бестия. Самая крупная. Видимо, неудачливый вожак стаи, угробивший всё своё зверьё за одну ночь.
А в небе кружило несколько местных неправильных птиц, оглашая окрестности радостными новостями: халявный белок!
Стоит тушкам начать подгнивать, и от падальщиков прохода не будет. Так что я не стал задерживаться и разбудил Иваныча, осторожно попинав его ногой. А, уже проснувшись, тот изрёк мудрость про обезьяну и трупы врагов. Сложно было с ним не согласиться… Тем более, только обезьяна могла влезть по ровному стволу так, как это сделали мы вчера.
И теперь нам предстояло ещё раз подтвердить гордое звание обезьян! Ну, то есть, спуститься по этому же стволу и не покалечиться. К счастью, у нас была верёвка. А с верёвкой, как известно, даже у человека есть всякие варианты и возможности.
Примотав к рукам и ногам по отрезку верёвки, мы начали спуск. Последние два метра, я, прямо скажем, не удержался. И очень быстро сполз. Земля жёстко ударила по пяткам. Но вроде обошлось без серьёзных травм.
Следом спустился Кукушкин. Примерно так же, как я. Правда, его я успел слегка подстраховать при приземлении. А потом мы спешно покинули место, где боролись за главенство два вида здешней хищной фауны. И очень старались не заляпать по пути ноги кровью.
Первым делом, дойдя до нашей разорённой стоянки, присосались к флягам. Во рту было сухо, как в пустыне, и гадко, как в навозной куче. Говорят, если выпить слишком много жидкости — можно умереть. Так вот, у нас ни шанса не было! Воды во флягах было слишком мало. А котелок с кипячёной водой опрокинули бестии.
Но даже те несколько глотков, что ещё оставались, оказались божественными! Просто божественными! Чтобы человек полюбил воду и простую пищу, ему надо всего ничего: быть голодным и страдать от жажды. Даже у моих галет появился вкус!..
Мы спешно свернули лагерь и двинулись дальше. И только спустя пару часов, на берегу реки, снова рискнули остановиться и запалить костерок. Вода по-прежнему была необходима. Без питья под лучами местного солнышка очень скоро начинала кружиться голова.
Котелок поставили на огонь, довели воду до кипения и дали несколько минут побулькать. А потом опустили котелок в реку нижней частью — чтобы побыстрее охладить. И когда хочется (очень хочется!) пить, то наблюдать, как остывает крутой кипяток — это просто пытка. Так плохо мне даже на дереве не было…
Наконец, когда вода уже не обжигала губы,
