серьезном принятии сообщения не было и намека. Общий тон газет был полон хохочущей насмешки. Высказывалось предположение, что Вейл сошел с ума, что он был помешанным на собственном пиаре мошенником. Но более обычным отношением газет было отношение французского острослова, который воскликнул: "Звери-зонтики Вейля! Неразлучные спутники на прогулке в дождливый день. Никто, знакомый с диктатом моды, не может позволить себе обойтись без этого нового сочетания домашнего любимца и защитного приспособления!"
И карикатуры!..
Вейл поднял глаза от бумаг и встретился взглядом с Дюперре. В глазах француза стояли настоящие слезы.
– Похоже, все зависит только нас, – сказал Вейл через мгновение. – Ну, я не богатый человек, как принято считать в Америке, но я могу распоряжаться значительной суммой денег и могу занять еще больше. Я напишу телеграмму, которую немедленно отправлю, и потрачу каждый цент на то, что поможет бороться с этими тварями.
Вместе они составили тщательно сформулированное послание ассистенту Вейла в нью-йоркской лаборатории, и вместе они доставили его в порт и передали капитану судна с инструкциями срочно отправить письмо, как только он прибудет в Андоворанбо.
Вскоре после рассвета американца пробудили ото сна беспорядочные крики под окном. Торопливо натянув одежду, он выбежал наружу, чтобы увидеть, как маленькое почтовое суденышко бешено вертится у зазубренных скал, охранявших вход в гавань, его трубы были безмолвны и бездымны. Через десять минут оно было прямо посреди бурунов грохочущего прибоя, но не было видно офицеров, команды или спасательных шлюпок.
Было уже далеко за полдень, прежде чем он смог нанять местную лодку, чтобы добраться до места крушения. Когда он ступил на накренившуюся палубу потерпевшего крушение судна, Вейл обнаружил то, чего боялся. На борту никого не было – только пятна крови тут и там.
Каждый человек в поселении был вполне способен представить себе, что произошло. Извивающиеся черно-серые щупальца, тянущиеся из полуночного моря, скопление отвратительных тел по всему кораблю, безжалостные руки, ищущие кричащих моряков, смертельно цепкие объятия омерзительной плоти…
В ту же ночь форт Дофин получил сведения о том, что он находится в плотной осаде. В миле от него, на северо-восточном пляже, двух туземцев схватил осьминог, который неожиданно вынырнул из воды, а на противоположной стороне города солдата преследовали вплоть до стен форта. Позже появилось сообщение, что один из часовых на западной стороне исчез.
Но ни Вейль, ни майор Лариве не были до конца готовы к смелой атаке на форт два дня спустя.
Сумерки только-только окрасили синевой края джунглей в четверти мили от бастионов форта, и трое белых мужчин с мрачными лицами курили за чашкой кофе, когда выстрел и крик часового подняли их на ноги.
Они поспешили к бастиону. Из джунглей в том же строгом военном построении, который сохранялся в ту роковую ночь первого нападения, вышли осьминоги, огромные уродливые головы качались вверху, гибкие щупальца внизу.
Лариве, с блеском в глазах оттого, что наконец-то смог вступить в схватку с врагом, отдал резкие приказы, когда артиллеристы развернули две семидесяти пяти миллиметровки на позиции. Дюперре и Вейль наблюдали, затаив дыхание, не обращая внимания на дикие тревожные крики, которые издавали туземцы, увидевшие осьминогов.
Дула пушек медленно опустились. Приказ. Короткие движения, грохот выстрелов, и прямо в центре наступающей линии появилась ужасающая вспышка пламени и пыли.
Осьминог пошатнулся, споткнулся, дико размахивая конечностями, и вяло шлепнулся на землю.
Бах! Яркое пламя из двух орудий смешалось, и во вспышках взрывов еще трое монстров отправились в небытие. Значит, они не были неуязвимы! Появился луч надежды!
Вейл поймал себя на том, что отчаянно аплодирует. Он почувствовал давление на свое плечо и увидел рядом с собой пару туземцев, к которым вернулось мужество. Черные артиллеристы работали как сумасшедшие. Они не могли промахнуться с такого близкого расстояния.
По всей линии осьминогов появились промежутки, и раненые звери пытались подняться. Они дрогнули, сломались и в беспорядочном бегстве устремились обратно в джунгли, преследуемые мстительными снарядами пушек, пока не скрылись из виду.
Туземцы толпились вокруг, взволнованно крича и осыпая острыми эпитетами отступающих монстров. Они были спасены – по крайней мере, на какое-то время.
Но совещание трех белых людей в ту ночь было весьма серьезным.
– На самом деле мы не так уж многого добились, – сказал Вейл, – разве что показали им, что у нас есть оружие, против которого они не неуязвимы. Я не думаю, что они снова попытаются штурмовать форт, но они ужасно умны. Они могут попытаться неожиданно напасть ночью или с моря, или даже устроить нам обычную осаду и уморить нас голодом.
– Нет, они не скоро снова приблизятся к вашим орудиям, – согласился Дюперре, – но что нам делать, если они нападут на город с другой стороны? Форт, конечно, не сможет вместить всех людей, которые есть в округе.
– Джентльмены, – нахмурившись сказал Лариве, – в таком случае нам остается только выполнить наш долг. Я распоряжусь, чтобы одно из орудий перевезли на другой конец города. А пока мы ничего не можем сделать, кроме как ждать, пока кто-нибудь не придет нам на помощь.
– Или пока мы не пойдем к ним, – от Вейла.
Дюперре слегка побледнел и встал.
– Я предлагаю себя в качестве посыльного, – сказал он. – Я возьму лодку. Если на меня нападут, что ж, я знаю, куда им стрелять – в глаза. Я…
– Нет, Рауль, нет, – сказал Вейл, – дай мне сделать это. Это было бы просто…
Его прервали. Вошел взволнованный слуга-туземец.
– Одна лодка в город, – сказал черный. – Белый человек идет.
– Лодка? Белый человек? – озадаченно переспросил Ларивет.
Жизнерадостный голос в дверях ответил ему:
– Эй, здесь кто-нибудь есть? – прозвучало оттуда, и вошел мужчина неординарного вида.
Большая вывеска с надписью "англичанин" не могла бы подчеркнуть его происхождение более эффектно, чем выражение жизнерадостной обыденности на его лице. Его одежда была белой, безупречно чистой и тщательно отглаженной, а в одной руке он держал что-то похожее на маленький огнетушитель. Другую он протянул Вейлу.
– Вы Вейл, не так ли? – сказал он. – Меня зовут Малгрейв – Генри Ситон Малгрейв. Граф Малгрейв и Пембрук, и все такое. К вашим услугам.
– Конечно, я помню вас, – сердечно сказал Вейл. – Вы выступили с этим невероятным докладом о миксинидах перед Британской ассоциацией. Ах, какой доклад! Позвольте мне, – заговорил он и быстро на французском с Лариве, – представить вам графа Малгрейва, одного из самых выдающихся из ныне живущих ученых.
Последовали поклоны, предложение бодрящего напитка, и гость, аккуратно поставив свой огнетушитель в угол, свернул свое долговязое тело калачиком в кресле.
