понять. Он ведь не хоронил родных.
– Однажды я уже видела, как горели твои вещи.
– Ви… – Бреннан поколебался секунду, а потом обхватил меня и притянул к себе в объятия, покачивая, будто я снова была ребенком. – Мы учли ошибки Фена. Мы не нападем на Наварру, как он, и не провозгласим независимость. Мы сражаемся прямо у них под носом, и у нас есть план. Что-то уничтожило вэйнителей шестьсот лет назад во время Великой войны, и мы изо всех сил ищем это оружие. Кинжалы помогут нам продержаться до тех пор, пока мы не найдем искомое и заполучим светоч. Возможно, пока мы не готовы, но к моменту, когда Наварра обнаружит нас, мы будем во всеоружии.
Однако его тон был не слишком убедителен.
Я отстранилась и сделала шаг назад.
– Армия… она у вас есть? Сколько всего сейчас революционеров? И сколько за это время погибнут?
– Лучше бы тебе не знать точных цифр… – Бреннан явно напрягся, но потом снова потянулся ко мне. – Я и так подвергаю тебя опасности, рассказывая слишком много. По крайней мере, до тех пор, пока ты не научишься защищаться от Аэтоса.
Я почувствовала, как что-то в груди сжалось, мешая дышать, и вновь отстранилась. Выскользнула из его объятий.
– Ты говоришь, как Ксейден.
Я не могла справиться с горечью, которой теперь сочился мой голос. Оказывается, влюбленность приносит тот блаженный кайф, о котором толкуют поэты, лишь если тебя безусловно любят в ответ. А если твой избранник хранит секреты, которые ставят под угрозу все и всех, кто тебе дорог? В то время как твоя любовь даже помереть прилично не может. А вместо этого превращается в жалкое страдание. Так вот как называлась боль в моей груди: страдание.
Ибо по сути своей любовь – это надежда. Надежда на завтрашний день. Надежда на то, что еще может случиться. Надежда на то, что твой любимый, которому ты доверила все, будет хранить и защищать тебя. Надежда, говорите? Эту дрянь уничтожить сложнее, чем дракона.
В этот момент под кожей у меня словно прокатилась гулкая волна, и тепло согрело щеки: в ответ на всплеск эмоций внутри меня поднялась сила Тэйрна. По крайней мере, я теперь знала, что она у меня еще есть. Яд вэйнителей не сумел ее уничтожить, забрать у меня навсегда. Я все еще оставалась собой.
– А-а-а… – протянул Бреннан и одарил меня взглядом, смысл которого я не могла истолковать. – А я-то думал, что это он выбежал отсюда так быстро, как будто у него задница горит. Неприятности в стране наслаждений?
Я прищурилась:
– Лучше тебе не знать.
Он хохотнул в ответ:
– Эй, я же спрашиваю это у своей сестры, а не у кадета Сорренгейл.
– Угу. Только вот ты вернулся в мою жизнь примерно пять минут назад после шестилетнего отсутствия, во время которого ты притворялся мертвым. Так что извини, но я не собираюсь сразу открывать тебе все подробности личной жизни и любовных переживаний. А как насчет тебя? Ты женат? Дети есть? Есть тут кто-то, кому ты, по сути, лгал на протяжении всех отношений?
Бреннан вздрогнул:
– Партнера нет. Детей тоже. И я тоже не готов об этом болтать. – Он засунул руки в карманы кожаной куртки и вздохнул. – Слушай, не хочу казаться ослом. Но детали – это не то, что тебе следует знать, пока ты не научишься стабильно держать щит против считывания памяти…
Я содрогнулась при мысли о том, что Даин может прикоснуться ко мне и увидеть все это. Увидеть Бреннана.
– Ты прав. Не говори мне ничего.
Глаза брата сузились.
– Ты слишком легко согласилась.
Я покачала головой и направилась к двери, бросив через плечо:
– Нужно уходить, пока я еще кого-нибудь не убила.
Чем больше я вижу здесь, тем большей помехой становлюсь. Для планов Бреннана. Для планов революции. И чем дольше мы здесь… О, небо. Остальные.
«Нам нужно возвращаться», – сказала я Тэйрну.
«Знаю».
Бреннан догнал меня: встревоженный взгляд, крепко сжатые челюсти.
– Не уверен, что возвращение в Басгиат – это лучший вариант для тебя.
Но, вопреки этим словам, он все же открыл передо мной дверь.
– Нет. Но это лучший вариант для тебя.
* * *
К моменту, когда мы – Бреннан, его оранжевый кинжалохвост Мабх, а также Тэйрн и я – добрались до Сгаэль, я уже дико нервничала. Огромная темно-синяя кинжалохвостка стояла в тени нескольких высоченных деревьев, будто охраняла что-то. Или кого-то. Андарну. Сгаэль зарычала на Бреннана, обнажив клыки и сделав к нему угрожающий шаг. Она полностью выпустила когти, и теперь лапа ее выглядела как идеальное оружие из нескольких острых «клинков».
– Эй, это мой брат! – предупреждающе крикнула я, становясь между ним и драконицей.
– Она знает, – пробормотал Бреннан. – Просто не любит меня. Никогда не любила.
– Не принимай на свой счет, – сказала я прямо в морду Сгаэль. – Ей никто не нравится, кроме Ксейдена, и меня она всего лишь терпит. Пусть я и роднее им с каждым днем…
«Словно опухоль», – ответила мне драконица по общей для пятерых ментальной связи, исключив Ксейдена. А потом покачала головой, и это движение отозвалось у меня где-то внутри.
Теневая, мерцающая связь на краю сознания стала сильнее и словно потянула к себе.
– Кстати, сюда идет Ксейден, – сказала я брату.
– Это охуительно странно. – Бреннан сложил руки на груди и посмотрел мне за спину. – Вы всегда чувствуете друг друга?
– Типа того. Все дело в связи между Сгаэль и Тэйрном. Я бы сказала, что постепенно к этому привыкаешь… но нет. – Я вошла под сень деревьев, и Сгаэль сделала мне большое одолжение – не заставила просить подвинуться. Она сама сделала два шага вправо, чтобы я могла пройти между ней и Тэйрном прямо к…
Так. Какого. Хрена?
Это не могла быть… Нет. Невозможно.
«Сохраняй спокойствие. А то она отреагирует на твое волнение и проснется в ярости», – предостерег Тэйрн.
Я таращилась на спящего дракона, который был почти вдвое больше, чем несколько дней назад, и пыталась привести мысли в порядок. Соотнести то, что видела, с тем, что сердце уже знало благодаря связи между нами.
– Это… – Я качнула головой, чувствуя, как пульс пускается в галоп.
– Не ожидал… – тихо протянул Бреннан. – Риорсон упустил несколько деталей в отчете сегодня утром. Никогда раньше не видел, чтобы дракон рос так быстро.
– У нее черная чешуя.
Даже несмотря на то, что я наконец произнесла эти слова, в их реальность все еще с трудом верилось.
«У драконов золотистое оперение только в раннем детстве, когда они птенцы». Голос Тэйрна звучал необычайно терпеливо.
– Она выросла так быстро… – сдавленно проговорила я. – Это из-за использования силы. Мы заставили ее вырасти. В Рессоне. Она остановила время слишком надолго. Мы – я – заставили ее вырасти.
Я повторяла это раз за разом, не в силах замолчать.
«В конце концов это произошло бы, Серебристая, пусть и не так быстро».
– Она еще будет расти? – Я не могла оторвать взгляд от Андарны.
«Да. Теперь ее можно назвать подростком, если пользоваться человеческими словами. Нам надо вернуть ее в Долину, чтобы она могла погрузиться в Сон-без-сновидений и завершить процесс взросления. И еще должен тебя предупредить, пока она не проснулась… Принято считать, что это опасный возраст».
– Опасный? Андарна в опасности? – Мой взгляд переместился к Тэйрну, который не отвечал ужасающе долго. На протяжении целого удара сердца.
«Нет. Опасный для всех, кто вокруг. Вот почему подростки тоже не допускаются к формированию связи. Им не хватает терпения, чтобы взаимодействовать с людьми. Или возрастного опыта. Или мудрости», – проворчал Тэйрн.
«Угу. У людей все так же.
Подросток, надо же. Просто великолепно.
«Так же. Только у людей нет таких зубов, и огонь они не выдыхают».
Чешуя Андарны была настолько глубокого черного цвета, что в мерцающем солнечном свете, пробивающемся сквозь листву, казалась переливчато-фиолетовой. Кстати, цвет чешуи у драконов передается по наследству, а это значило…
«Подожди-ка. Она все же твоя? – спросила я Тэйрна. – Клянусь богами, если это еще один секрет, который ты от меня скрыл, я…»
«Я уже говорил тебе в прошлом году, что она не наш отпрыск, – ответил Тэйрн, вздернув голову – будто от обиды. – Черные драконы встречаются редко. Однако встречаются».
– И мне повезло сформировать связь сразу с двумя? – возразила я, глядя Тэйрну в глаза.
«Технически она была золотой, когда вы выбрали друг друга. И сама не знала, какого цвета
