честь, пожелав поцеловать меня. – Я сглотнула. – Прошу, прости мой гнев. – Если бог продолжит злиться на его сестру, Гектору это никак не поможет.
Аполлон стоял неподвижно.
– Дорогая, очень немногие удостоились чести обрести мою любовь, – он улыбнулся, казалось бы, с нежностью. – Ты это знаешь.
– Я люблю тебя любовью верующей, мне не стоит выходить за ее рамки. Мои…
Он начал хмуриться.
– Мои р-родители меня осудят.
Его брови сдвинулись еще ближе.
– Неодобрение, дорогая, ничтожная цена за божью милость.
– Я б-буду оп-позорена, – несмотря на поджатые губы и покрасневшее от гнева лицо бога, я продолжила, охваченная ужасом. – Я н-не могу п-поцеловать тебя.
Аполлон снова принялся расхаживать взад-вперед.
– Я все еще преклоняюсь перед тобой!
– Не почтение мне от тебя нужно. – Через несколько секунд он добавил: – Я обнаружил, что божественный дар нельзя забрать, но он может быть проклят. Однако я не стану проклинать твоего невинного близнеца, который получил мой дар одновременно с тобой. – Аполлон начал расти, пока не стал вдвое выше меня, сияющий и еще более прекрасный, чем прежде.
Я вскинула перед собой руки, словно могла отразить ожидающую меня кару.
– Никто не поверит твоим пророчествам. К твоим предостережениям никто не прислушается.
Я выдохнула:
– Ты можешь поцеловать меня, если Гектор не умрет.
Один уголок его губ приподнялся в полуулыбке.
– Я не могу спасти его, – он посмотрел куда-то поверх моей головы, затем снова встретился со мной взглядом. – Но я могу спасти тебя. В Дельфах ты можешь стать моим оракулом, и тогда я сниму проклятие.
Что же должно было случиться, раз мне требовалось спасение?
И неужели бог решил, что я брошу своего брата? Обида придала мне храбрости.
– Ты не знаешь девушку, которую, по твоим словам, любишь.
– Это был твой выбор, – он взошел на свой пьедестал и снова обратился в мрамор.
Я, пошатываясь, подошла к скамейке и села. Умру ли я вскоре после Гектора? Или проживу долгую, полноценную жизнь? Стоит ли посмотреть и проверить?
Лучше этого не делать.
Но я могла бы узнать, как далеко в будущем еще смогу найти себя. Так глупо, но я все еще хотела увидеть своего мужа и узнать, сколько у нас будет детей.
Надо ли было снова лечь, чтобы увидеть?
Нет. Теперь будущее было вплетено в саму мою суть.
Через шесть лет я буду работать за своим ткацким станком на женской половине отцовского дома. На моем лице отпечатается печаль. Я была незамужней или мой муж умер – иначе я бы ткала в его доме. И рядом со мной не качалась детская колыбелька.
Еще через шесть лет я себя не нашла. Троя лежала в руинах.
Здравый смысл говорил, что не надо искать свою смерть, но я не могла устоять. На земле рядом со скамьей лежала лавровая ветвь. Я взяла ее в руки и крепко сжала, словно она могла меня защитить.
Более взрослая версия меня – но не старая, – стояла на носу корабля, подставив лицо морскому бризу. Эта будущая я, чье лицо порозовело от загара, казалась красивее, чем я саму себя считала. По подолу пеплоса, вероятно, сотканного матерью, шел узор из зеленых капель.
Рядом со мной стоял высокий мужчина, царственный, почти того же возраста, что и мой отец сейчас. Его рука тяжело лежала у меня на плече. Я испытывала к нему острую неприязнь, но не осмеливалась отойти.
Я крепко зажмурилась. Дальше я увижу свою смерть.
В гостиной незнакомого мне дворца передо мной металась разъяренная женщина, которую я никогда прежде не видела. Пока нынешняя «я» раскачивалась взад-вперед на скамейке, будущая «я» услышала крики, почувствовала запах крови и ощутила жалящий удар ножа незнакомки.
Я умерла.
Я упала на траву и разрыдалась.
Кто была та разгневанная женщина? Почему она убила меня? Неужели все боги меня возненавидели?
Молю, простите меня, в чем бы я ни провинилась! Молю, пощадите Трою!
Когда слезы наконец отступили, я встала, выронив из рук ветку лавра. Я выплакала все до последней капли. Мне было невыносимо снова заглядывать в будущее в поисках событий, которые привели к моей смерти, но я могла догадаться, что случилось. Должно быть, Троя пала в войне, которую я мельком увидела. Если родители и выжили, меня с ними разлучат – но отец наверняка погиб.
Может быть, в другой раз. Сейчас же я хотела заглянуть всего на минуту вперед.
Скоро на женской половине дома мать потянется в своей постели, перевернется на другой бок и снова уснет. Каким родным было ее лицо, какой нежной рука, лежащая поверх простыни.
Аминта сядет на своей кровати и разбудит Мело, чтобы спросить, где я.
На кухне служанка почешет руку, а воздух пропитает острый аромат сардин. В своей спальне отец умоется водой из таза у кровати. Капли побегут по его щекам, когда он выпрямится, но выражение лица останется серьезным и сосредоточенным. Вероятно, в этот момент он будет планировать грядущий день, заботясь о благе Трои.
Аполлон не проклял дар Гелена, а Гелен, как и я, любил наших родителей. Вместе мы могли бы спасти и их, и весь город. Дар провидения все еще был для меня удачей.
Бог сказал, что ужасный корабль судьбы почти невозможно повернуть. Словно «почти» означало, что шанс все же есть.
Я покинула священную рощу, вспоминая, как совсем недавно мечтала о даре провидения, чтобы спасти кого-то всего лишь от испорченной лепешки.
Впереди раскинулась Троя, рассвет окрашивал ее стены в розовый цвет. И хотя я десятки раз видела их снаружи и еще больше раз изнутри, сейчас я смотрела на город, словно впервые.
Как ярко сияли его стены! Над ослепительно белым известняком поднималась вторая часть из глинобитного кирпича и деревянных балок, украшенная зелеными, фиолетовыми и коралловыми полосами. Отец однажды заявил, что наша стена прочнее, красивее и лучше, чем стена любого другого города, в котором он бывал.
Какая армия смогла бы преодолеть такую стену? Неужели сам Зевс уничтожит нас?
Надо мной возвысилась арка восточных ворот. За ними радостно виляла хвостом Майра.
Я присела перед ней на корточки.
– Ты провела здесь всю ночь, верная моя? Каким бы ни было твое будущее, я спасу тебя, – я погладила ее по спине, затем выпрямилась. – Идем. – И пошла вдоль внутренней стороны стены, вместо того чтобы выйти на Путь Бессмертных.
Майра бежала впереди и постоянно оглядывалась, разинув пасть в широкой собачьей улыбке.
Бог сказал, что я не смогу заглянуть в ближайшее будущее другого пророка или
