Так ему и надо! Не будет впредь выдумывать несуществующие клады!
Ближе к полудню наша маленькая флотилия, благополучно миновав опасные водовороты, создаваемые встречными течениями и подводные скалы, оберегавшие подходы к острову, вошла в узкий залив-фьорд.
Справа и слева поднимались черно-коричневые скалы, поросшие жиденькими елями, борта дракона стукались о небольшие ноздреватые льдины, в изобилии плававшие в водах фьорда. Шли медленно, на веслах — Хререк направлял корабль в дальнюю часть залива, где, по его словам, прежде обитали люди и могли сохраниться постройки, которые мы смогли бы использовать. По мнению Конана, необходимо было устроить постоянный лагерь на берегу и уже оттуда проводить разведку в глубине острова.
Нордхеймская ладья-дракон исключительно хороша тем, что может без каких либо трудностей идти почти по любому мелководью — осадка у драконов невелика, обычно такие ладьи, слегка разогнавшись, «выползают» на галечный или песчаный пляж более чем на четверть своей длины и дружина может прыгать прямиком на вражеский берег не замочив ног…
Так и получилось. Мы увидели зажатую меж скал ровную долину — неподалеку от берега замечались поросшие травой вытянутые возвышения: знаменитые «длинные дома» нордлингов. И — о, чудо! — над одним из заброшенных строений курился сизоватый дымок! Оказывается, Вадхейм вовсе не забыт людьми. Но почему тогда не заметно кораблей, принадлежащих местным жителям?
Наш дракон мягко ткнулся форштевнем в мелкую сероватую гальку, покрывавшую берег. Послышались резкие команды Хререка, Конана и Гебериха-вези — предстояло разгрузить кнорры и вывести на берег лошадей.
— Хальк, Тотлант! Темвик, и ты тоже! — рявкнул Конан. — От вас все равно никакого проку, так что сходите к домам, поглядите кто там живет!
Хальк, оказавшись на берегу неожиданно порозовел и даже обрел некоторую величественность, коей он обычно вводил в смущение невежественных варваров.
— Идем, познакомимся, — сказал барон Юсдаль подталкивая меня и Темвика. Неизменная Тюра тоже увязалась за нами — никто ведь не заставит девицу (пусть даже и воительницу…), перетаскивать с кораблей на берег тяжелые тюки или мешки с продовольствием? Хальк продолжал болтать:
— Странно, нас не вышли встретить. И потом, если на Вадхейме обитают люди, то, как они держат связь с материком? На берегу лежит только обтянутая кожей рыбацкая лодчонка, никаких следов стоянки кнорров или драконов!
Прибрежная деревушка составлялась из восьми длинных домов, причем пять из них были почти разрушены. Следов деятельности человека очень мало — лишь возле строения, над которым вился дым, мы нашли связки хвороста и деревянную раму с протянутыми веревочками — сушить рыбу.
— Тюра, иди вперед, — скомандовал Хальк, когда мы оказались возле деревянного притвора, закрывавшего вход во вкопанный в землю длинный дом. — Они не испугаются женщины, кроме того, ты знаешь наречие нордлингов, а мы слишком плохо говорим на асирском или ванирском языках.
Тюра пожала плечами, толкнула дверь и молча вошла. Мы последовали за ней.
Прокопченная двускатная крыша, запах дыма. Темные деревянные лавки по стенам. В середине дома, под отдушиной, располагается выложенный потрескавшимися от жара камнями круглый открытый очаг. Горит жиденький костерок, над пламенем — черный от сажи котел.
— Сигис хайле! — громко сказала Тюра, обращаясь в полутьму. Я понял, что она приветствует хозяев на языке нордлингов.
— Хайле, гуннихильд, — послышался скрипучий старческий голос, наверняка принадлежащий женщине. Порывшись в памяти я вспомнил, что слово «гуннихильд» означает «дева-воин». — Хват хейтир ту?
— Ик им Тюра Иварсдоттир, — ответила наша воительница и сразу спросила: — Почтенная, ты говоришь на аквилонском?
— Я говорю на многих наречиях… — из оранжевого мрака появилось наистраннейшее согбенное существо — невероятно старая женщина, облаченная в ужасающие лохмотья. — Твой запах, Тюра, дочь Ивара, я различила. Но мужчины, пришедшие с тобой, пахнут очень необычно… Вот этот (старица ткнула корявым пальцем в Темвика) — не человек! Другой пахнет пергаментом, третий — колдун из дальних земель Полудня! Я права?
С величайшим изумлением я понял, что старуха была совершенно слепа! Оба глаза затягивали молочные бельма.
— Да-да, не удивляйтесь, — размеренно вещала хозяйка длинного дома. — Мои глаза не видят, но я давно научилась чувствовать запахи, движения… Госпожа Тюра, скажи, я не ошиблась? Кто этот нелюдь?
Новый кивок в сторону оторопевшего Темвика.
— Я происхожу из племени Карающей Длани, оборотень, — быстро сказал Темвик. — Не бойся, почтенная, тебя никто не обидит!
— Я уже не в том возрасте, чтобы страшиться людей или нелюдей, — с достоинством ответила старуха. — Карающая Длань? Да, прежде я слышала о вашем племени… Кто остальные?
Тюра ткнула меня и Халька локтем. Пришлось представляться. Пышные титулы барона Юсдаля и мое стигийское имя не произвели на хозяйку никакого впечатления.
— Добро пожаловать на Вадхейм, мир вам, — просто сказала старица. — Люди, которых я знала прежде, называли меня Алафридой, дочерью Гутторма. Я последняя… почти последняя, из нордлингов рода Гутторма, оставшихся на этой земле. Если не испугаетесь, то я скажу, что сородичи считали меня ведьмой и не ошибались…
— Хальк?! Вы где? — послышался от порога обеспокоенный голос Конана. Тяжелая фигура короля загородила светлый дверной проем. — Ага, значит с вами все в порядке! Постойте, а кто эта… гхм… эта уважаемая госпожа?
Конан остановился перед сгорбленной Алафридой с недоумением разглядывая ее древний изорванный наряд, глубокие морщины на коричневом лице, длинные седые волосы (заплетенные, однако, в косы) и слепые бельма.
— Какой большой человек! — внезапно прошамкала старуха, касаясь одежды варвара. — Чувствую силу, заключенную не только в теле и духе, но и во власти… Ты конуг дружины, пришедшей на кораблях в мой фьорд?
— Это, почтенная, король далекой страны Аквилония, — тихо сказала Тюра на нордхеймском. — Его имя, данное при рождении — Конан, из Канахов.
И это сообщение не удивило Алафриду. Она ненадолго задумалась, пожевала бескровными узкими губами и, наконец, изрекла:
— Светлый государь из Восходных земель? Никогда бы не подумала, что в моем жилище однажды появится конуг сказочной Аквилонии, о которой я знаю только из легенд… Впрочем, я чувствую — вы меня не обманываете. Садитесь у огня, сегодня я приготовила рыбную похлебку…
Ближе к вечеру брошенная людьми деревня (по объяснениям Алафриды прежние жители залива именовали его «Одаль-фьордом») вновь наполнилась гомоном человеческих голосов. Раздавался стук топоров — дружинники Гебериха первым делом принялись подновлять дома, в которых собирались разместиться на первый ночлег. Я, Темвик, Конан и старый ярл Торольв вкупе с прелестной племянницей перенесли вещи в дом Алафриды, радушно пригласившей нас остановиться в ее обширном пустующем жилище.
