справедливый и гуманный народный гнев. Пусть Профсоюз постучит каблуком дорогой кожаной туфли по трибуне масс-медиа. Пусть загнанная в угол ООН сама зачистит свои ряды. Резюмируя: пусть государственная машина сама пожрет свой хвост. И мы останемся вроде как ни при чем. Меньше рисков, больше профит.
– Хороший подход, мне нравится. – Саймон в свою очередь поднял руку, когда затихли и Моди, и гул после его слов. – К сожалению, он мог бы сработать лет двести назад, во времена Абрахама Фишера. Если кто не в курсе, моего предка и десяток других людей – тогда нас еще не называли лоцманами – банально похитили и пытали в надежде выяснить, где у них кнопка и как они тикают Тогда похитители понадеялись, что победителей не осудят, но просчитались. Отец Абрахама, Айзек Фишер, предвидел попытку «старых» спецслужб подчинить себе лоцманов. Заброшенную гелиевую шахту на Луне штурмовали буквально спустя сутки после похищения. Сейчас так не выйдет.
Он оглянулся по сторонам, чтобы убедиться во внимании публики. Слушали все, даже Новак сдвинул нейромаску и приподнялся на локтях.
– Сейчас я абсолютно уверен: «ястребы» научились на своих ошибках. При малейшем шуме не той тональности, поднятом в прессе, лабораторию зачистят. Вернее, перепрофилируют: «Что вы, господа, никаких запрещенных экспериментов, все в рамках научной этики». Исследование генома человека не запрещено, а расположение станции у Большого взрыва на рогах вызвано очевидными причинами: «шпионы там, шпионы здесь». Бизнес должен блюсти свои секреты. Совершенно законный, подчеркну, бизнес.
Мы же – и в первую очередь Семьи – получим свою порцию гвоздей за шиворот. Ну как, сначала теряем корабли, теперь вот мешаем приличным людям двигать прогресс. А нет ли за нами еще каких грешков?
Рука, которой лоцман отмерял темп сказанного, ритмично тараня воздух сжатым кулаком, опустилась. Вслед за ней на каюту опустилась тишина. Почти сразу Ла Лоба хлопнула в ладони, переводя внимание на себя:
– Саймон прав. Действовать надо решительно. И действовать должны мы – не ООН, которой нет доверия, не Профсоюз, который поставлен в патовую ситуацию. На нас, на Фогельзанге, лежит долг, потому что именно из-за наших атак Семьи лоцманов попали в катастрофическое положение. Кто-то читал учебники истории? Знакомо понятие «охота на ведьм»? – Одинокий голос принялся возражать, звонкий хлопок повторился. – Да, изначально именно этого мы и добивались. Но потом оказалось, что все наши ясные и четкие цели были не более чем привлекательной голограммой на краю обрыва. Мы хотели свободы для себя и для своих планет, но ценой чего? Позора и гонений на одних? Рабства других?
Магда поймала взгляд Саймона и подмигнула. Все верно: мысли в сходно настроенных головах рождались близкими по смыслу.
– Поэтому единственный вариант, который я вижу, добыть титанованадиевые доказательства заговора. – Вздохнув, Ла Лоба помассировала виски кончиками пальцев. Стало видно, как она осунулась за последнюю неделю. – Увы, это почти неизбежно разведка боем. То есть штурм. А штурм – это потери. Все, что у нас есть, – общие данные по системе, добытые разведчиком с самого ее края. А какая у станции схема? Точки обороны? Огневые сектора? Флот прикрытия? Если мы туда сунемся… – Она подвигала плечами, разминая затекшие мышцы, и негромко заметила: – Хотя один козырь в рукаве у нас есть. Ахмед?
– Да? – отозвался тот, снова стаскивая нейромаску и выбираясь из ложемента. – А. Точно. Сейчас.
Он пошевелил пальцами, и проектор за спиной Ла Лобы выкинул какие-то схемы, формулы, графики. Саймон опознал волновую функцию и уравнение Шредингера в общем виде, с развернутым гамильтонианом. Судя по выражениям лиц Магды и прочих, опознал он один.
– Как можно видеть из этих наглядных материалов, инженерная служба воспользовалась шансом исследовать устройство и принцип работы подавителя…
Спрыгнув со стола, чтобы не перекрывать другим обзор, Сперанца Виго развернулась. Брови ее медленно, но уверенно попозли вверх. Поймав Ахмеда за плечо, она что-то энергично прошептала тому непосредственно в ушную раковину. Саймон разобрал только: «Наглядных?!»
– А. Извините. Да. – Новак снова повел рукой, полотнища цифр и символов замелькали. Наконец над столом возникла схема системы с лабораторией.
– Так вот. Мы смогли развернуть принцип действия устройства, грубо говоря, на сто восемьдесят градусов. Повторюсь – грубо. Естественно, механически мы ничего не разворачивали…
– Ахмед! – в голосе Ла Лобы зазвенели темные нотки. Тот часто заморгал.
– Точно. Точно. И выяснилось следующее: если проецировать в одну и ту же область пространства, так сказать, «прямое» и «развернутое» поля подавления, они входят в неизбежный резонанс! Колебания попадают в противофазу… И мы получаем обнуление эффекта!
Вокруг станции на схеме отобразилась полупрозрачная сфера. Затем на краю системы возникла новая точка – в центре своей сферы. В месте пересечения обе фигуры растаяли в воздухе.
– То есть вы изобрели отмычку для подавителя, – медленно произнес Саймон. Новак с энтузиазмом закивал. – Но это же… Это здорово!
– Да, но пока это решает только одну проблему. – Ла Лоба опять потерла виски. – Десант мы высадим почти сразу, прямо из точки перехода. У нас, если ты помнишь, есть лоцманы-самоучки, и я говорила с ними. Но что ждет нас внутри? Мы не бойцы спецподразделений – не все из нас, – мы можем не сориентироваться в боевой обстановке. А действовать придется быстро: пришли, забрали, ушли. Очень надеюсь, что ушли все и целиком…
В углу шевельнулась худощавая, бородатая фигура. Назар, все это время старательно не отсвечивавший и, казалось, размышлявший о чем-то своем, подошел ближе и негромко сказал:
– Возможно, поможет одна идейка. Как говорил отец, есть двери и есть ключи. Давайте отойдем, покажу.
Никогда не следует доверять снам. Они лишь внешние проявления фоновой работы подсистем сознания – результат очистки «жесткого диска» разума от мусора, упорядочивания полезной информации и окончательного допереживания ярких эмоций; закрытие незакрытых гештальтов. Обо всем этом Саймону неустанно твердил семейный – в данном случае Семейный – психотерапевт. Специалист с медицинским дипломом и клиническим опытом бдительно следил, чтобы люди, отвечающие за связь между разными частями Галактики, оставались на связи сами с собой.
Но сейчас лоцман снова ясно видел, как стоит на ржавом холме в толпе недоумевающих зрителей – один из них, такой же, как все. Он понимал, что его друг собирается влезть на скрипучую, неустойчивую лестницу, ведущую куда-то за дальнее небо – или в бездонную пропасть, если неверно поставить ногу. Он ощущал за спиной влажное дыхание моря и знал, что если испугается и обернется, огромная, взмывшая от горизонта до зенита волна смоет и лестницу, и людей, и сам холм. Видение казалось настолько близким,
