В голосе Лилианы прорезались чуждые миру людей интонации, а потом, впав в транс, она и вовсе перешла на неизвестный язык. Ожидание неизбежной катастрофы навалилось леденящим ужасом, но вырвать руки из хватки соседей и прекратить этот кошмар я заставить себя не смог. Не сумел даже пошевелиться, все мое внимание приковал к себе огонек свечи, голос отдалился, подвал стал казаться чем-то далеким и нереальным.
И когда сознание уже начало уплывать за грань, в голове вдруг мелькнула разгадка.
Страхи! Все дело было в страхах! Своей запредельной концентрацией они отравили атмосферу и нашли выход через Лилиану, которая оказалась слишком восприимчивой из-за собственных фобий и застарелого чувства вины. Так сочится через слабое место в плотине вода. Выход оставался один: попросту снести дамбу бурным потоком ужаса и разогнать это сборище к чертям. На помощь пришел старый трюк чревовещателей, я беззвучно вдохнул прямо перед собой, и пламя свечи сначала неровно затрепетало, а потом мигнуло и погасло.
На миг все перестали даже дышать, и тогда я глухо произнес:
– Джеймс Клерк Максвелл здесь. Кто вызвал меня в мир людей?
Тотчас послышался страшный грохот, затем скрежетнул засов и распахнулась дверь. В свете керосиновой лампы мелькнул силуэт человека. Это был медиум.
Я вырвал ладони из пальцев соседок и бросился вдогонку за лектором, но не успел.
– Нет! Не трогай меня! Уходи! – пронзительно завизжал медиум, а потом что-то влажно чавкнуло раз-другой, вжикнуло и забулькало. И этот звук был мне прекрасно знаком – подобным образом плещет кровь из перерезанного от уха до уха горла.
Я выглянул в коридор и устало прислонился к стене. Толчками бившая из страшной раны кровь брызгала на стены, стекала на пол и узенькой струйкой убегала в темный конец коридора.
– Перестарался… – прошептал я самому себе и нервно поежился.
Несчастный жулик так долго устраивал спиритические сеансы, что невольно и сам поверил в собственную галиматью. Не знаю, что именно померещилось ему в темноте, но среагировал он на свое видение предельно неадекватно. Выколоть перочинным ножом оба глаза, а затем перерезать глотку – это как надо перепугаться, чтобы такое совершить?
Участники спиритического сеанса с паническими воплями бросились наутек, и я поспешил вернуться в комнату, где за столом в одиночестве продолжала сидеть Лилиана. Обхватив оцепеневшую подругу за талию, я поднял ее на ноги и отвел к лестнице. Там уже царило форменное столпотворение, я с трудом протолкался через толпу и с рук на руки передал Лили на попечение встревоженному отцу.
– Что с ней? – крикнул маркиз, но я лишь отмахнулся.
Добежал до накрытых столов, выплеснул из фужера шампанское, наполнил его коньяком и поспешил обратно.
– Пей! – всунул бокал в руку Лили.
Лилиана сделал глоток и закашлялась, но я вновь повторил:
– Пей!
После третьего глотка Лилиана пришла в себя и с нескрываемым удивлением завертела головой по сторонам.
– Лео, что случилось?
– А ты не помнишь?
– Мы спустились в подвал, все взялись за руки… Это последнее, что я помню. Лео, что случилось?
– Да, Лев! – прорычал маркиз. – Что случилось?!
– Слышали о спиритическом сеансе? – ответил я вопросом на вопрос.
– Дурацкая затея, – поморщился Джордж. – А что?
Я выбрал самое реалистичное объяснение произошедшему и сказал:
– Медиум слетел с катушек и покончил с собой.
Лилиана вскрикнула и выронила бокал. Тот вдребезги разлетелся, залив мои туфли дорогим коньяком.
– Проклятье! – выругался Джордж.
– Присмотрите за Лилианой, – попросил я. – Надо вызвать полицию.
– Бросьте, Лев! – одернул меня маркиз. – Здесь начальник полиции, сейчас он все организует.
И точно – слуги быстро перекрыли лестницу в подвал. Оказавшийся среди гостей доктор спустился осмотреть тело, а всех участников злополучного спиритического сеанса заперли в комнате на втором этаже.
Маркиз Монтегю настоял на том, чтобы ему разрешили присутствовать при допросе, но допрос как таковой не состоялся. Когда начальник полиции, высокий седой старик, потребовал объяснить, что именно случилось в подвале, присутствующие лишь блеяли нечто маловразумительное, упирая на то, что ничего не помнят с того самого момента, как взялись за руки. Я лишний раз рот не открывал и все больше помалкивал.
Под конец начальник полиции окинул всех пронзительным взглядом и объявил:
– По результатам предварительного следствия потерпевший покончил жизнь самоубийством. Но расследование еще не завершено, поэтому прошу вас воздержаться от обсуждения обстоятельств случившегося. Это в ваших же интересах, если не хотите попасть на учет в Третий департамент как лица, склонные к мистицизму и антинаучной деятельности. Ясно?
Все закивали. С учетом того, что никто из участников спиритического сеанса не кидал на Лилиану ни удивленных, ни возмущенных взглядов, у меня сложилось впечатление, что они и в самом деле ничего не помнили.
– Все свободны! – заявил начальник полиции, но стоило только мне выйти в коридор, как рядом немедленно оказался полицейский с нашивками сержанта и неприметный тип в штатском.
– Задержитесь, – попросил детектив. – С вами хотят поговорить.
Сержант осмотрел мою одежду, выискивая брызги крови, но возмущаться раньше времени я не стал. Только тихонько порадовался, что не взял на прием «Люгер» и тем самым избежал кучи совершенно ненужных вопросов.
Начальник полиции покинул комнату последним, когда гости уже спустились на первый этаж, и требовательно протянул руку:
– Ваши документы, молодой человек!
Я отдал паспорт.
– Русский? – без особого удивления отметил старик и передал мои документы сыщику в штатском. – У нас на отдыхе или по делам?
– Проездом в Новый Свет, – спокойно ответил я.
– Гость маркиза Монтегю?
– Скорее, его дочери.
Начальник полиции кивнул и взглянул на подчиненного:
– Ну, что скажешь?
– По какой причине восстанавливали паспорт? – спросил тот.
– Упал в воду с лодки. Так уж вышло.
Полицейского это объяснение должно было устроить, ибо подобные случаи были на курорте делом обыкновенным, но паспорт он возвращать не стал, лишь пообещал:
– Разберемся.
Я проверок нисколько не опасался, поскольку документы мне выправили самые настоящие, проходящие по всем реестрам и ведомствам, но все же оказался вниманием полиции откровенно раздосадован. Остаться без паспорта в подобных обстоятельствах – хорошего мало.
