Долго не мог уснуть, но потом усталость, болезнь и плотный ужин, который принесли из столовой, взяли свое – Адрус уснул тяжелым, беспокойным сном. Ему снова снились гармы, прогоняющие Псов Снадобья, снова над ним нависало лицо мага-лекаря, едва его не погубившего, слышался голос сотника, холодно ввинчивающийся в мозг, будто в ухо загоняли ледяную сосульку.
Враги! Кругом одни враги! Нужно быть настороже!
Проснулся мгновенно от того, что вокруг что-то изменилось, приснилось, что упал в выгребную яму, а вокруг стоят радостные однополчане и хихикают, показывая на Адруса пальцем. Яма ужасно воняла и была почему-то горячей, обжигающе горячей, будто под этой ямой горел жаркий огонь.
Открыв глаза, секунду не мог понять, где находится, и только когда в ночной темени заметил два глаза-уголька, светящиеся, мерцающие, будто два фонаря, вспомнил – он у Красного в стойле. А угольки висят над ним потому, что Красный внимательно рассматривает своего драконопаса.
– Что? – вслух спросил Адрус, прочищая глотку сухим кашлем, и добавил уже мысленно: – Чего не спишь?
– Не могу. Немного поспал, потом проснулся – ты меня разбудил.
– Это как я тебя разбудил? Скорее, это ты меня разбудил! Дыхнул – как выгребная яма раскрылась! Нет, вот зря вам все-таки зубы не чистят! Знаешь, как воняет у тебя из пасти?
Адрус хохотнул и тут же смолк, глядя на дракона. Тот так и лежал, как раньше, – молча, положив рогатую голову на передние лапы, очень похожий при этом на странную огромную собаку. Глаза мерцали красным светом, рога, ободранные о дубовые ворота, острые, как и прежде, торчали вверх, гребень на шее казался поникшим, потрепанным. От дракона исходила волна печали и успокоения.
– Ты видел сны – очень громко. Я смотрел их вместе с тобой, – дракон вздохнул, и поток горячего воздуха из его пасти шевельнул волосы человека. – Плохие сны. Потому я тебя разбудил.
– Ты видел мои сны? – Адрус удивленно хмыкнул и, протянув руку, погладил дракона по морде. Чешуйчатая кожа была горяча, будто дотронулся до печки. – Ты горячий! Тебе плохо?
– Мне всегда плохо. – Дракон печально вздохнул, обдав Адруса горячим воздухом, в котором чувствовался запах разложения. Мясо, которое давали драконам, всегда было слегка полежавшим на солнце, можно сказать – подпорченным. Драконы любили именно такое, пованивающее – видимо, в природе некогда они частенько питались падалью, потому такие и вкусы.
– Скажи, а почему другие драконы возбудились? Почему они так ревели?
– Я их заставил! – Красный моргнул, и Адрусу в его голосе послышалась насмешка. – Потому они меня и не любят! Я могу наслать на них грусть, могу радость, могу горе – и они ничего не могут сделать! А вот разговаривать с ними не могу… только слышать. Только слышать! Только с тобой могу говорить, только с тобой! Не уходи от меня больше, ладно? Знаешь, как тоскливо одному? Знаешь, что такое лежать и думать – за что я так наказан судьбой? За что мне такая беда?!
– Знаю… – горько бросил Адрус, потом встал и сел рядом с драконом. – Я постараюсь, чтобы ты был не один, не бойся! Мы вдвоем! Нет, мы втроем! Когда-нибудь ты встретишься с Рагхом, ты ему понравишься! И он тебе, уверен! Он хороший! Как и ты…
Адрус попытался обнять дракона за шею, но она была такой необъятной, такой огромной, что руки не сомкнулись. Дракон фыркнул, оскалился в страшноватой улыбке и, высунув длинный, раздвоенный язык, лизнул человека через все лицо, оставив на нем полосу липкой слюны, пахнущей протухшим мясом. Адрус хихикнул, выругался и, стукнув Красного по морде кулаком, заскочил ему на загривок, крикнув:
– Полетели! Мой верный крылатый конь, вперед, в небо!
Дракон взревел, захлопал крыльями, поднимая вихри песка и соломинок, оторвался от земли и неловко, тяжело полетел, набирая высоту, под потолок. В стойле было тесно, но, если постараться, можно было летать по кругу, что Красный и делал постоянно, когда ему надоедало лежать и сидеть.
Летать было здорово, хотя и немного страшно – у дракониров для полетов специальные сбруи, а тут – только драконий гребень и скользкая чешуя, едва ли не такая же скользкая, как лед или намыленный камень.
В конце концов Адрус все-таки свалился, но дракон каким-то немыслимым образом ухватил его поперек туловища, почти даже не оцарапав кожи, и продолжил свой безумный полет, фыркая и рыча от удовольствия.
Адрус тоже хихикал – впервые за последние месяцы, впервые после того, как он снова стал Зверем и Демоном. Ему так не хватало существа, которому он мог бы верить, и вот… наверное… он его обрел. Разве это не повод порадоваться?
Хотя бы несколько коротких минут…
После сумрака и тьмы стойла яркий свет ударил в глаза, тут же заслезившиеся, будто в них кто-то кинул добрую горсть пряных приправ. Кстати, хороший способ лишить противника зрения, а также сбить со следа собак. Всегда нужно иметь в запасе мешочек с пряностями – и суп сварить, и собачек со следа сбить. Каждый Мастер Смерти владеет десятками способов бороться со своими преследователями, ведь главное для мастера – сделать свое черное дело и уйти от справедливого наказания. Или несправедливого наказания – это уж с какой стороны посмотреть.
Наказания Адрус не ожидал, но опасения были – как его встретят снаружи? Неделю он провел в стойле Красного, не выходя оттуда ни на минуту, объясняя, что для наилучшего самочувствия дракона нужно находиться рядом постоянно, днем и ночью. В какой-то мере это было правдой – Красный не желал расставаться со своим новообретенным другом и «переводчиком», угрожая, что, если Адрус его покинет, он взбунтует всех драконов. Но, кроме всего прочего, была и еще причина – Адрус никого не хотел видеть, ни «товарищей», ни командование – никого из людей. После того как к нему вернулась память, он снова стал прежним Зверем – осторожным, жестким, как скала, недоверчивым, как настоящий зверь. И не было в его душе любви к людям. Совсем не было. Верить им нельзя. Любить их – невозможно. Только использовать или… убивать. И лучше – второе. Так вернее.
Если бы Адрус мог, как бог, щелкнуть пальцами, чтобы после этого все люди на данном материке умерли, он бы это сделал, не задумываясь ни на секунду. Женщины? Дети? Жалко? У демонов, вероятно, тоже есть дети. Но такие дети тоже демоны, и когда они вырастут, будут поедать души людей. А вот эти «демоны» съели души родителей Адруса, уничтожили его жизнь, уничтожили тысячи, сотни тысяч жизней, так почему он должен их жалеть? Думать о них?
Адрус не был богом. Все, что он умел, – убивать так, как его научили. Против воли Адруса научили… на свою беду. А потом заставили вспомнить все, что он постарался забыть. Если бы его не трогали, он навсегда остался бы добрым, отзывчивым Щенком! Но нет – им надо было снова изуродовать его жизнь, его тело, надо было пробудить в нем Зверя! Ну вот теперь и получите то, чего добивались. Не именно эти люди добивались? Другие? Случайно получилось? А кого это волнует? Только не Зверя. Его отучили волноваться. Тот, кто волнуется, может промахнуться и не убить наверняка. Зверь не может себе позволить волноваться.
