прервался, и Прай замер, стоя на одной больной ноге. Неужели Арнар проснулся, неужели почувствовал опасность? Тишина продолжалась несколько мгновений, показавшихся вечностью. Но потом Арнар повернулся на бок и вновь захрапел, и его сын выдохнул, стараясь даже это сделать бесшумно.
Ухитрившись не издать ни единого звука, он вылил содержимое бутылочки в горшок, покинул родительскую хижину и без помех добрался до собственной. Странно, но он все это время ничего не чувствовал. Не было ни сомнений, ни неуверенности, ни испуга, ни запоздалого раскаяния, ни удовлетворения от совершенного. Вообще ничего. Точно он действовал не сам, а кто-то управлял им, как бездушной вещью.
Ждать пришлось недолго – Арнар скончался через три дня. Все произошло именно так, как и говорила Майди – вождю внезапно стало хуже, и он начал таять на глазах. Таяра до последнего не отходила от его ложа, но Прай, вроде как повинуясь родительской воле, даже не приближался к хижине, хотя и несколько раз в день присылал Ахаса или Тейю справиться о состоянии отца и отправлял с ними лучшие куски дичи, добытой соплеменниками на охоте.
Похороны прошли именно так, как и положено, когда умирает вождь. Прай очень старался, чтобы были соблюдены все традиции, включая погребальный пир, в котором приняло участие все племя. Трапеза затянулась до сумерек. И, когда все ее участники, наевшиеся так, что еле передвигали ноги, наконец разбрелись по домам, Маару с таким видом, будто делала что-то само собой разумеющееся, отправилась вместе с Праем в его хижину. Тот не возражал – скрывать их связь уже, видимо, не было смысла. Все равно, наверное, скоро все узнают…
После объятий Маару положила рыжеволосую голову ему на грудь и промурлыкала:
– Тебе было хорошо?
– Да, – сказал Прай, сам не зная, говорит ли правду или лжет. В какое-то мгновение и впрямь было хорошо. А во все остальные он думал об Эйне.
Маару засмеялась, и в ее смехе явно слышалось торжество.
Стараясь беречь раненую ногу, Прай осторожно встал, взял кувшин с водой и жадно припал к горлышку: во рту пересохло, и пить хотелось невероятно.
Маару свободно раскинулась на освободившемся ложе, сладко потянулась и проворковала:
– Согласись, из меня получится хорошая жена вождя…
– Что? – Прай поперхнулся.
– Ты стал плохо слышать? – хохотнула Маару. – Я говорю, что скоро ты обязательно станешь вождем. И что нам с тобой нужно пожениться.
– Но Маару… – начал он и на мгновение замолчал, подбирая слова. Обижать ее не хотелось. – Я не уверен, что таким, как мы… стоит создавать семью. Ведь наши дети… Они могут…
– …Родиться безобразными уродами, как Тейя? – продолжила за него Маару.
Прай сам не понял, почему его так резанули, точно ножом, ее слова. Вроде бы он и сам понимал, что Тейю красавицей точно не назовешь. Но то, как сказала об этом Маару, прозвучало отвратительно. А та, ничего даже не заметив, продолжала говорить:
– Дети у нас обязательно будут. Я готова рожать столько, сколько понадобится. Когда ты станешь вождем, тебе непременно будет нужен сын, наследник. И лучше даже не один. Но ведь не обязательно все наши дети получатся уродами! Станем надеяться, что духи будут к нам благосклонны и со временем кто-то родится и нормальный. Я в этом не сомневаюсь.
Прай, однако же, совсем не разделял ее уверенности. И, что было гораздо важнее, давно понял, что не собирается жениться на Маару, и возможные будущие дети тут были совершенно ни при чем.
– Ну? Что ты молчишь? – понукала Маару, перевернувшись на шкурах и приняв соблазнительную позу.
– Не думаю, что хочу видеть тебя своей женой, – ответил он, опускаясь на край ложа и стараясь не смотреть в ее сторону.
– А напрасно… – Маару потянулась и игриво ткнула ногой его в бок. – Лучше меня тебе никого не найти. Ведь я так хорошо знаю тебя. Так много о тебе не знает никто, даже страхочудище Тейя.
– И что ты такого знаешь? – Прай пока еще не понял, куда она клонит.
– Ну-у-у, например… – кокетливо потянула она, – например, что это ты убил своего отца. Я следила за тобой и видела, как ты крался ночью в хижину своих родителей. А через три дня вождь внезапно умер, хотя до этого шел на поправку…
От неожиданности Прай замер, лишившись дара речи, а Маару, томно потянувшись, продолжала:
– Ты не думай, я не осуждаю тебя. Даже наоборот… Я сама хочу, чтоб ты поскорее стал вождем сильного клана, победившего во всех битвах. Но все же, если я расскажу эту историю другим, то кому-нибудь она может не понравиться…
– Вряд ли Львы тебе поверят, – Праю стоило огромных усилий держать себя в руках и говорить так легко, будто он не относится к ее словам всерьез. – Ты здесь никто. Мои воины не воспринимают тебя всерьез.
– А я и не буду рассказывать эту историю воинам, – промурлыкала Маару. – Я расскажу ее кому-нибудь другому. Не Тейе, конечно, эта безобразная дура так любит тебя, что смотрит тебе в рот и согласна со всем, что бы ты ни сделал… Я расскажу, пожалуй, твоей матери. Мы несколько раз беседовали с ней. Разумеется, о тебе, о чем же еще нам говорить? И я поняла, что она не доверяет тебе точно так же, как не доверял твой отец, – Маару звонко рассмеялась, будто сказала что-то и впрямь смешное. – Согласись, они оба в этом правы… Были.
«Да она чудовище хуже живоеда! Как я мог столько времени этого не замечать?» – пронеслось в голове у Прая.
И дело было не в том, что он боялся огласки. После того, как он пришел на помощь отцу, как рисковал своей жизнью, спасая Арнара, Львы действительно могли бы и не поверить в обвинение, прозвучавшее из уст девицы со звериной головой, да еще такой, которую собственные товарки-Воительницы отправили на Остров изгоев. Но Таяра… Это было совсем другое. Она и так была сейчас сломлена смертью мужа, и подобное сообщение просто убило бы ее. Прай многого не мог простить своей матери, но все же он любил ее, и никак не мог допустить, чтобы ей сообщили подобную новость.
Первым порывом молодого Льва было броситься на шантажистку и убить на месте – задушить, ударить со всей силы головой о камень или даже вовсе растерзать на части. Но он сдержался, потому что в ушах словно в очередной раз зазвучали слова Обсидиана: «Никогда не поддавайся первому порыву, учись владеть – собой!»
И молодой Лев сдержался. Он сделал то, чего Маару уж точно от него сейчас
