Вид двадцати трех только что обретенных мною круглых кораблей доставил мне истинное удовольствие.
Круглые корабли, как, впрочем, и корабли-тараны, имеют между собой некоторые отличия, но в основном это — как я уже говорил, — двухмачтовые, с намертво закрепленным мачтовым стволом корабли, несущие два треугольных паруса. Несмотря на то, что на борту каждого круглого судна есть гребцы — как правило, рабы, — они большей частью передвигаются под парусом. Определяется это не только тяжестью самого судна, но и его возможностью двигаться чуть ли не прямо против ветра, чего лишены корабли-тараны, обладающие для этого слишком мелкой посадкой и малой yстойчивостью. Двигаясь против ветра даже под большим углом, боевой корабль практически невозможно удержать от крена на подветренный борт и захлестывания водой его гребных люков, что зачастую приводит к трагическим результатам. Поэтому боевые корабли, как правило, идут под парусом только при благоприятном ветре. По сравнению с кораблем-тараном круглое судно меньше боится непогоды, а следовательно, и длительных переходов. Обладая большой вместительностью, оно способно принять на борт значительный груз. Конструкция корабля определяется его предназначением: круглого — транспортировкой грузов на большие расстояния, корабля-тарана — охотой и уничтожением неприятельского судна. В отличие от крепкого, добротного, медлительного круглого корабля, боевому нужна прежде всего скорость и маневренность; это не извозчик, это — хищник.
Рассматривая корабли через подзорную трубу, я не мог сдержать усмешку.
В самом центре между двадцатые тремя круглыми судами на волнах покачивалась длинная багрово-красного цвета галера, над которой развевался пурпурный флаг Коса. Судно поражало своей красотой, а золотая кайма по краю знамени свидетельствовала о том, что оно принадлежит главнокомандующему флотилии с сокровищами.
Я сложил подзорную трубу и по узкой веревочной лестнице спустился на палубу.
— Турнок, — сказал я, — передай флажками команду: «На абордаж! «
— Да, капитан, — ответил тот.
Экипажем «Дорны» сообщение было воспринято с радостью.
Как я и предполагал, команды круглых кораблей практически не оказали нам сопротивление. Причин тому было предостаточно. Во-первых, их согнали всех вместе, лишив возможности маневрирования. Во-вторых, они ни в коей мере не могли сравниться с моими кораблями-таранами, которым в боевом отношении проигрывали по всем статьям. Но самое главное, гребцы-рабы к этому времени уже знали, что они окружены кораблями Боска, и рассчитывать на их поддержку в рукопашной не приходилось.
Мои люди захватывали одно судно за другим, не сталкиваясь с большими трудностями.
По численности вольнонаемного состава матросов круглые суда значительно уступали моим кораблям. Имея на борту от ста до двухсот сидящих на веслах рабов, сама команда круглого судна редко насчитывает больше двадцати-тридцати пяти человек, являющихся к тому же обычными матросами и офицерами, а никак не воинами. На «Дорне» же, напротив, число свободных матросов, включая работающих веслами, достигало двухсот пятнадцати человек, подавляющее большинство которых прекрасно владело оружием.
Через час я уже ступил на трап, переброшенный с «Дорны» на палубу флагманского корабля, к тому времени полностью очищенного от не пожелавшего сдаться неприятеля.
Я был встречен высоким худощавым человеком с коротко подстриженной бородой и наброшенной на плечи пурпурной накидкой.
— Я Ренциус Хо-Бар из Телнуса, — высокомерно произнес он, — главнокомандующий объединенной флотилией Тироса и Коса, которой доверена транспортировка сокровищ.
— Наденьте на него кандалы, — распорядился я. Адмирал сжал от ярости кулаки. Я повернулся к Клинтусу, попавшему на флагманский корабль раньше меня.
— Не удалось отыскать перечень имеющегося на борту груза? — спросил я.
Он протянул мне небольшого формата книжицу, отделанную по краю золотым шнурком, завязанным и скрепленным на обложке восковой печатью, на которой красовались инициалы Чембара, убара Тироса.
Адмирал, уже в наручниках и кандалах, соединенных длинной цепью, стоял неподалеку.
Я сломал восковую печать, разорвал шнурок и, раскрыв блокнот, погрузился в чтение перечня груза.
Его можно было читать, как поэму.
Время от времени то с одного корабля, то с другого доносились ликующие крики, когда мои матросы выпускали на свободу сидевших на гребных скамьях рабов.
Все вольнонаемные, наоборот, будут закованы в цепи — как простые матросы, так и офицеры: на гребной скамье большого различия между ними не будет.
— Адмирал, — требовательным тоном обратился ко мне главнокомандующий захваченной нами флотилии.
Это отвлекло меня от чтения.
Я взглянул на адмиральский флаг с расшитой золотом каймой.
— Снимите его, — приказал я, — и повесьте на его место флаг Боска.
— Да, капитан, — ответил Турнок.
— Но послушайте! — негодующим тоном воспротестовал было главнокомандующий.
— И этого заберите отсюда, — кивком указал я на него.
Бородатого адмирала немедленно увели. Я захлопнул книжицу.
— Если эти записи верны, в чем у нас нет никакой причины сомневаться, — заметил я Клинтусу, — мы и все капитаны Порт-Кара являемся теперь владельцами несметных сокровищ.
— Да, — рассмеялся он, — их здесь хватит, чтобы сделать всех нас богатейшими из людей.
— Более разумным было бы потратить эти сокровища на увеличение числа кораблей Арсенала Порт-Кара.
— Но ведь Арсенал не потребует так много? — с сомнением в голосе поинтересовался Клинтуc.
Я рассмеялся.
— Арсеналу полагается восемнадцать тридцатых из общего количества добытых нами сокровищ, — сказал я. — Ведь восемнадцать кораблей из нашей флотилии принадлежат ему.
Впоследствии по решению городского Совета я оставил себе двадцать тридцатых, или две трети стоимости всех сокровищ.
Ко мне подошел один из матросов.
— Разрешите обратиться? — спросил он.
— Да, — ответил я.
— Убара Вивина, — сказал он, — просит позволения увидеться с вами.
— Очень хорошо. Передайте, что ей дозволено меня увидеть.
— Да, капитан, — ответил матрос.
Я снова раскрыл книжку с перечнем сокровищ.
Когда я поднял голову, я заметил, что Вивина уже стоит передо мной, и, вероятно, стоит уже довольно долго.
Встретив мой взгляд, она вздрогнула.
Я рассмеялся.
Она поднесла руку к губам. На ней был ослепительно переливающийся на солнце, отделанный золотом окрыляющий убор из тончайшего пурпурного шелка и ниспадающая на лицо темно-алая вуаль.
