Бася ждала её на тропе, нетерпеливо переминаясь с лапы на лапу. Никогда не видел, чтобы кошки так делали.
— Похоже, то, что мы нашли там, в паровозах — ценнее золота, — заметил я, шагая следом.
— Ты сомневался? — ответила Соня не оглядываясь.
— Если она может нанести вред стражам — это открывает…
— С ума сошёл что ли? — фыркнула напарница, — мы в такие места больше не полезем. Никогда и ни за что.
Я хотел было добавить, что зарекаться — это глупое занятие. Но промолчал.
Чтобы сориентироваться, я достал смартфон и включил навигатор. Сети тут не было — но я заранее скачал карты.
Мы забрались довольно далеко от того места, где оставили "Патруль". Километров пять по прямой. И все семь, если обходить по разбитым просёлкам.
— Ну что там? Хочу в гостиницу! — спросила Соня, с любопытством заглядывая на экран.
— Часа два идти, — ответил я, вздохнув.
— Вот жеж…
— Через лес может быстрее выйти, — заметил я.
— Ну уж нет! — твёрдо ответила Соня и пошла вслед за Басей по заросшему травой грейдеру.
Нестерпимо хотелось присесть отдохнуть. Но, вспоминая только что пережитое, я находил силы двигаться дальше. Соне тоже приходилось несладко. После очередного поворота я скинул рюкзак и на ходу достал бутыль с водой.
— Будешь? — я протянул бутыль напарнице.
— Да, спасибо, — кивнула она, после чего сделала пару глотков, не сбавляя шага, — интересно, кому тут надо было вообще дорогу прокладывать? — спросил она, возвращая мне воду.
— Тут вроде торфяные разработки были, — ответил я, — их относительно недавно закрыли. Дороги ещё не успели зарасти.
— Самих разработок нет, даже следов… а дороги остались. Интересно.
Я неопределённо пожал плечами.
— Стой! — неожиданно добавила Соня, — слышишь?
Я остановился, напрягая слух. И точно — откуда-то справа долетал гул. Похоже на работающий движок.
— Там что, трасса есть? — спросила Соня.
Я снова посмотрел на карту. Судя по ней, правее шла ещё одна старая дорога, оставшаяся после торфяных разработок.
— Да не похоже, — ответил я, — может, охотники какие, или рыбаки. Тут вроде озёра недалеко.
— Может, подвезут, а? — с надеждой спросила напарница.
— Может, — согласился я, — пошли тогда быстрее! Может, успеем — видишь, в пятистах метрах дороги пересекаются.
Мы не просто успели. Неизвестные любители ночных прогулок на пересечении свернули на наш грейдер. Мы видели, как свет фар повернул в нашу сторону.
Соня принялась размахивать фонариком. В ответ машина мигнула дальним светом.
Это был "Патриот". Он приблизился к нам, отодвинулся ближе к обочине и остановился. Со щелчком открылась водительская дверь. Из салона выпрыгнул мужик в камуфлированных штанах и зелёной майке, лет тридцати на вид.
— Эк вас занесло, туристы! — осклабился он, шагая нам навстречу.
Я вежливо опустил луч фонарика.
— Загулялись малость, — я неуверенно улыбнулся в ответ, — машину слишком далеко оставили. Силы не рассчитали.
— Ясно, — кивнул водитель, разглядывая нас.
Послышался ещё один щелчок, я увидел, как открылась пассажирская дверь, и на дорогу вышел ещё один мужик, одетый точно так же. Только этот был постарше: с седой бородой и огромными залысинами. Он молча подошёл к нам и встал сбоку.
Я почувствовал, как Соня сжала мою руку.
— Ну что ж. Давайте подвезём, — предложил бородач, — если тут не шибко далеко.
— Да ничего. Мы сами дойдём. Не беспокойтесь, — ответила Соня.
— Да нам не сложно, — усмехнулся водитель.
Дальнейшее произошло настолько быстро, что я даже рукой пошевелить не успел — не то, что осознано отреагировать.
Водитель и второй мужик синхронно приложили к носу какие-то цилиндрические штуковины. А прямо перед нами в воздухе появилось лёгкое белое облачко, похожее на пар. Оно быстро рассеивалось.
Последнее, что я запомнил — крик Сони и Бася, бессильно завалившаяся на бок.
Локация 5 Москва, склад радиоактивных материалов завода "Полиметалл"
Тема абандонов затягивает постепенно. Сначала это просто место для игр. Недострой. Территория под снос. Заброшенный завод или фабрика — всё, что угодно. Рядом с домом. Игры с ребятами по вечерам, страшные истории с выключенными фонариками, костры и хлеб, который становится вкуснее, если подержать его в пламени.
Большинство людей перерастают этот возраст. Появляется взрослая жизнь, заботы, учёба-сессии-интервью-работа. Всё, как обычно. Потом семья. Ипотека. И вот: то, что раньше было наполнено тайной, вызывает только лёгкое презрение и недовольство муниципалитетом, который никак в суде не может разрешить вопрос имущественных прав…
У меня было по-другому. Да что там — у всех наших по-другому. Мы застреваем во времени; наверно, можно это так назвать.
Хотя история у каждого своя.
У кого-то случаются настоящие трагедии, после которых сложно найти опору в жизни, сложно себя мотивировать. Заброшки помогают. Лечат. Дают новый взгляд на всё.
Кто-то просто себя не находит в жизни, и в какой-то момент понимает, что обречен на тихое прозябание, нелюбимую работу, пресные отношения, пивко по вечерам и всё более тупые сериалы или игры.
Не важно, как ты попал в тему. Главное, однажды ступив на эту тропу, больше не сомневаться.
Я думал, у меня всё хорошо в жизни. Да, случился момент непонимания с родителями. Отец отчего-то прочил мне военную карьеру. Сам он врач, очень хороший. Хирург-кардиолог, с мировым именем. Не понимаю — отчего ему так хотелось, чтобы сын специалиста, спасающего жизни, вдруг приобрёл профессию, чтобы их отнимать? Для восстановления вселенского равновесия? Это ирония, если что.
Мы говорили об этом. Я приводил свои аргументы — он свои. Как-то так получалось, что его аргументы были сильнее. Мол, у меня все задатки, из меня получится хороший командир, физические данные позволяют, да и волевые тоже.
После побега из кадетки я не хотел жить дома. Вечерами слонялся без дела. Пару раз попадал в компании, опасно близко к нехорошим вещам. Но меня не затянуло — не интересно было. Не захватывало.
Зато я полюбил лазить один там, где людей поменьше. На кладбищах. Потом просёк тему заброшек. Зарегился в коммунах, читал отчёты народа. Потихоньку сам начал выкладывать.
Появился круг общения. Сначала чисто виртуальный — я по-прежнему предпочитал одиночные вылазки. Потом начали пересекаться в городе — ну, там, находки заценить. Впечатлениями обменяться.
Потом начались групповые вылазки. Ездили на аэродром под Питером и на корабельное кладбище в Нижегородской области.
Компания мне не понравилась. Слишком много разговоров, слишком много пива и лишнего шума. Даже если в компании есть понимающие люди — обязательно найдётся кто-то, кто начнёт орать, дурачиться, просить его сфоткать… в общем, всячески разрушать атмосферу.
Потом снова одиночные вылазки. И тогда я начал что-то чувствовать.
Почему-то в одном месте цеха воздух был необычно холодным. А под разрушенным куполом старой церкви вдруг становилось как-то по-особенному хорошо — но только в определённой точке.
Эти едва уловимые ощущения меня заинтересовали. Я начал пытаться их систематизировать.
К тому времени я уже поступил в Бауманку, на факультет фундаментальных наук. Прошёл по бюджету, но, если честно, не надеялся, что вытяну. Скорее, надеялся отчислиться и спокойно уйти в свободное плавание, обозначив предел своих возможностей.
Но математика мне неожиданно зашла. Было в математическом моделировании что-то от одиночества заброшек, то же ощущение возможности чуда.
К тому же моя нелюбовь нелюдимость и необщительность для "фундуков" — так называли студентов нашего факультета — была нормой. И мне это нравилось.
Собирая материал по необычным свойствам заброшек, я даже хотел диплом писать по пространственному моделированию термодинамических систем. Но передумал. Точнее, меня заставили передумать.
