чтобы рассмотреть панораму: если не боишься голову свернуть, можно прыгать с одной шины на другую, не ступая на песок. – Сколько их? – спросил он.
– Миллионы… Разве сосчитаешь? – ответил Мелакко откуда-то из темноты. – Колеса, покрышки, ступицы, ошметки резины. Невелика ценность, зато все мое. Мое собственное море.
Внутри остова было темно – хоть глаз выколи. Того и гляди оступишься и провалишься куда-нибудь.
Сзади с огарком свечи подошел Мелакко, прикрывая рукой пламя от сквозняков.
– Надежное местечко. Идеально подходит для разведения ржавчины.
– Ты живешь тут один? – Ясир не знал, вежливо ли так спрашивать, но ему хотелось избежать сюрпризов, учитывая обстоятельства. Он внимательно смотрел, как хозяин зажигает четыре большие свечи и по комнате разливается синеватый свет. Потом Мелакко открыл рундук, вытащил оттуда кипу грязных тряпок и бросил их на ввинченный в пол столик.
– Солонину любишь? – спросил он, орудуя рыбным ножом.
У Ясира потекли слюнки. Он присел на некое подобие табуретки, взял три больших куска и долго молча жевал, рассматривая тени от пламени свечей, дрожавшие на стенах. Мясо пахло довольно сносно, хотя неплохо было бы запить его чем-нибудь. Мелакко вроде нормальный парень, даже хороший.
Правда, сам он есть не стал. И пить Ясиру не предложил.
Мальчик вытер рот рукой и сдержал отрыжку.
– А ты почему не ешь?
Мелакко смотрел на него в упор. Но казалось, не слышал вопроса, а витал где-то в своих мыслях.
– Не хочешь? – не унимался Ясир.
Мелакко даже не моргнул. В буквальном смысле. Выражение его лица не менялось, пока мальчик с жадностью ел мясо. Глаза смотрели в никуда. Пустые. Как у соляной статуи.
Ясир прикусил язык: он бы с радостью выпил глоток воды, но не смел открыть рот, боясь вывести Мелакко из транса. Посмотрел по сторонам, чтобы отвлечься. Одна свечка погасла, освещение комнаты изменилось, и сама она как будто перевернулась вниз головой.
Может, пройтись? Пара шагов, и все встанет на свои места. Только ноги почему-то не слушались.
Ясир зажмурился.
Попробовал поднять руки со стола. Не вышло. Сердце бешено заколотилось в груди.
Ясир вздрогнул. Его затрясло.
Как же хочется пить.
И голова кружится.
Что с ним? Постарался рассмотреть сидевшего напротив, но не смог. Перед глазами все плыло.
И тут он увидел целую пустыню покрышек. Без конца и края. Сизую падаль, брошенную гнить на солнце; свалку, геометрический хаос, без всяких признаков человеческой жизни.
Тысячи, миллионы покрышек…
Горы!
Какая гадость во рту! Ясир сморщился. Гнилое железо с привкусом крови.
Ноги понесли мальчика наружу, он перебрался через фальшборт и спустился на чернеющее море. Резина покрышек иссохла, но они прогибались, и каждый шаг таил в себе опасность. Вверх по дюне пришлось карабкаться на четвереньках. Тяжело дыша, Ясир забрался на вершину маленькой горы, выпрямился, а потом спустился с другой стороны, перепрыгивая с шины на шину. Залез на огромную ступицу, торчащую на склоне как утес, который обмакнули в темноту. Огляделся. Что он хотел здесь найти? Вскарабкался на большую, диаметром метров пять, шину, и пополз по пирамиде колес. Надо было осмотреть окрестности с высоты.
Потом он снова спустился, прыжками преодолел четыре ступицы и оказался перед входом в темный туннель: идеально круглый порог образовывала гигантская покрышка, положенная поперек остальных. Впереди горбатая резиновая кишка из шин всевозможных размеров исчезала в горе, а затем появлялась снова, метров через десять.
Ясир сделал несколько шагов по устрашающему лабиринту. А вдруг здесь обитают чудовища? Поднял сероватый кусок кожи, понюхал, скривился и отшвырнул подальше. Что это такое? Да что угодно. Может, высохшая сброшенная кожа какого-нибудь монстра, живущего в туннеле.
Над вереницей глубоких и темных каньонов примерно на полтора километра тянулся горный хребет, один из склонов которого почти отвесно спускался к краю пропасти. Ясир вскарабкался на его верхушку и пошел по гребню, время от времени посматривая вниз. Отсюда вся свалка – как на ладони. Какая же огромная! Вдали можно разглядеть порты и несколько швартующихся судов. И еще пару кораблей на открытом песке, которые ждали своей очереди, чтобы войти в Мехаратт.
Хорошо были видны дома в центре города. Башни, купола, минареты, казармы механокардионического квартала… Не город – металлический риф, о который разбилась гигантская волна черного песка. Видимо, сюда, на окраину старого порта, теперь сваливают гнилые шины, а потом пескочерпалки по тридцать-сорок штук за раз перетаскивают их на кладбище обломков у подножия гор. А может, покрышки просто сжигают и закапывают в песок.
Зачем он сюда пришел?
Сердце бешено заколотилось, грудь сдавило. У Ясира закружилась голова, он стал задыхаться. От вони старой резины жгло в горле. Жидкий свет заката отравлял все вокруг зловещими лиловыми бликами.
Ясир раскинул руки в стороны, схватился одной за огромную ось, торчащую из кучи колес, и сделал вокруг нее три четверти оборота. Потом попробовал еще и еще, отталкиваясь все сильнее и отрывая ноги от земли. Как птица!
Повторив раз пять, залился идиотским смехом.
После этого остановился, стараясь перевести дух. Присел на корточки, стал хватать ртом воздух. Потерпевший кораблекрушение в океане резины.
А потом вспомнил, зачем он сюда пришел. И пытаясь оторвать кусок металла от черной горы, ободрал все руки.
– Здесь нам точно не пройти!
Решение принято. Но экипажу пока рано о нем знать. Сначала нужно подвести корабль поближе к камню, застрявшему между стенами. Только тогда Найла отдаст приказ снимать колеса.
Спуск был сложным. Тормоза визжали все сильнее, но дело свое делали.
Нервничая, Найла переминалась с ноги на ногу на накренившейся палубе. Рядом с ней стоял отравитель. Худой – кожа да кости, молчаливый, а когда нужно, говоривший коротко и быстро. Час назад вместе со стражем песков Найла вернулась из разведки, и с тех пор Дхакритт не сказал ни слова, только стоял, сцепив руки за спиной, и смотрел вперед через тонкую полоску лобового стекла, оставленную для обзора.
Сиракк забинтовали и дали лекарство. Капитанский мостик был погружен в полумрак – только маленькая свечка тускло освещала навигационную карту.
Как кусок мяса, двигающийся по пищеводу, они ползли между стенами каньона под визг тормозов со скоростью три с половиной узла.
Седативное средство ввели так, чтобы ни тормозная система, ни маневренность не нарушились. Иначе корабль, погруженный в сон, стал бы совершенно неуправляем.
Найла вытерла потный лоб тряпкой, брошенной на штурвал. Невыносимая жара и безумное напряжение. На мостике воняло гарью. Но больше всего девушку раздражало молчание отравителя. Раз шесть она уже надевала противошумные наушники и снова их снимала. Как же бесит ее этот тощий молчун! Больше ни за что на свете она не попросит его о помощи, уж лучше рожать совсем одной в темном трюме. Как бездомная шлюха.
Найла нетерпеливо фыркнула и заговорила первая.
– Что вы ей дали?
Дхакритт только мотнул головой.
– Бхет. Прямо в сердце.
Девушка раздраженно стащила наушники и прислушалась, вытянув шею сначала в одну, а
