ты соизволишь появиться. И этот запах… он меня раздражает. Мне хочется тебя убить.
— Тебе не кажется, что после таких слов во мне не может появиться тепла к тебе, — Ольвия с вызовом смотрела в его темные, недобрые глаза. В ней закипала злость. Графиня подумала, что сейчас не надо никаких усилий, чтобы ей обернуться зверем. Сдерживая себя, она перенесла внимание на узел света так, как учил Райс — ее Райс, которого она любила с каждым днем сильнее.
— Значит мне придется растопить лед в твоей душе. Иди отмой этот запах, если не хочешь еще больше разозлить меня. Ведь знаешь, в постели я могу стать очень жестоким. Будь готова — приду через полчаса, — сказал Малгар Арэнт и направился к двери.
Виконт Кагиар Дронг, обернувшись с улыбкой на графиню, последовал за ним.
Проснувшись поздно утром, Ольвия с ужасом вспомнила прошедшую ночь. На простыне была кровь — ее кровь. Она знала, что Малгар царапает ее специально. Он боялся, что она снова начнет принимать средства от оборотничества на которые в первый год их совместной жизни потратила немалые средства. Это гадкое зелье не помогало, разве что превращения становились реже, но сущность зверя оставалась в ней. Райс совершенно прав на этот счет: однажды поселившуюся в тебе сущность зверя нельзя изгнать, но ее можно обуздать. Ольвия не сомневалась, что сделает это, как ни царапали бы ее когти Малгара.
И еще ее любовник, мысли о котором грели сердце, прав в том, что не надо рассматривать сущность зверя в себе как проклятие. Для мудрого человека это скорее полезный дар. Вот, к примеру царапины, оставленные ее мужем, почти исчезли, хотя он ушел всего-то несколько часов назад.
Ушел… но в следующую ночь придет снова, потом еще и еще. Малгар сам сказал, что теперь он с ней надолго. Значит каждую ночь, каждое утро ее будет преследовать этот жуткий запах. Да, у Ольвии тоже с трудом переносила некоторые запахи. Кроме аромата духов эльфийки, с которой встречался Райсмар, сюда добавился запах ее мужа и особенно, вонь его семени. В эту ночь оно было повсюду: и в самой госпоже Арэнт, и во всех частях ее постели, и даже на диване в библиотеке. Раньше Ольвия не слишком обращала внимание, на эти запахи, хотя ясно чувствовала их, но с прошедшей ночи они стали для графини особо неприятны. Этот человек, вернее, зверь по имени Малгар забрал у нее все: когда-то забрал ее девичью честь, потом свободу и ее счастье. Он забрал даже ее фамилию — Арэнт, тем самым избавляясь от своего родового имени, которое в Торгате и Арсисе для некоторых добрых людей звучит как проклятие.
Прежде Ольвия просто терпела Малгара. Иногда ей даже нравилось некоторые его черты: например, мужественная внешность, решительность и необычность, тайны, вечно окружающие его. Но сегодня утром графиня ясно осознала, что от прежнего небольшого очарования мужем, не осталось и следа. Теперь она ненавидит этого человека всей душой, и каждый день прожитый с ним, делает ее все более несчастной. Может быть прав был Райсмар Ирринд, просивший ее порвать с Малгаром решительно раз и навсегда? Но, с другой стороны, бросить вызов мужу, тем более, когда он окружен своими спутниками — в большинстве такими же жестокими негодяями как он сам — это было бы бессмысленным самоубийством.
Да, ее Райс прекрасный маг. Невзирая на юный возраст, он, наверное, лучший в Вестейме. Но пылкая юность толкает его на необдуманные поступки. Даже если Райс так уверен, что может справиться с Малгаром, то нечего и думать, будто он может победить всю его свиту, в которой тоже есть маги и поклонники нубейской богине Калифы — они наделены особой силой. Вчера, провожая Райса в подземелье, Ольвия едва ли не согласилась с доводами своего возлюбленного и могла бы бежать с ним. Бежать, не оглядываясь, из своего древнего родового дома от своего мужа. Все-таки вчера страх и голос разума остановили ее. При чем этот страх был не столько за свою жизнь, сколько за жизнь Райсмара. Ведь как бы они далеко не бежали, Малгар непременно найдет и накажет их самой жестокой смертью.
Ольвия встала, глядя в зеркало на свое обнаженное, измученное тело. Ее слегка пошатывало. Эта ночь в самом деле забрала очень много сил. Если, проснувшись после ночи страсти с Райсом, госпожа Арэнт чувствовала себя окрыленной и источник силы, живущей в ней, казался бесконечным, то сейчас она чувствовала наполовину мертвой. Подойдя ближе к зеркалу, Ольвия заплакала, шепча как молитву имя мастера Ирринда. Быть может добрые боги услышат ее и снова соединят с возлюбленным.
* * *
С утра болела голова, хотя я выпил не так много бурума. К головной боли помешалось скверное настроение. Конечно я, как Астерий, мог избавиться от всего этого легким движением воли мага, только это не в моих правилах. Я проживаю эти жизни, не делая их искусственно приятными. Меня интересует лишь самая настоящая жизнь с ее горестями и радостями в самой полной мере.
Нехорошо вчера вышло с Флэйрин. Она ушла, и я не смог ее остановить. Иона… да сука она. Эгоистичная стерва, возомнившая будто, имеет на меня какие-то права. Я жалел, что не защитил Флэй с той короткой склоке, которая вышла между строптивыми дамами вчера. В общем-то Флэй верно сделала, что освежила голову эльфийки кувшином с вином — остроухой такое полезно.
После этого происшествия я ни слова не сказал Ионэль, хотя она стояла с минуту возле меня, явно ожидая сочувствия или хотя бы каких-то слов от меня. Я демонстративно занялся своим ужином, заказал еще двойной брум. Яркус подходил ко мне, возмущался, мол, моя подруга так нехорошо поступила с его сестрой. Я отпил глоток брума и когда праведный огонь пьяного напитка разлился по моему телу, сказал Бороде так:
— А как бы поступила Ионэль, если бы вампирша заговорила с ней о ценности для алхимиков эльфийских ушек и глаз?
— Она бы перерезала ей горло! — возмущенно пробасил Яркус.
— Так вот, пусть Ионэль радуется, что моя подруга, не перегрызла ей горло. Хотя вполне могла, — перед Яркусом я намеренно
