это плохо? – недоумевающе спросила ведьма. – Ну, законсервируется она в нынешнем виде, так и что? Радовались бы, что не помрет через жалкие сорок лет.
Бреннон заскрипел зубами. Его шатало от всех этих обострившихся чувств, горло словно стиснуло железным обручем, и слова удавалось извлечь с трудом, по одному:
– Это. Можно. Исправить?
Джеймс злобно хохотнул:
– О нет, поганый выродок делает все на века, так, чтоб исправить ничего было нельзя! После того как он сотворил из меня консультанта, даже Валентина оказалась неспособна мне помочь, пока магия той стороны не разорвала…
– Он превратил вас в консультанта?! – закричала Джен.
– Меня? – недобро переспросил Джеймс. – Ха! Он создал их всех!
Бреннон отшвырнул стул и сжал голову руками. Она едва не лопалась от напора звуков, запахов, цветов и света, но хуже всего – на самом деле он знал… он всегда знал, догадывался, просто отказывался верить, что человек, способный на такое, вот так невозмутимо ходит рядом, ведет себя, словно это ничего не значит, предлагает помощь, рассуждает о благе человечества… Благо! Ради блага всего человечества… да как он вообще смог додуматься до того, чтобы… Перед Натаном все потемнело, колени подкосились, и его наконец окутал беззвучный мрак.
– …Я знала, – донеслось до него спустя часы или дни полной темноты. Забрезжил слабый свет, и Бреннон различил две тени на бледно-сером фоне. – На самом деле я всегда догадывалась…
«Как же так? Как он может так ненавидеть монстров и одновременно превращать в них людей… вырывать у них души… как это уживается в нем – одно с другим?»
А ведь в последние месяцы пироман казался уже почти нормальным… Господи, ведь потому отставной комиссар и убеждал себя, что процесс придуман кем-то другим, а пироман – лишь исполнитель! Но следовало сразу понять, чей разум способен породить такую идею и кому хватит упорства, знаний и умений, чтобы воплотить ее в жизнь.
А еще из-за Пегги…
– Пег, – прохрипел он. – Она не знает! Не может знать, она бы ни за что…
– С чего это? Она одна из них, – бесцеремонно фыркнула изящная тень. – Да посмотрите наконец глазами: она похожа на Энджела, как одна вишня на другую!
– Я понял сразу, как только ее увидел, – сказала массивная тень и печально вздохнула. – Мы всегда узнаем друг друга.
Бреннон прикрыл глаза. Голоса теней слились в невнятный шорох. Старый слепошарый идиот! Как он допустил, чтобы она оказалась в таком дерьме!
– Позвольте мне, сэр, – прошелестел голос ведьмы у него над ухом. – Вы еще нескоро сможете контролировать гиперсенсибилизацию.
Натан поднял веки и уставился в черные глаза Джен, в которых танцевали огненные искры, а вокруг зрачка и радужки то и дело проступали оранжевые кольца. Впрочем, теперь он ясно видел, что она вовсе не похожа на человека. Почему раньше не замечал?
Он, впрочем, много чего не замечал. Особенно насчет пиромана.
– Как вы? – спросил Джеймс Редферн, когда гипноз подействовал и Бреннон сел на диване.
– Лучше. Вы-то как ему попались? Разве вы ему не семья?
– Семья? Какая еще семья, он нас всех ненавидит еще с тех пор, как его отец уморил его же мать, чтобы жениться на следующей бабе с приданым.
– Ну и семейка, – пробормотала Джен.
– Он объявился, как снег на голову, зимой тысяча восемьсот второго, – продолжал Редферн. – Мне было тогда тридцать пять, и меня он нашел первым. Сначала было трудно ему поверить, но он оказался вполне убедителен, когда рассказывал о Джоэле Редферне и о вещах, которые трудно узнать, если вы не член семьи.
– Озеро, – сказал Бреннон.
– Не только. К этому времени мы уже догадались, как оно влияет на нас – Редферны становились непохожи на других людей, и с каждым поколением разница усиливалась. Ему это не понравилось.
– Но что в этом плохого? – удивилась ведьма. – Если ему так чешется создать эту самую организацию, то…
– Именно это он нам и предложил. Вступить в сплоченные ряды борцов за все человечество. Мы его высмеяли. – Джеймс хмыкнул. – Видимо, не стоило. Он и до того не питал к нам никакой родственной любви, а мы недооценили его мастерство и опыт.
По спине Бреннона прошел холодок. Конечно, пироман способен на все, но…
– Он что, вырезал вас всех?! – воскликнула ведьма с плохо скрытым восторгом.
– Нет, – ответил Джеймс, – зачем, это же непрактично. Он превратил нас всех в консультантов.
Натан поперхнулся. В голове снова зашумело. Должен даже у пиромана быть какой-то предел!
– Всех?!
– Да.
– И детей?!
– Нет, – угрюмо отозвался Редферн. – После процесса тело перестанет меняться, а поскольку ребенка-консультанта я ни разу не встречал, то, надеюсь, что долго они не мучались. К счастью, я был убежденным холостяком, и законных детей у меня не осталось. А что до трех незаконных, то хочу верить, что до них Энджел не добрался.
– Господи, – с отвращением сказал Бреннон. А ведь Пегги до сих пор с этим выродком! Натан отказывался верить, что племянница знает и все равно остается с ним.
«А я-то, – с горечью подумал он, – я-то тоже хорош! Нашел кому поверить!»
– Что он сделал с Пегги? Эта цепь… это обратимо?
– Нет. – Джеймс склонил голову и пробормотал: – Не думаю, что даже вивене смогла бы их разделить. Марго… теперь уже навсегда…
– Ну вы и кретин, – заявила ведьма. – Радовались бы, что эта девка обошла вас стороной! Она же полоумная, как… как… как не знаю что! Хуже пиромана, как по мне.
«Однако», – заметил Бреннон. Но мысль о том, когда Джеймс успел так влюбиться в Пегги, если почти все время обретался в собаке, была слишком безумной, чтобы долго над ней размышлять.
– Как только Пегги узнает правду…
Джеймс усмехнулся:
– Не обманывайтесь. Даже если она узнает эту самую правду, ничего не изменится. Потому что она одна из нас. Может, она уже знает. Энджел чертовски плохо лжет. Лживость и двуличие – единственные пороки, которые ему не свойственны.
– Зато как талантливо недоговаривает, – хмыкнула Джен. – Сэр, давайте прижмем его в собственной норе. По-моему, лучше свернуть ему шею, пока он еще чего не изобрел на наши головы.
Бреннон встал и прошелся по комнате, размышляя. Пироман всегда будет творить своих монстров, поскольку сам точно такой же и потому не в состоянии создать ничего другого. В оконном стекле мелькнула пара бледно-голубых огоньков, и Натан вскинул голову. После всех этих событий всякие летучие огни за окном не вызывали у него никаких теплых чувств. Он опустил руку на револьвер и вгляделся в заоконную темень. Огоньки зависли на уровне его лица.
– Натан, – тихо позвал Джеймс. Он неслышно подошел, положил руку на плечо Бреннону и подвел его к окну. В стекле смутно отразились две фигуры и четыре голубых огонька – две пары мерцающих в ночи глаз. Экс-комиссар смотрел на них, пока до него не дошло.
– Как вы могли, Натан, – с упреком шепнул Редферн. – Позволили ему сделать с вами то, что совершенно необратимо!
«Для
