на несущественные темы, пока я не пришел в прекрасное настроение для убийства.
Но в этом человеке было что-то завораживающее, что почти примирило меня с потерянным временем и помешало мне резко прервать беседу. Его грубоватость, его огромная фигура и резкая грубость каждой черты лица составляли поразительный ансамбль с тем лоском, который он приобрел. Я особенно отметил его очень своеобразные глаза. Они были почти скрыты огромными нижними веками, пока не смотрели из маленьких щелочек, которые едва приоткрывали мертвенную радужку и тусклый свет зрачка. Его тщательно подстриженная черная борода была такой тонкой, что сквозь нее просвечивали очертания подбородка.
Бриттлстоун, пока он говорил, тоже изучал меня. У меня было ощущение, что из своих телесных нор эти тускло освещенные глаза тянутся ко мне, вбирая каждое впечатление обо мне и сохраняя его во внимательном, активном мозгу.
То ли впечатленный моим нетерпением, то ли отвергнутый моими односложными ответами, Бриттлстоун вскоре утратил свою непринужденность и явно смутился. Он резко поднялся.
– Что ж, доктор, боюсь, я отнял слишком много вашего драгоценного времени, и я смиренно приношу извинения, но когда я пришел сюда, чтобы повидаться с вами, у меня на уме было определенное предложение для вас. – он заколебался. – Это… ну, в этом действительно не было ничего жизненно важного, и вряд ли это оправдывало мое вторжение. Возможно, я предложу вам кое-что в другой раз. Возможно, я буду дома и скоро снова увижу вас как-нибудь.
– Договорились, – ответил я, пожимая ему руку.
Он постоял мгновение в нерешительности, казалось, собираясь что-то добавить, затем резко повернулся и вышел через боковую дверь. Я задумчиво смотрела на полупрозрачное стекло, когда его тень покинула его, и почувствовала себя несколько сбитым с толку и заинтересованным его визитом. Затем другие хлопоты отмели размышления по поводу этого разговора.
Я вспомнил об этом несколько дней спустя, когда меня призвали лечить одного из моих старейших и, безусловно, самых богатых пациентов, Джеймса Харта. Мистер Харт в течение последнего года страдал от расстройств пищеварения, и я неоднократно советовал ему лечь в санаторий, но безрезультатно. Он совершенно не был склонен прислушиваться к советам. На самом деле, он добился своего большого денежного успеха именно благодаря своему умению пренебрегать советами. Но если в финансовом мире он был вознагражден за независимость мышления, то в данном случае он дорого заплатил за то же самое.
Мне позвонили из дома Хартов. Я нашел Харта в постели, его лицо было довольно анемичным, глаза ввалились. Он слабо улыбнулся мне, и в его голосе прозвучали унылые нотки.
Хотя социальный уровень Харта был отдален от моей на несколько миллионов долларов, мы были близкими друзьями с тех давних времен, когда я изучал медицину, а он зарабатывал на жизнь клерком в упаковочной компании, которой он теперь владел.
– Привет, Том, – сказал он. – На этот раз это здорово меня расстроило. Та же старая проблема. Боюсь, Господь дал мне не очень хороший желудок.
– Вовсе нет, – сурово возразил я. – С твоим желудком все в порядке, или было бы в порядке, если бы ты вообще дал ему хоть какой-то шанс. У тебя не было бы этого приступа, если бы ты последовал моему совету. Весь твой организм нужно приводить в тонус, Джим. Пара месяцев в санатории сделали бы тебя таким же здоровым, как раньше. Все, что тебе нужно, – это регулярные часы работы, регулярное питание и правильная диета.
– А если я не соглашусь на санаторий?
– Ну, если ты не согласишься – я боюсь, ты останешься очень больным человеком, Джим.
Он на мгновение задумался.
– Это то, что сказал доктор Бриттлстоун, – ответил он. – Я разговаривал с ним вчера. Он сказал мне, что он твой друг, Том. Прекрасный человек, не правда ли? Я познакомилась с ним всего неделю назад, но мы уже хорошие друзья. Познакомился с ним в клубе "Бенво". Он отличный игрок в гольф. Вчера он осмотрел меня – не в профессиональном качестве, но как раз тогда, когда услышал, что я болен. Он согласен с тобой в том, что если я не поеду в санаторий, то буду в плохой форме. Он предложил мне прийти к нему домой. Это одна из причин, по которой я позвал тебя, Том. Я хотел, чтобы ты еще раз взглянул на меня, и если ты все еще считаешь, что я нуждаюсь в лечении, я хотел спросить, что ты думаешь о санатории Бриттлстоуна?
– Насколько мне известно, будет хорошо, если ты захочешь туда поехать, – ответил я немного натянуто. – Я никогда не слышал ничего плохого об этом санатории, и я слышал несколько хороших отзывов. Но ты знаешь, Джим, и я достаточно часто тебе говорил, что я советую санаторий Ист-Лейк. Я рекомендовал его в течение многих лет, и у меня никогда не было на него жалоб. Я знаю, что он превосходен во всех отношениях. Я все еще советую его тебе, Джим. Но если ты предпочитаешь "Доктора Бриттлстоуна", то, как я уже сказал, я ничего не имею против этого. Но главное, друг, это немедленно ехать в один из них. Я гарантирую, что пара месяцев там сотворит с тобой чудо.
Харт сменил позу и устало откинул голову на подушку.
– Что ж, я засну с этой мыслью. Утром я договорюсь о том, чтобы поехать в один из этих санаториев.
Довольный этим обещанием, я ушел. Я был несколько огорчен тем, что Харт принял услуги другого врача, хотя это и было всего лишь "по-дружески". Но он, естественно, имел право получить любую медицинскую консультацию, какую пожелал, и отправиться в любой санаторий, какой пожелает, все же моя давняя связь с ним как с семейным врачом и другом давала мне, как я чувствовал, право на большее внимание, чем мне оказывали. Я мог бы, по крайней мере, быть поставлен в известность заранее.
К Бриттлстоуну я испытывал все возрастающую неприязнь. Он, в некотором смысле, резко оттолкнул меня плечом в сторону и забрал пациента под предлогом дружеского предложения. Я не сомневался, что он намеренно завязал знакомство с Хартом с целью заполучить еще одного богатого пациента для своего санатория. Я вспомнил его странный приход ко мне и задался вопросом, какую связь это могло иметь с Хартом. Возможно, Бриттлстоун намеревался поднять вопрос об отправке Харта в его собственный санаторий, но не знал, каким образом подступиться с этим вопросом ко мне. Возвращаясь в офис, я испытывал сильную неприязнь к Бриттлстоуну и огромное недовольство Хартом.
На следующее утро я получил сообщение от
