Он ударил мечом изо всех сил. Наугад. Клинок воткнулся в землю.
Кулл был слеп. Его глаза горели.
«Валка! За два полета стрелы никто не увидит, что сделал Халег.»
Король выдернул из земли меч и замер. Но его дыхание было слишком громким, и он не услышал острожных шагов тулийца. А может, тот стоял неподвижно прямо перед ним и скалил зубы?
Превозмогая жгучую боль, Кулл с трудом открыл глаза, но увидел только яркий свет и размытые темные пятна.
Нутром почувствовав движение, он резко пригнулся и ударил мечом в пустоту.
Воздух над головой засвистел. Плюмаж из страусовых перьев дернулся и упал к его ногам.
«Он хотел отрубить мне голову.»
Король отступил на шаг и снова замер.
— Я съем твое сердце, — раздался у него за спиной голос врага.
Этот удар он отразил чудом. Принял его мечом плашмя, едва успев обернуться. Это был хороший удар. Клинок атланта сломался, будто деревянный, а Кулл, потеряв равновесие, упал.
Невероятным усилием он снова открыл глаза и увидел перед собой расплывчатый силуэт — Халег занес меч для последнего удара.
«Чтобы убить меня, он обошелся без магии. Подлости оказалось вполне достаточно», — подумал Кулл и вдруг понял, что не испытывает страха и принимает свою смерть, как прежде принимал победы и любовь женщин.
Халег вскрикнул.
Атлант ткнул противника обломком меча и почувствовал: клинок прорвал кольчугу и вонзился в плоть. Тулиец дернулся и захрипел, потом обмяк и рухнул на Кулла.
Кровь врага залила Куллу лицо, и он толкнул мертвеца в бок, нащупал арбалетный болт, бездумно выдернул его и, сломав, отбросил в сторону.
Все было кончено.
Ночь и день миновали, а за ними — еще одна ночь. Впервые с тех пор, как валузийцы ступили на землю Кхешии, солнце скрылось в облаках. Низкие пепельные тучи завесили небосвод, точно покрывало. Ветер стих. Кхешийцы сдержали слово и вернули пленных. Валузийская армия пополнилась двумя тысячами человек.
Два дня и две ночи после поединка кхешийцы и валузийцы команды предавали земле своих мертвецов, а затем и те, и другие справляли тризну по погибшим.
Наконец настало время покидать страну Сатха.
Воины по сходням поднимались на корабли. Не победители, не проигравшие. Это была странная война, и такое утро как нельзя лучше подходило для первого мирного дня.
Было около полудня когда последний валузийский воин ступил на корабль. Кулл с кормы «Великого Хотата» следил за пристанью. Его корабль отходил последним.
Глаза, промытые и смазанные лечебной мазью, не болели и видели все очень четко. Рамдан пообещал королю, что к утру зрение полностью восстановится, и не обманул.
Кулл посмотрел на реку: в паре сотен локтей вверх по течению застыли на якоре черные кхешийские корабли. Они будут сопровождать валузийцев до Тшепи.
Это был странный поход, он непросто затевался и так же непросто закончился. Хотя сердцем Кулл чувствовал, что еще придет в эти края. Он дал себе обещание.
Сзади послышались легкие шаги: Иссария. Она подошла, встала рядом с атлантом. Он приобнял ее за плечи.
— Ты знаешь, — произнес он неуверенно, еще сам не зная толком, о чем хочет поговорить, — Так многое произошло за эти дни. Многое запуталось, усложнилось. Но одно мне стало ясно, и об этом я решил сказать тебе. — Он повернулся так, чтобы смотреть прямо в сапфировые глаза Иссарии. Она напряженно взирала на атланта, с трепетом ловя каждое его слово. — В тот день, полтора года назад, Брул с Ка-Ну поймали тебя в сокровищнице. Ты ничего не успела унести оттуда. Но ты должна знать, что украла тогда нечто иное…
— Что же?
— Мое сердце, — ответил Кулл просто. И видя, как задрожали алые губы Иссарии и опустились ее веки, чтобы скрыть слезы, добавил едва слышно, — Я люблю тебя, моя дорогая. Согласишься ли ты остаться со мной навсегда? Стать моей супругой перед богами и людьми, и матерью будущих наследников?
— О… -только и могла выдохнуть Иссария. Сердце ее колотилось, как безумное. С каким нетерпением она ждала этого мига! И как боялась, что он никогда не наступит!
— Да! Тысячу раз — да! — воскликнула она, плача и смеясь одновременно.
Чтобы успокоиться немного, она перевела взгляд в сторону. И вдруг удивленно тронула Кулла за руку.
— Посмотри! Там всадник.
Атлант нахмурился:
— Где?
Женщина показала рукой на пристань. Воины тоже заметили чужака и подняли луки.
На корму поднялся сотник:
— Флот готов к отплытию.
— Пусть отчаливают, — распорядился Кулл. — «Хотат» уйдет последним.
Между тем всадник (теперь Кулл разглядел, что он черен, как ночь) подъехал к причалам. С «Великого Хотата» спустились двое приближенных короля, подошли к нему, а вскоре вместе с гонцом вернулись.
— Что происходит? Что-то неладно? — забеспокоилась Иссария.
Кулл пожал плечами.
Вот первый корабль вышел на середину реки и медленно скользнул по ее серым водам. Эрадаи отсалютовал королю поднятым над головой клинком…
— Мой король!
Кулл оглянулся:
— Что еще?
— Сам не пойму, — ответил Брул. — Но, похоже, это для тебя.
Он кивнул, и тотчас двое воинов подвели к королю чернокожего посланца. Увидев атланта, он погрозил ему кулаком и начал трясти головой с такой силой, что, казалось, она вот-вот отвалится.
— Кулл! Кулл! Кулл! — повторял гонец.
Голос у него был хриплый, а изо рта капала слюна. Присмотревшись, король увидел, что глаза гонца совершенно пусты, без тени мысли.
— Он сумасшедший, мой король, — сказал Брул удивленно.
— Я понял, — ответил Кулл и спросил: — Что в ларце? Ты смотрел?
— Смотрел. Там только арбалетный болт и ка-кой-то пергамент.
— А ну дай сюда.
Брул передал шкатулку.
— А что с этим делать? — поинтересовался он, указывая на безумца.
Король не ответил.
— Они знают, — прошептала Иссария, заглянув в ларец.
Кулл кивнул…
Он закрыл глаза и снова почувствовал, как падает на него мертвый Халег, как обломок меча рвет его кольчугу и входит в грудь…
— Я сломал болт и выбросил его.
— Это он, — сказала Иссария.
Кулл взял красную стрелу в руки: та была искусно склеена.
— А пергамент? — спросила женщина.
— Это что-то вроде стихов… Прочти лучше ты.
Бессмертные сойдутся в схватке смертоносной,
Когда взойдет на небе полная Луна.
И два меча скрестятся, и один падет
На землю, политую кровью.
Но не поглотит тьма того, кто был на грани
Бессмертья вечного и вечного забвенья.
Его спасет осы безжалостное жало.
И все опять вернется к той черте,
С которой новый бой начнется…
— Это все?
Иссария протянула ему свиток.
— Проклятье… — пробормотал Кулл. — Что за бред? Похоже на какое-то предсказание. А ты что думаешь?
