изгороди
{10} , развалив её как гретчина — вернее, ещё легче, ведь в изгороди не было костей, что могли замедлить зубья меча хотя бы на миллисекунду. Во все стороны полетели веточки, измочаленные листья и брызги сока. Прорубаемая мной дыра в соседний проход заметно расширилась, когда кусты сами собой расступились, остерегаясь ревущего меча.
— Хорошая идея! Продолжай! — Поддержала меня Эмберли, и я продолжил, прорубаясь через одну изгородь за другой. Все остальные спешили проходить в проделанные мной дыры, а за их спинами они затягивались, как исцеляющиеся раны.
— Так будет быстрее, сэр. — Предложил Юрген, покачивая в руках мельту, но я, хотя искушение было велико, покачал головой.
— Может и быстрее. Но если мы устроим тут пожар, то все сгорим. — Выдав этот весомый аргумент, я продолжил рубить изгороди мечом, что, честно признаться, становилось труднее. Растения становились всё более мясистыми, источали какие–то вязкие выделения, а летящий во все стороны сок теперь больше походил на кровь. Идти тоже становилось труднее — земля стала скользкой и неровной, я мне приходилось прилагать усилия, чтобы оставаться на ногах.
Сам того не заметив, я оказался на широкой поляне в сердце лабиринта, весь перемазанный кровью и потрохами растений. Остальные были прямо за мной. Стены вокруг нас полностью преобразились — теперь эта была дергающаяся плоть, пронизанная пульсирующими сосудами, которые складывались в картины, поражающие своей порочностью. Картины, которые с энтузиазмом воплощали в жизнь мужчины, женщины и андрогины всех форм и размеров, что обнаружились на поляне. По сравнению с этим, то, что я видел на Дречии, было просто собранием техножрецов, обсуждающих фрагмент машинного кода.
Стоило мне оторвать глаза от чудовищного зрелища в поисках непосредственной угрозы, как меня охватило странное чувство дезориентации. Секунду спустя, я понял, что место, в которое мы вторглись, больше чем должно было быть — оно превосходило размерами весь лабиринт, в который мы совсем недавно вошли.
Как и в пещере, что мы нашли на Дречии, культисты расположись вокруг центрального алтаря, у которого что–то сосредоточенно и недобро бормотали и скакали едва различимые фигуры.
— Янбель, — Эмберли постучала по вокс-бусине, — передавай сообщение.
— Я попытаюсь. — Заверил её техножрец. — Но я не уверен, что взломал их шифры. А даже если взломал, они могут просто не послушать.
— Это они послушают. — Ответила Эмберли и добавила несколько непостижимых фраз на ритмичном эльдарском языке. — Передай это.
— Считайте, что уже сделано. — Сказал Янбель и вышел со связи. Я мог бы гадать, что всё это значило, но учитывая обстоятельства, думаю, вы не удивитесь, узнав, что мой мозг был занят не этим. Я принял защитную стойку и поднял лазпистолет, ища цель. К счастью, никто из участников оргии не обратил на наше внезапное появление никакого внимания, хотя мы не ожидали, что это продлиться долго, так что встали спиной к спине, готовые к обороне.
— Тут камни, сэр. — Указал Юрген, чуть громче обычного, чтобы его не заглушали голоса празднующих, что начинали сливаться в единое песнопение. Я снова почувствовал колотьё в ладонях — такое пение я слышал совсем недавно, и не мог забыть его предназначение.
Мой ординарец был прав. На возвышении в самом центре лабиринта были кучей свалены десятки сверкающих кристаллов в окружении извивающихся и что–то бормочущих культистов. Они светились так же ярко, как раньше, их цвета менялись и колебались как у того, что Эмберли показывала мне, но было в них и что–то иное — по камням скользили тёмные разводы, будто чернила, пролитые в воду. Сперва я подумал, что мне это кажется, но чернота распространялась как плесень, медленно пожирающая гнилой плойн.
— Это плохо. — Сказал Веккман, поднимая обсидиановый жезл. Разряды энергий на нём стали более заметны — они носились по всему жезлу вверх и вниз. Я оглянулся, убеждаясь, что Юрген достаточно далеко, чтобы не мешать этому устройству. В конце концов, специалист тут Веккман, и от него могут зависеть наши души. — Они порождают слишком много варп-энергий, чтобы нуль-жезл мог её рассеять. — Кажется, он и Эмберли впервые обменялись взглядами взаимного согласия. — Так что придётся прервать призыв старым добрым способом. — И Веккман выстрелил в ближайшего культиста.
— Что..? — Переспросил я, слегка сбитый с толку развитием событий. Воспоминания о дречийских культистах были ещё живы, и провоцировать этих, побуждая их напасть, мне показалось чудовищно немудрым.
Веккман посмотрел на меня — его глаза были холодны даже для инквизитора.
— Они открывают путь демону. По сравнению с ним тот, с которым вы встречались — всего лишь котёнок джиринкса. Нам нужно остановить поток энергий, что идёт от их осквернённых душ, пока не стало слишком поздно. Это единственный путь спасти планету от проклятия.
— Именно так. — Согласилась Эмберли, поднимая закованную в силовую броню руку, на запястье которой был закреплён шквальный болтер. Два инквизитора начали продвигаться вперёд, окатывая культистов градом болтов.
— Постойте. — Попытался остановить их я, но мои потуги не удостоили внимания. — А зачем тут камни? — Они ведь были ключом ко всему, хотя и я не мог понять, в чем их предназначение.
— Она идёт! Она идёт! — Через звуки песнопений и стрельбу прорезался экстатический крик, и дергающаяся фигура, одетая разве что в богохульные знаки, нарисованные веществами, о происхождении которых я не хотел и задумываться, прыгнула на возвышение и встала прямо перед грудой болезненно светящихся камней. Это оказался Фульхер — к счастью, Эмберли была слишком далеко и слишком занята истреблением еретиков, чтобы сказать «А я же говорила». Ещё до того, как эхо губернаторского крика замолкло, воздух над камнями затрещал от переполнявших его энергий, а потом будто разорвался, и нечто нечестивое шагнуло или проскользнуло в брешь. Я не мог дышать; ужас пронзил меня до глубины души, и я ощутил кощунственную неправильность того, что вторглось в наш мир, что бы это не было. Я взглянул на Эмберли и Веккмана, которые прекратили бойню, чтобы посмотреть на то, что происходит, а потом на Юргена, который просто поднял мельту и ждал приказа.
Это был не тот демон, которого мы видели на Дречии, но что–то в нём выдавало общее происхождение — такое же родство есть между гретчинами и орками. В этой твари не было ничего вещественного, за что мог бы зацепиться глаз — скорее это был лишь намёк на присутствие, что парил в воздухе,
