для неё трагедией, с которой Кира пыталась справляться в меру своих слабых сил, но получалось у неё хреново. Даже слепой и совершенно бесчувственный человек мог в лёгкую ощутить, как ей больно, а уж эмпат так вообще ощущал её боль как свою.
Сколько бы Рис ни сопротивлялся, но ему пришлось-таки принять тот факт, что Кира до сих пор любит своего бывшего мужа, и даже его смерть не смогла этого изменить. Сделать следующий шаг в этой логической цепочке и признать, что возвращение Семёна она воспримет с восторгом, было не так уж сложно. Собственно, Рис даже не сомневался, что стоит только слабенькой надежде на возвращение её любимого мужчины замаячить на горизонте, и Кира его бросит без всякой жалости. Даже опасность, исходящая от заключённого в теле Семёна иномирного монстра, её не испугает.
Но значит ли это, что она готова сделаться наложницей Магистра Ордена и провести остаток жизни в золотой клетке, наблюдая, как её возлюбленный уничтожает этот мир? Нет, Рис был уверен, что такой участи Кира не заслужила. Быть частью той тёмной силы, которая вырвалась на свободу и нависла смертельной угрозой над беспомощными против орды бессмертных людьми — такое даже врагу не пожелаешь. Увы, рассчитывать на то, что влюблённая женщина сможет здраво оценить, какая участь её ждёт рядом с Семёном, было бы верхом наивности.
— Кира не сможет устоять перед соблазном, — мысленно посетовал Рис. — Наверное, потом она осознает свою ошибку, да будет уже поздно. Я не должен допустить, чтобы эти двое встретились, иначе предотвратить катастрофу уже не удастся. Прости, Семён, — он вздохнул с притворным сожалением, — я должен спасти свою жену, а потому тебе придётся умереть.
Стоит ли удивляться тому, что жизнь непутёвого ангела-хранителя, защищавшего Риса три последних года, перестала представлять для последнего какую-либо ценность ровно в тот момент, когда на другой чаше весов оказалась угроза потерять любимую женщину? Увы, все мы не безгрешны, и платить добром за добро далеко не всегда представляется нам естественным и верным решением. Обязательно находятся какие-нибудь убедительные аргументы в пользу прагматичности или забывчивости. Ну действительно, к чему эти счёты, когда вся твоя жизнь может покатиться под откос из-за глупых и неуместных чувств любимой женщины к опасному убийце.
Рис так увлёкся своими стратегическими планами по спасению жены, что совсем забыл про боевика. Однако сам Тесар и не думал забывать про Риса, правда, он не стал лезть с замечаниями, поскольку наблюдать за терзаниями охотника оказалось уж больно забавным развлечением. Только когда глаза героического магистроборца загорелись праведным огнём веры в собственную непогрешимость, Тесар не удержался от глумливой улыбочки. Это сразу вернуло Риса на грешную землю, и к собственному стыду он осознал, что всё это время ни разу не проявил хоть капли сочувствия к судьбе Семёна, скорее, в его душе расцвело пышным цветом злорадство. В конце концов, он же предупреждал его, чтобы не смел возвращаться в Алат. Сам виноват, что не послушался.
— Тебе одному не завалить бессмертного, — прервал сей незамысловатый сеанс самогипноза Тесар, — тем более, когда ему прислуживает сам Магистр с его магическими трюками.
— Знаю, — Рис скрипнул зубами, в момент осознав разницу между вдохновенным порывом и реальной расстановкой сил, — придётся привлечь охотников.
— Ничего глупее придумать не мог? — ехидно поинтересовался боевик. — Ну и как ты им объяснишь, что всё это время покрывал присутствие бессмертного в самом сердце вашей драгоценной долины? Кстати, не думаю, что они решатся на облаву без санкции городского начальства, всё-таки Алат на военном положении.
— У меня нет столько времени, — в голосе Риса явственно послышались нотки отчаяния. — Если они с Кирой встретятся, то уже ничего исправить будет нельзя.
— Давай, охотник, решайся, — подначил его Тесар, — вдвоём мы его сделаем.
Наверное, Рису не стоило полагаться на слова орденского боевика и уж тем более открывать ему доступ в долину Алата, но ситуация была отчаянной, а предложенная помощь оказалась столь же своевременной, как ложка к обеду, причём серебряная. Похоже, командиру охотников, так беззаветно преданному своему родному городу, просто на роду было написано регулярно вступать в сговор с его врагами, а с судьбой, как известно, не поспоришь. Через пять минут напарники поневоле уже тряслись на жёстких сидениях трикара, несущегося по ухабам подобно взбесившемуся носорогу, то есть практически не разбирая дороги.
Рис остановил свой раздолбанный транспорт в километре от озера, ближе подъезжать было опасно, ведь чуткий слух бессмертного мог запросто уловить рокот мотора, а Рис собирался сделать Семёну сюрприз. Тесар кряхтя слез с сиденья и сделал несколько приседаний, чтобы размять ноги. Поездка на тряской каракатице была ему внове, и непривычного к такому транспорту боевика даже слегка замутило. Сделав напарнику знак следовать за собой, Рис резво поскакал вниз по склону по направлению к озеру, однако оглянувшись, заметил, что Тесар так и остался стоять около трикара.
— Тебе особое приглашение требуется? — зло пробурчал Рис, которого всю дорогу донимало предчувствие, что они уже опоздали.
— Ты ничего не забыл? — боевик выставил вперёд ладони, демонстрируя, что в них ничего нет. — Я пока стрелять из пальца не научился.
Рис на секунду завис. Вообще-то, в багажнике трикара у него имелся запасной пистолет, но вооружать боевика в самом сердце долины Алата показалось ему уж слишком стрёмным предприятием. Разве мало было того, что командир охотников под свою ответственность провёз на охраняемую территорию откровенного врага? Но какой смысл в безоружном напарнике? Он же взял с собой Тесара не для моральной поддержки, в конце концов. Скрипнув зубами, Рис вернулся к трикару, отпер багажник и вручил напарнику запасной пистолет. Через двадцать минут они уже стояли на берегу озера рядом с водопадом, за которым прятался вход в пещеру.
— Я пойду первым, — распорядился взявший на себя роль командира Рис, — дай мне минуту, чтобы убедиться, что Киры там нет, а потом заходи, ну или раньше, если чего услышишь.
— Как скажешь, — Тесар криво усмехнулся, — удачи, охотник.
Наверное, Риса должна была насторожить странная покладистость боевика, а уж такой сильный эмпат был просто обязан засечь идущую от него волну агрессии, но этого не произошло, причём по банальной причине. Дело в том, что в тот момент эмпатический датчик Риса буквально зашкалил от урагана восторга и какого-то неземного блаженства, распространявшегося со стороны пещеры подобно взрывной волне. Но самым поганым было то, что излучал эти чувства Семён, причём в гордом одиночестве. Ни Киры, ни Медины рядом с ним не было. Тут бы Рису и призадуматься над обоснованностью его версии об угрозе для Киры,
