спросил:
– Ты не заметил, что творилось в небе? Ночью, уже перед рассветом?
Красный Хью бросил взгляд на графа, пытаясь понять, о чем это он толкует и какой ответ ему понравится.
– Заметил, – сказал он. – Молнии били одна за другой, словно сбесились. Никогда такого раньше не видел. Черные тучи. Ворон так и швыряло ветром.
И замолк, не понимая, надо ли сказать что-то еще. О’Нил глядел куда-то вдаль невидящим, рассеянным взглядом.
– Пришли известия, что дон Хуан дель Агила решил сдаться, – сообщил он наконец. – Ему обещали хорошее обращение.
Красный Хью не ответил; оба молчали, слушая крики раненых, выпрашивающих воды. Потом Хью О’Нил промолвил:
– Это конец. Больше ничего нельзя сделать. Испанцы захотят мириться.
– Надо сделать так, чтобы они захотели воевать дальше. Они ведь обещали защитить нашу веру, наш народ! Сам Бог хочет этой войны! И мы победим!
На это О’Нил ничего не ответил, но Красный Хью прочитал ответ по его запавшим щекам, по глубоким складкам у его губ. Он стареет, понял Красный Хью; а до сих пор казалось, что годы ему нипочем.
– Я возьму всех, кто может идти сам и кого можно нести, – сказал О’Нил. – Мы пойдем на север.
Конь Красного Хью мотнул головой и переступил с ноги на ногу, словно пытаясь возразить. Красный Хью окинул взглядом стенающую, ворочающуюся толпу под холмом. Растерянные люди жались друг к другу, словно в поисках защиты.
– Они остались без оружия.
– Когда солдаты отступают, они частенько бросают оружие. Чтобы не тащить лишний груз.
– Я не отступлюсь, – сказал Красный Хью. – Магуйар куда-то пропал, еще ночью, – не знаю, смог ли он сделать хоть что-то полезное. Мой брат Рори отведет моих людей домой. А я хочу поговорить с доном Педро Субьяуром – он ведает припасами. Его испанцы тоже не отступят. Он приведет свежие силы.
Дядя Хью смотрел на него так, будто не слышал ни слова.
– Я поеду в Испанию! – заявил Красный Хью. – Я все решил.
Хью О’Нил наклонился с седла, держа левой рукой узду, а правую руку протянул человеку, которого считал лучшим на свете конником, лучшим мечником из всех, кого он встречал. Миг-другой Лис молча смотрел на эту руку в перчатке, но затем крепко пожал ее, развернулся и поехал вниз, туда, где ожидали его кони и всадники.
После битвы в холмах под Кинсейлом английские капитаны привезли Маунтджою (не считая припасов, которые бросил О’Нил, телег, скота и оружия) больше сотни ирландских пленников. Многие были больны или не в себе, кое-кто – почти голый. Маунтджой видел в них только мятежников, взбунтовавшихся против законной власти в лице королевы английской. Они вероломно восстали против нее, прекрасно отдавая себе отчет в том, что они делают. Он приказал повесить их всех немедленно, но его солдаты слишком устали, чтобы исполнить приказ. Одни пленники плакали, умоляли прислать священника; другие просто сидели молча, не шевелясь. Вешать начали в день Нового года, на заре, и в конце концов повесили всех. Времени на это ушло порядком.
Красный Хью вернулся в Каслхейвен, где сел за стол с братом Рори и со своим секретарем и дорогим другом Мэтью О’Мальтулом, и вместе они составили бумаги, по которым все права и земли главы О’Доннелов переходили к Рори. Тому предстояло принять титул главы О’Доннелов, от которого Хью отрекался ныне и навсегда.
– Мне осталось недолго, – сказал Красный Хью брату, – и нужно позаботиться о будущем.
– А если ты не умрешь? – поинтересовался Рори.
– Тогда наш добрый Мэтью соскребет чернила с этих бумаг и составит новые. Ну, давай поцелуй меня и езжай домой!
Через несколько дней Рори О’Доннел приехал в замок Донегал и встал на колени перед своей матерью, Инин Дув. Он не бросил к ее ногам ни вражьих голов, ни захваченных знамен, но рассказал ей все, что случилось на Юге. Что Красный Хью отправился в Испанию; и что вот бумаги, которые ей нужно прочесть, или он сам прочтет их ей, он умеет. Он не умолчал ни о чем, не солгал ни единым словом – за всю жизнь ему ни разу не удалось солгать матери так, чтобы она не распознала обман. Инин Дув выслушала его и не сказала ни слова.
Между тем граф Тирон, уводивший своих людей на Север, проезжал через земли южных союзников и старался встретиться с каждым – хотя бы для того, чтобы пожать ему руку и пообещать все, что было в его в силах (хотя в его силах сейчас было только обещать). Лорд-наместник не находил в этом ничего опасного: Тирону не собрать хоть сколько-нибудь внушительные силы. Но он хотел заполучить О’Нила. За голову графа была назначена огромная награда: казалось бы, этого хватит, чтобы соблазнить любого из обедневших ирландских владетелей или разочарованных поражением капитанов. Но ни один из них не купился; к Маунтджою приходили только обманщики, искатели легкой наживы; он видел их насквозь и вышвыривал вон, угрожая выпороть. Он написал в Лондон, что не было еще на свете такого предателя, который бы так ловко уходил от правосудия, как Тирон, и не было на свете подданных, которым персона их священного государя внушала бы такой же благоговейный ужас, какой не давал ирландцам даже задуматься о том, чтобы поднять руку на своего «внука Ньяла».
О’Нил не пытался стоять насмерть: ему негде было провести последний рубеж. «Он как загнанный зверь, и бежать ему больше некуда», – писал Блаунт в Лондон. От земель Тирконнелов нужно было держаться подальше, чтобы не привлечь туда армию Маунтджоя; англичане шли за ним по пятам, и выбор был невелик: можно было податься к Магуайру или на север, в земли О’Канов, последних его сильных союзников. Только теперь граф узнал, почему Магуайр, его Пес, так и не добрался до Кинсейла. Отделившись от конницы Красного Хью, он поехал с несколькими всадниками в Мунстер – то ли на разведку, то ли набрать еще людей. По дороге им встретился отряд английских бойцов; те заметили ирландцев и решили атаковать. Магуйар (как его уцелевшие спутники позже рассказали О’Нилу) выхватил меч, повернул коня и помчался навстречу англичанам, один из которых принял бой и ударил Магуайра мечом. Магуайр ударил в ответ. Его противник выхватил из кармана пистоль и выстрелил Магуайру прямо в лицо. Потом отъехал на несколько шагов, сам упал с коня и испустил дух: рана оказалась смертельной.
– Кто это был? – спросил граф, желая узнать, от чьей руки
