Так прошло… сколько? Не знаю. Даже не задумывался. В той темноте, где я был, вообще ни о чём не думаешь, просто существуешь. Ты просто есть.
Я просто есть…
* * *
Скрип.
Постоянный скрип, который действовал на нервы. Он смог достать меня даже во сне.
Но заставил меня проснуться не он, а то, что тело постоянно слегка подбрасывало, от чего боль от раненных конечностей огнём расходилась по всему телу.
Первые несколько минут я даже не пытался двигаться. Ждал, пока немного отпустит, а то голова кружилась беспощадно, и казалось, что меня раскручивают на карусели, не говоря уже о боли, от чего даже пошевелиться было страшно.
Но вот тошнотворное состояние начало отступать, и я даже рискнул открыть глаза. И сначала вообще ничего не увидел, просто размытое белое пятно.
Только не говорите, что я зрение…
А, нет, вот, уже вижу что-то. Всё начало растуманиваться, и уже через пару секунд картинка приобрела чёткость.
— Ну слава богу… — пробормотал я и понял, что горло опять дерёт от жажды. Блин, это какое-то сраное проклятие. Как не проснусь, дохну от жажды.
И тем не менее…
Я смотрел на железную решётку, за которой медленно проплывали густые зелёные кроны деревьев под голубым небом, что ну никак не поворачивался язык назвать хорошим исходом произошедшего. Терпимым, да, но не хорошим.
Всё это так вдохновляло, что хотелось застонать. Чем не начало прекрасного нового дня?
Осторожно, борясь с приступами боли, я повернул голову набок и упёрся взглядом в другую решётку, за которой проплывал лес.
Да я в клетке! Даже не в клетке, в тюремной повозке, которые использовали для перевозки преступников в средние века. Или для перевозки рабов. И так как преступлений я не совершал, напрашивался сам собой второй вариант.
Ну ништяк… чем не отличное начало новой жизни?
Я медленно сел, борясь с головокружением, и потёр слипающиеся веки.
Да, я был в самой настоящей клетке с запряжённой лошадью, которая сейчас ехала через чащу какого-то чрезмерно густого и жуткого леса, от которого так и веяло опасностью и которому не видно ни конца, ни края. Нас слегка подбрасывало на кочках, но каждую из них я ощущал всем телом, так как лежал на голых досках. И лишь под головой было что-то типа подушки из тряпья, заботливо кем-то оставленного.
Подозреваю, что этим кем-то заботливым была Ки, которая сейчас спала в самом углу клетки, жалобно сжавшись в калачик. Вполне возможно, что и кормила меня она, так как я даже в отключке помню, как мне ложку прямо в глотку засовывали, деря горло.
Из огня да в полымя.
Я устало вздохнул и окинул себя взглядом.
Мой комбез сменился на грубую одежду из грязной мешковины. Выглядело так, будто кто-то взял старый мешок, вырезал дырки для головы и рук и надел на меня. Эти засранцы даже трусы сняли! Блин, комбез, окей, я понимаю, но а трусы-то куда?!
Ладно, плевать…
Меня больше волновала левая рука. Я ей мог чуть-чуть двигать, но та почти сразу отдавалась болью, да и просто горела огнём. Сейчас конечность была перебинтована уже пропитавшимися кровью тряпками, которые воняли чем-то едким. Хоть не гнилью, и то хорошо. Кто-то даже заботливо наложил на неё шину из веток. Пусть тяп-ляп, но тоже спасибо.
Осторожно оттянув свою новую одежду, я окинул тело взглядом.
Грудь, ключица, живот — они тоже были перебинтованы и тоже пованивали едким. Особенно болела грудь слева, где меня куснули — даже вздохнуть полной грудью было больно. Что касается стопы, то рана там была не такой и страшной. Виднелся синяк, сорванная кожа, но, в отличие от той же руки, она не болела.
Жаль, что стоило мне чуток пошевелиться, как всё тело отдалось болью. С другой стороны, всё не так уж и плохо, если я ещё жив, верно? Потому что мёртвым, увы, я вряд ли что-то смогу сделать.
Так началось моё небольшое приключение в роли пленника в клетке.
Нас сопровождали всё те же азиаты. Практически все они были одеты в броню, которая напоминала металлическую чешую и покрывала грудь с надплечьями. Плюс такая же бронированная юбка. Под бронёй виднелись штаны и кофта чёрного цвета. На поясе у каждого был меч.
Точно не броня японцев. Это или китайцы, или корейцы. Я бы сказал, что мы вернулись в прошлое, но из-за неба и странных животных прошлым здесь и не пахнет. Пахнет бредом наркомана.
— Эй! — позвал я ближайшего, протиснув лицо между прутьями клетки. — Эй, слышишь меня? Э-эй! Какого хрена проис…
Взмах его меча, который с трудом был различим, и я почувствовал дуновение ветра перед своим носом.
— Эм… простите…
Понятно, выслушивать мои оправдания и лекцию о том, что я свободный человек, никто не собирается, а значит вариант уговорить меня отпустить отпадает. Не то что я питал надежды, но попытка не пытка. Значит придётся бежать, так как я как-то не припомню, чтобы работой моей мечты было драить очки за еду всю оставшуюся жизнь. Конечно, такая вакансия, такие возможно, но как-то не моё это. Поэтому теперь оставалось только ждать удобного случая слинять на свободу…
Взгляд скользнул на девчонку, которая до сих пор спала в углу, отдав мне под подушку собственную одежду.
Ну… и её захвачу, раз сидим вместе. Незачем портить ребёнку всю оставшуюся жизнь рабством.
На таком варианте и порешив, я просто стал ждать своего шанса, попутно наблюдая за этим небольшим караваном из несколько таких телег с клетками и охраной.
Мы ехали через лес, которому было не видно ни конца, ни края. На ночь останавливались на привал. Утром продолжали движение. Нас самих выводили буквально на две-три минуты три раза в день справить нужду и загоняли обратно в клетки.
Один раз нас и вовсе погнали мыться в реку. Загнали на десять минут, после чего растолкали обратно по клеткам. Нас — это меня, Ки и ещё с десятка два других людей: мужчины, женщины и всего два ребёнка. Что интересно, ни стариков, ни других европеоидов среди них не было.
Кормили нас тоже три раза в день. Далеко не французская кухня, но, превозмогая рвотные позывы, я ел эти помои, так как сейчас любая еда для такого переломыша, как я, была важна. Нужны были силы, чтобы восстановиться, так как задерживаться я здесь не собирался.
Через пару дней я осмелился снять повязки, чтобы ужаснуться, как меня изуродовали. Ну… не то что изуродовали, но досталось знатно.
Моё тело… было отличным примером последствий нападения дикого животного. На левом боку остались следы рванных ран, которые ещё не затянулись. По ним отлично угадывался укус. На груди остались глубокие борозды от когтей.
Кто-то может подумать, что такие шрамы выглядят мужественно и красиво, но я могу расстроить — выглядит немного мерзко и убого. Думаю, если бы их зашили, всё выглядело бы куда более скромно, но что есть, то есть.
Как описать, что я почувствовал, глядя на них? Ну можно представить, что тебе на машине оставили большую царапину. Вроде не критично и даже можно заделать, но на душе осадок, причём гадкий. Вот так же и у меня: вроде шрамы и украшают мужчин, вроде и под одеждой, но говнецо на душе есть.
На руках дела обстояли гораздо лучше, так как остались просто прокусы от зубов: глубокие, большие, заметные, но не чета рваным ранам на теле.
Ну… пойдёт, да? Я как ведьмак прямо, пусть и… так…
Я постарался откинуть сожаления и грусть. Время пройдёт, я привыкну, а под одеждой и вовсе не будет видно, так что хрен с этим…
Что меня в первое время удивляло, так это охрана. Выглядело так, будто они не сильно парятся по поводу того, что мы можем сбежать. Вели себя, будто мы просто физически не могли сбежать. Такое поведение я объяснял тем, что убегающего они запросто догонят любого. Однако у меня всё равно появилась мысль попробовать свалить.
Очень скоро я радовался тому, что не стал так делать.
В один из дней нашей поездки на наш караван набрели двое бурых мишек. И если один оказался самым простым мишкой, с которым без проблем расправились, другой оказался одарённым, как тот волк, которого я встретил.
