но таковой не существует, если, конечно, лет через сто меня не признают её родоначальником. С моей книгой вообще всё не просто. Это не научая работа. Это не литературное произведение. Не философский трактат. Не публицистика. Я не знаю, что это.
– Но в нашей империи, в отличие от внешнего мира, рыцари всё ещё существуют. Они должны оценить твою книгу.
– Щас. В этой среде я меньше всего надеюсь на понимание, хотя сначала были иллюзии на сей счёт. Показал свою книгу одному седому командору, он прочитал и говорит: «Забавная книженция. Но рыцарям её больше не показывай. Половина из них может умереть от смеха, и тебя обвинят в диверсии против Ордена». Мы вместе дружно посмеялись. Он – надо мной, я – над ним. А знаешь, что самое забавное? Сами рыцари ничего о рыцарстве сказать не могут. Я ко многим из них подходил с вопросом: «Что значит быть рыцарем?». Ответы были короткими : «Это не объяснить», «Умом это не понять», «Рыцари – из другого теста». Больше всего мне понравился ответ: «Это особое состояние души». Уточняю: «А в чём особенность?». В ответ опять: «Это не объяснить». Эти господа очень любят изображать из себя вселенскую загадку и ни сколько не смущаются тем, что им самим отгадка неизвестна. Рыцарский психотип – объективная реальность. Так неужели невозможно выразить объективную реальность в словах? Неужели кроме меня это никому не важно и не интересно? Для кого я тогда писал?
– Для меня. И для таких, как я.
– Спасибо. Но ни один рыцарь не порекомендует тебе мою книгу.
– Я, кажется, знаю, что надо делать! Отец рассказывал мне про одного удивительного человека, с которым сражался бок о бок. Это мессир Марк. Он – великий рыцарь, не уступающий, пожалуй, даже мессиру Стратонику. Одновременно с этим он – профессор, учёнейший человек.
– Марк! Я слышал о нём, хотя лично и не знаком. Как я сразу не догадался, что мне надо к нему! Впрочем, и Марк меня, наверное, обломает. Он же учёный, а я так, погулять вышел.
***
В следующий раз Робер пришёл к Северину сияющий и сразу начал рассказ о своей встрече с Марком.
– Вот книга о рыцарстве, которую не принял ни один известный мне рыцарь, – сказал я ему.
Он проглотил книгу прямо при мне, потом сухо улыбнулся и сказал:
– Вам повезло, молодой человек, что вы занимаетесь рыцарями, а не львами. Если бы вы написали книгу о львах и принесли её львам для прочтения, результат, я полагаю, был бы куда печальнее. А по существу это очень интересно. Некоторые мысли нуждаются в уточнении, некоторые – в развитии, некоторые – в опровержении, но чёткость, отточенность формулировок – выше всяких похвал. Было бы интересно поработать с этим текстом. В нём есть неизбежные недостатки, которые вы при всём желании не сможете устранить. Некоторые тонкости боевой психологии невозможно понять, не имея боевого опыта.
– А те, кто имеет боевой опыт, не привыкли что-либо формулировать.
– Господин Робер, ваша книга уникальна, но рыцари никогда не примут всерьёз то, что написал о них гражданский человек, и отчасти будут правы. Итак, предлагаю следующее: я напишу к вашему тексту предисловие, послесловие и комментарии. В вашем тексте не поправлю ни одного слова. В моей части текста вам, конечно, тоже не будет позволено поправить ни одного слова. То, что у нас совместными усилиями получится я рекомендую использовать в качестве учебного пособия для тех, кто получает высшее образование. Согласны7
– Почту за честь.
– И давайте-ка, голубчик, сотрудничать. Если вы ещё не слишком сжились с ролью непризнанного вольного художника, то вам стоило бы послужить империи.
– Вы прочитали мой текст. Неужели его написал вольный художник?
– Некоторые признаки интеллигентской дури в вашем тексте безусловно прослеживаются, однако, вы действительно рождены для того, чтобы служить. У вас душа рыцаря, но вы не человек меча. Редкий случай. Я буду не я, если пройду мимо такого случая.
***
Так прошло года полтора. Роббер уже фактически не был учителем Северина, передав ему всё, что мог, и даже фехтовали они теперь почти на равных. Они встречались просто, как друзья, сумев таковыми стать, несмотря на значительную разницу в возрасте. Обсуждали прочитанные книги, разные исторические вопросы. Северин заметно подрос и теперь уже мог порою и спорить с Робером, что последнему только нравилось.
Быт детского дворца уже казался Северину слишком детским. И слишком дворцовым. Он, как губку выжимал преподавателей одного за другим, и ему становилось скучно, а жизнь в роскоши сама по себе не могла его радовать. И вот всё разрешилось.
Глава III, в которой Северин
встречается с императором Дагобертом
В детском дворце ожидалось прибытие императора с наследником престола. Большого переполоха это не вызвало, дворец и так всегда сиял чистотой, так что дополнительной уборки не потребовалось. Одного юного поэта попросили прочитать императору свои стихи. Юный столяр захотел подарить императору резную шкатулку своей работы, его порыв одобрили. Подумали и сочли уместным показать танец мальчишек, занимавшихся в танцевальной студии, и решили, что этого достаточно. Все знали, что император не любит слишком торжественных приёмов и заорганизованности. Чтобы снискать его благоволение, надо было держаться как можно естественнее и проще. Те, кто к приезду императора «красил траву» всегда впадали в немилость. Император пообедает с детьми, с кем захочет, поговорит, что захочет, посмотрит, и как всегда что-нибудь сымпровизирует, к чему готовиться бесполезно.
И вот император в сопровождении наследника, одного рыцаря и двух сержантов появился во внутреннем дворе дворца. Его встретил Тристан в своём обычном зелёном плаще. Он низко, но без раболепства поклонился, император в ответ сдержанно улыбнулся и кивнул. Дагоберт осмотрел двор, по которому, как ни в чём не бывало, прогуливались стайки мальчишек.
– Когда-то здесь стояло множество столов, проходили знаменитые обеды у пресвитера Иоанна. Тристан, вы когда-нибудь бывали на таком обеде? – спросил император.
– Нет. Никогда не рвался.
– Я тоже не рвался. Но однажды пресвитер пригласил меня к себе на обед. С того дня я уже не знал спокойной жизни.
– Но ведь вы никогда об этом не жалели, ваше величество, – немного грустно улыбнулся Тристан.
Император молча кивнул. Тристан спокойно продолжил:
– Наши ребята хотят показать вам свой танец, если вы не против.
Император опять кивнул. Тут же подбежавшие мальчишки начали танец под скромный аккомпанемент пары бубнов. Тристан не смотрел на детей, он много раз видел этот танец и знал, что ребята не подведут. Воспитатель искоса наблюдал за глазами императора, цепкий взгляд которого ловил каждое движение танца, как будто он был профессиональным хореографом. Когда ребята закончили и, подбежав к императору, весело поклонились ему, он сказал:
– В вашем танце есть жизнь. Это главное. Молодцы.
– Один из наших мастеров хочет
