— Годы не красят, верно? — спросила колдунья.— А мимо меня пролетела едва ли не вечность! Разара продолжала молча разглядывать Владычицу Гипербореи. Тонкая, трупно-серая с многочисленными бурыми пятнами кожа обтягивала лысый череп, лишенный малейших признаков плоти. Не будь ее, и Лухи ничем не отличалась бы от скелета.
— Теперь ты понимаешь, почему уже долгие годы меня никто не видит? Виной тому вовсе не свет. Он лишь более или менее правдоподобная причина моего затворничества. Я должна жить, пока не отыщу себе достойную замену…— Она посмотрела на гостью.— Ты, моя дочь, станешь ею!
— Твоя дочь? — невольно повторила Разара, не в силах скрыть удивления.
Ее сердце забилось сильнее, а сама она едва заметно подалась вперед.
— Не совсем так, как ты думаешь, девочка,— прошамкала Лухи,— но дочь. Не я выносила тебя,— пояснила она,— но я создала тебя такой, какая ты есть. Правда, знают об этом только Посвященные.
— Что ты имеешь в виду? — прошептала Разара.
— Ты Первая Посвященная! — ответила Лухи, и даже ее скрипучий голос прозвучал торжественно в тишине зала.— Ты вобрала в себя лучшее от человека и зверя. Ты Белая Волчица. Не божество, нет. Ты Проводница воли покровительствующих нам богов! Наши единоверцы ставят под сомнение главенство Ордена. Поэтому я говорю: пришла пора действовать! Орден должен показать сомневающимся свою силу!
— Чего ты от меня ждешь? — с присущей ей прямотой спросила Разара.
— Сделанного не воротишь,— вздохнула Лухи,— но если окажется, что строптивицу не сломил огонь, она должна стать напарницей Севера.— Разара кивнула.— Если она оказалась слаба, срочно найди другую. Мы должны первыми отыскать подземелье, и ты знаешь, что для этого нужно.
— Это все?
— Нет. Им, да и тебе тоже, понадобятся помощники. У тебя сейчас две Вестницы и Стая Вулофа?
— Не совсем так,— поправила ее Разара.— Стая понесла серьезные потери, а одну из Вестниц подстрелили.
— Насмерть? — спросила Лухи, и Разара кивнула.— Тем более,— продолжила колдунья.— Пока я еще могу помочь тебе, но силы мои иссякают. О нет! Умру я еще не скоро, но к тому времени, когда это произойдет, ты должна доказать на деле свое право возглавить Орден. Помни об этом!
* * *
Открытые глаза смотрели в высокий сводчатый потолок, не видя его. Они вообще ничего не видели, эти огромные серые глаза. Ни одна мысль не светилась в них, потому что измученный болью разум пребывал в блаженном небытии. Она лежала долго, не шевелясь и даже не мигая, до тех пор пока не начала различать свет.
Однако даже после этого Соня осталась неподвижной. Ее мозг ожил, но по-прежнему ни одна мысль не посещала его. Девушка бездумно водила взглядом по каменным сводам, не понимая еще, на что смотрит. Более того, она не помнила, что с ней произошло, не соображала, где находится. Соня даже не осознавала, кто она такая, но это ничуть не тревожило ее. Ею управляли инстинкты, которые не торопились возвращать ни память, ни сознание, ни способность управлять телом.
Тем не менее скоро и этот миг настал. Девушка едва слышно застонала и с удивлением поняла, что лежит на спине и смотрит в потолок. Однако мысли текли неторопливо, и она лениво размышляла о том, кто она, где находится и что с ней было.
Сначала пришел ответ на второй вопрос. Соня начала узнавать это место — свою тюрьму. Так и есть. Она в камере, где провела первую свою ночь в Логове, куда ее обманом заманили… Когда? Сейчас ей казалось, что это было очень давно. Но ведь она уже не пленница! Память о проведенных в Логове днях вернулась почти сразу, породив больше вопросов, чем ответов.
Инстинкты по-прежнему берегли ее, и потому воспоминания всплывали медленно, по одному. С мыслями о Логове вернулось и осознание, кто она такая. Она вспомнила свою прежнюю жизнь. Такую короткую, но насыщенную событиями, о многих из которых лучше и не вспоминать. Но она окунулась в них с наслаждением, словно боялась приступить к самому страшному и оттягивала его.
Она вспомнила свою семью и детство, проведенное в Майране, небольшом городке на побережье моря Вилайет. Больше половины жизни провела она в Туранской провинции, и воспоминания о той поре, когда она беспечно гонялась со сверстниками, больше походя на мальчишку-шалопая, заставили сердце сладко замереть.
Дальше все пошло не так хорошо. Соня ухитрилась связаться с дурной компанией, влипла в неприятности, и отец решил не рисковать и отправил дочь к своему другу, влиятельному вельможе. Так она впервые рассталась с семьей… Здесь девочку обучили манерам и немножко наукам, хотя ее больше интересовали фехтование, стрельба из лука, верховая езда: она все еще оставалась сорванцом.
Эта мысль заставила ее очнуться. Она обвела взглядом камеру. Вот чем закончились ее приключения! Тюрьмой! Она вдруг вспомнила, что пыталась бежать и ее ждет наказание. Как Альрику. И вот тут — о, боги! — она вспомнила все.
Что же они с ней сделали, негодяи?! Как ей теперь жить?! Она сжала кулаки и попыталась успокоиться. С трудом и не сразу, но это ей удалось. Она глубоко вздохнула, поднесла руки к лицу и принялась разглядывать их, словно увидела впервые в жизни. Пальцы целы, значит, она сможет драться. Соня потянулась к поясу, к тому месту, где в чеканных ножнах висел кинжал, но оружия при себе не нашла. Вот, звери! Она чуть не разрыдалась с новой силой и прижала трясущиеся руки к бедрам, пытаясь унять дрожь. Она гладила их, жалела, ласкала, словно маленьких несправедливо обиженных детей, благодаря богов за то, что не испытывает боли. Зато душа болела нестерпимо. Память жгло каленым железом, и девушка чувствовала, что долго этой пытки не выдержит. «Альрика продержалась день»,— услужливо подсказала память.
И тут она словно проснулась. Но ведь если ее наказали так же, с ней ничего не случилось! Над телом ее никто не измывался, хотя память и истекала кровью при воспоминании о пытках!
Медленно, осторожно, боясь опустить взгляд и увидеть вместо стройных ножек обгорелые кости, она потянулась рукой… Все дальше и дальше. Вскоре ей пришлось сесть… Она долго сидела, поначалу лишь робко ощупывая себя, потом обхватила колени руками, зажмурившись, уткнулась в них лицом и вновь заплакала, на этот раз от счастья.
* * *
В тот же день Разара покинула Похиолу. Как и накануне, ее сопровождала сотня Горзы, но такая забота мало волновала мать-настоятельницу. Все ее мысли занимал разговор с Лухи, который потряс ее до глубины души.
Что ни говори, а никому еще не доводилось услышать о себе то, что узнала она. Оказывается, она не человек! Или, вернее, не совсем человек, но именно поэтому она выше, сильнее прочих — обычных людей! Сердце ее наполнилось невыразимым восторгом. Почему же эту весть так долго скрывали от нее?! Как много она могла сделать, узнай о своем предназначении раньше!
