руны на копьях да мече. Прах рассечённых тварей оседал на землю чёрным снегом, устилал всё кругом, и вторил лязгу да грохоту копыт хохот Мёрб. Она кружила над сечей, будто в сумасшедшей пляске, широко раскинув руки, и её волей пепел чудищ вскидывался, восставали слуа, бешеными псами вновь кидались в атаку. Ловчие Дикой Охотой схлестнулись с воинством Мерга, и не виделось той битве конца, ибо всякий в ней был бессмертен да тотчас поднимался с камней навстречу новой погибели. Сплетались в жуткой песне звон стали, устрашающий смех, колдовство богов и леденящий кровь вой лёхб, ведь в бою были люди, а тех клинки разили навеки.
Чёрным покрывалом над полем легли буря да наваждение, клубился осыпающийся и вскидывающийся всякий миг прах. А во тьме яркими вспышками метались духи, морочили, отвлекали от неясных силуэтов да смертельных ударов врага.
Молодой сэйд не приметил за белёсыми всполохами подле себя кошмарное, бесформенное чудище Мерга. Блеснул в мутной пелене острый коготь, и голова юного воина повалилась наземь, а тело отнесло прочь. Второй с воплем боли да ужаса упал, сражённый пламенем из жуткой пасти. Гратту что есть сил всадил широкий топор в бок твари, но тот лишь крепко увяз в плоти, а из раны вместо крови хлынула ядовитая, смердящая жижа. Сэйды навалились на противника, искромсали тушу, обжигаясь да оступаясь на отравленной земле, но только почудилось, будто победа за ними, а чудище рухнуло без движения, как минул лишь миг, и враг вновь восстал невредимым.
Гратту сплюнул, бросил попытки убить да, уворачиваясь от когтей, огня и яда, принялся наспех петь заклинание. Воины признали, подхватили, и вскоре тварь сгинула вовсе, отправленная чарами прямиком в сердце наваждения. Но ликование длилось недолго, ведь обернувшись, сэйды обнаружили себя отрезанными от соратников, и со всех сторон на них наступали иные порождения тьмы.
Не углядеть оказалось во мгле стремительных бросков варлу. Они рвали всякого, попавшегося на пути, хрустели доспехи и кости под могучими ударами. Лишь хищный блеск глаз выдавал тварей, и Харад лихо понёсся в сторону одного из них, срубил на ходу плавник, а верный конь чудом перескочил метнувшийся в тана хвост. Воины Олкуда, хорошо запомнившие легенды вестника, налетели на дракона, без надежды укрылись щитами от яда, дружным усилием одолели. Последним ударом рухнувшее тело гиганта подмяло всякого, не сумевшего отскочить, чтобы вскоре вскинуться и с шипением броситься на уцелевших.
Ферр бил любую тварь, попавшую под руку, не разбирая, слуа то, драугр или ещё какая пакость. Носился рядом Игви, уворачивался от когтей, хватал за лапы или ноги, валил на землю, рвал горло, тут же напрыгивал на следующего. Многие из тех, с кем они начинали атаку, пали позади в лавине вновь поднявшихся умертвий, другие во главе со Съёном умудрились прорубиться вперёд, тщетно пытаясь добраться до тех, кого чудища отрезали от своих. Но не виделось среди врагов ни человека, ни сэйда, а потому жрец опасался уходить далеко от перекрёстка, ибо единственный удар по стене мог уничтожить их всех тотчас.
Вдруг слева на миг появились двое: Коби стремительно шёл к Великому Разделу, не обращая внимания на битву вокруг, Ярг же на мгновение встретился взглядом с братом, приготовил костяной кинжал, будто специально показал его Ферру. Они исчезли сразу, словно кто-то просто не удержал заклятие морока, но заметил да отвёл глаза вновь. Жрец ринулся туда, где разглядел предателей, но увидеть их больше не удавалось, а до стены оставалось совсем чуть-чуть. На него бросались восставшие умертвия, и Ферр отмахивался, не глядя, надеялся на ловкость Игви, лишь бы успеть остановить Ярга и Коби.
Эйдре тоже чудом удалось приметить врагов. Она решительно оборвала голоса ветров, заиграла иную мелодию, мысленно моля, чтобы то не причинило вреда отцу и остальным сэйдам. Музыка била резкими порывами, терзала струны клёрса, срывалась тяжёлыми ударами, врезалась в камни, землю, само небо. Песня Юттина, северного ветра, разрушила все чары верхнего мира, оборвала мороки, уничтожила любую защиту.
Коби и Ярг вновь показались на глаза – уже почти у Великого Раздела, – и Ферр летел к ним со всех ног, приготовил копьё к броску, но мешкал, выцеливал тщательно: опасался, что переусердствуй он с силой, оружие пройдёт насквозь да разрушит перекрёсток само. Его брат остановился, быстрым взглядом отыскал жреца, ухмыльнулся, а после вдруг полоснул кинжалом себе по ладони, приложил её к стене, оставил кровавый след на древних камнях. Те на мгновение вспыхнули алым, но дурного не свершилось. Коби дёрнулся к нему, и Ярг с размаху да от души впечатал чародею кулак в лицо, откинул прочь, обернулся к Ферру с шальной улыбкой, швырнул ему легендарный клинок под ноги, крикнул, насколько хватило голоса:
– Мелкий, уничтожь!
Коби в тот же миг пронзил Ярга мечом и сразу бросился к жрецу. Оборвалась мелодия Юттина, белым беркутом упала на сэйда с Великого Раздела Эйдре, мощным ударом впечатала когтями в затылок, повалила, а после обернулась человеком, выхвалила кинжал отца, с коротким заклинанием ударила предателя в спину. Дева тотчас птицей взмыла ввысь, и вскоре вновь зазвучала над битвой песня ветров.
Ферр, недолго думая, обрушил на клинок брата лезвие, но не разбил: кость лишь покрылась глубокими трещинами и, отскочив от камня, полетела куда-то в толпу. Но тут резким рывком метнулся за ней Игви, уронил в прыжке восставшего драугра, словно не приметив. Могучие клыки сомкнулись на клинке, и тот развалился на осколки. Пёс недовольно фыркнул, встряхнулся, резво развернулся, бросился на мертвяка, влетел ему в ноги с размаху, рванул за горло, тут же кинулся дальше.
Ярг сидел у стены, тяжело дышал, зажимал рукой рану, а за ним по камням расползся густой кровавый след. Ферр подбежал, наклонился, хотел помочь, но брат остановил, выдохнул:
– Мёрб, сзади! Не отдавай копьё!
Жрец распрямился, окинул холодным взглядом фигуру искусительницы, что летела к нему над полем, а в синих очах горели ярость и алчность. Поднял сулицу, размахнулся со старанием, швырнул, но Мёрб умудрилась уклониться, ловко перехватить оружие, да тут же замахнулась для удара по стене. Ферр, не мешкая, вернул древко в ладонь, и дева взвизгнула с гневом, набросилась, словно дикий коршун, полоснула острыми когтями по груди, схватилась за копьё, попыталась выдернуть. Ферр крутанул его в руках, резко вывернул нежданно сильные ладони, крепко приложил Мёрб ногой в живот, и её отбросило, повалило. Наконечник пронзил плечо, оставил глубокую рану, но дева тотчас вскочила, пошатнулась, хотела атаковать вновь.
– Любимая, лови! – хрипло окликнул Ярг за спиной.
Мёрб, видно, не узрела в пылу битвы, что свершилось прежде у Великого Раздела, а потому живо обернулась, протянула руку, ожидая
