восхищеньем
Я перечитываю вас
И восклицаю с нетерпеньем:
Пора! в Москву, в Москву сейчас!
Здесь город чопорный, унылый,
Здесь речи – лёд, сердца – гранит;
Здесь нет ни ветрености милой,
Ни муз, ни Пресни, ни харит.
Под строчками стояла размашистая подпись: Сашка П.
– Это ж он, – изумился Тимоха. – При чём тут он?
– При всём, – ответила Ведьма. – Вперёд, ребята, отступать некуда. Вы слышали Князя, опаздывать нельзя.
* * *
Они мчались по красным мощёным улицам, задевая локтями то дома, то пешеходов. В голове Тимохи крутились сотни мыслей, и он никак не мог уцепиться хотя бы за одну. Вырисовывалась странная картина: подземный Князь, который помнит ещё царя, кучу лет сидит в Подмосковии и строит планы, как вернуться на поверхность. Каким-то ветром сюда заносит Тимоху, на которого теперь вся надежда. Ведьма, уж до чего она показалась Тимохе мудрой, и та не может гарантировать, что всё получится. Но Князь, видимо, настолько грозный, что другого пути нет. Бледным контуром вилось ощущение, что намерения Князя недобрые. От мероприятия сквозило чертовщиной и пакостью. Но Тимоха не привык ждать от жизни хорошего. Все свои три десятка лет он только и делал, что натыкался на неприятные события и таких же людей. Возможно, это его шанс зажить по-новому.
Они оказались у двухэтажного дома с башенками. Дом как дом, если бы не тяжеленная деревянная дверь с ручкой-кольцом и фасад, выкрашенный белоснежной краской. Ведьма постучала три раза, дверь раскрылась сама, их никто не встречал. Она поманила Тимоху за собой, а Сморчкам жестом приказала оставаться в сенях. На втором этаже они снова упёрлись в дверь, из-за которой раздалось:
– Заходи!
Зала с окнами по двум сторонам была пустой, не считая стула с высокой спинкой посередине. На нём восседал тот, в ком Тимоха распознал Князя. Ноги Князь закинул на обитую красным бархатом табуретку, брови сдвинул к переносице, губы поджал под усы. Он напомнил Тимохе деда, яростного коммуниста, критиковавшего всех, включая внука, за малейшие проступки. Когда дед помер, семья облегчённо вздохнула, но ощущала его незримое присутствие в квартире: бились вазы, падали картины и подгорали блины.
– Не таким я себе представлял избранного, – насупился Князь.
– Не таким я себе представлял Князя, – ответил Тимоха, окончательно осознавший свою значимость.
Ведьма раскрыла и закрыла рот, как рыба. Брови Князя поползли ещё ниже, а потом взлетели вверх, сделав выражение хмурого лица удивлённым. Потом по зале покатилось эхо громогласного хохота. Князь даже ударил себя по колену мощной ладонью. Ведьма захихикала. Князь поднялся с трона, подошёл к Тимохе и по-отечески хлопнул его по щеке. Вышло неласково.
– Давайте-ка на берегу договоримся, – сказал Тимоха, почувствовав расположение Князя. – Ведьма мне за портал золото, камни и жену-красавицу обещала. Это я всё возьму. Но мне бы и пост какой. Чем-то избранному надо заниматься, когда дело будет сделано.
Князь перевёл взгляд на Ведьму Серого Огня.
– Обещала, значит? Золото, жену и пост?
– И камни.
– И камни, – почесал Князь затылок. – Ладно, будь по-твоему. Только портал открой.
– Кстати, об этом. Тут я ничего не понял. Никто ничего не говорит. Чего делать-то?
Князь вернулся на трон, а позади Тимохи появились два стула. Он и Ведьма приняли это за приглашение сесть.
– Лазарский треугольник, – произнёс Князь. – Особое место. Три стороны, три угла, три станции. Там пересеклись три линии, запечатывающие портал.
Тимоха сразу догадался, о каком месте в Москве идёт речь, и оказался прав.
– Пушкинская, Чеховская, Тверская – три станции в одном месте. Это и есть Лазарский треугольник. Там всё и произойдёт, оттуда мы появимся, оттуда начнётся новый порядок.
Голос Князя стал утробным, словно он говорил, не раскрывая рта, словно вещал слушателям прямо в голову.
– Почти сто лет я ждал, когда сойдётся всё: расшатается кольцевая печать, взойдёт пурпурная луна и будет готов эликсир, – продолжил Князь. – Больше ждать я не намерен. Пора людям понять, на что они нас приговорили. Настал их черёд заселить Подмосковию, а нечисти – их слово, не наше, – ведьмам, упырям, русалкам, теням – пожить свободно.
– Ведьма мне рассказала, как было раньше, – несмело сказал Тимоха. – Когда все в мире и гармонии жили себе вместе и друг другу не мешали. Знаете, сколько сейчас в Москве разного народа живёт? Отовсюду понаехали, и ничего, всем места хватает. И подземным хватит.
– Поздно для гармонии, – обрубил его Князь. – Раньше о ней думать надо было, до того, как заточили нас, сделали вид, что нас нет. А мы есть, нас много. Мы – то прошлое, которое у нас отняли. И теперь мы станем их самым кошмарным будущим.
Князь перевёл взгляд на Тимоху, которому и от слов, и от взгляда поплохело.
– Какой-то ты бледный, избранный, – усмехнулся Князь. – Ступай, отдохни, скоро я тебя призову. Ведьма, пригляди за ним.
Ведьма трижды поклонилась, последний раз так, что чуть носом до земли не достала, и вытолкала не шедшего своим ходом Тимоху за дверь. Она увела его в соседнюю комнату, похожую на гостиничные покои XIX века.
– Ты что там такое нёс? – обрушилась она на него лавиной гнева. – Золото, пост, нашёл время!
– Самое время, потом он вылезет из портала – и поминай как звали, а тут – слово Князя, между прочим, получено.
– Хмырь, – выругалась Ведьма.
– Слушай, а если он такой могущественный и все его тут боятся, то как его вообще удалось загнать в Подмосковию? Ему ж никто не указ.
– Указ, не указ, а заклинания посильней него бывают.
– Это какие, к примеру?
– Да хоть вот то, что у тебя в кармане. Оно же как ключ, только не от двери, а от портала. Повернул в одну сторону – открылся замок, повернул в другую – закрылся. Пока до нас дошло, что то же самое заклятие, которое запечатало вход, работает на высвобождение, полвека прошло.
* * *
Он сразу понял, что портал выведет их к памятнику: стихотворение Пушкина и Лазарский треугольник не могли быть совпадением. Князь влетел в комнату, где сидели Тимоха и Ведьма, щёлкнул пальцами, и они оказались прямо на Пушкинской площади. Только смотрели они на неё как будто через мутное стекло. Люди ходили мимо и не замечали странную компанию. Уж зелёный кафтан точно бы привлёк внимание, решил Тимоха.
– Начинай! – закричал Князь и стукнул о плитку посохом с треугольным набалдашником.
Тимоха вытащил руку из кармана, которая закостенела от того, с какой силой он сжимал бумажку. Та намокла от нервного пота избранного, который в самую ответственную
