мучения.
Кэлум замер, смысл этих слов обрушился на нас обоих. Если я была дочерью Маб, то я была дочерью существа, которое веками заставляло страдать мою половину. Я была отпрыском королевы Воздуха и Тьмы.
О боги.
Я отстранилась от него, пытаясь увеличить расстояние между нами. Если это правда, то я была дочерью женщины, которая уже несколько столетий держит его в плену, которая обвила ему сердце змеями, чтобы он оставался послушным.
– Мы пока ничего не знаем наверняка, – сказал Кэлум, крепче сжимая меня и не давая отойти, но я почувствовала взгляд, которым он обменялся с Имельдой.
Я призывала тьму, когда была в ярости. Мне было видение, как птица перевоплотилась в змею, когда я прикоснулась к ней. Сердце моей половины было обвито тоже змеями. Из-за Маб.
– Если он был моим опекуном, значит ли это, что он был старшей ведьмой? Старейшиной? А разве мужчины могут быть ведьмами? – спросила я.
Теперь я понимала, что мой брат не был человеком. Он даже не был мне братом.
Но я выросла рядом с ним. У меня остались воспоминания, что мы росли вместе.
Как такое возможно?
– Это не так уж сильно распространено, но вполне возможно. Некоторые из сильнейших ведьм – мужчины-ведьмаки, потому что так распорядилась магия. Если твой брат был твоим опекуном, значит, он был одним из самых могущественных ведьмаков, которых я знала. Вот почему Твайла назначила его одним из Лунных Старейшин в Совет, – объяснила она, почтительно склонив голову.
– И как его на самом деле звали? Бранн? – спросила я.
И на меня бурным потоком, волной хлынула печаль. Я не знала настоящего имени Кэлума. А теперь получается, что я прожила всю свою жизнь, не зная своего брата, не догадываясь, кто рядом со мной. Думать об этом было очень больно. Больнее, чем о Кэлуме.
– Мы называли его Брандером, – сказала Имельда, и что-то внутри меня расслабилось.
Хотя это, конечно, не одно и то же имя, но все же достаточно похожее, чтобы я чувствовала, что у меня все еще есть его частичка.
– Он любил вас. Всю вашу жизнь он находился рядом с вами обеими и был вашим величайшим защитником, пока не увел тебя из Сопротивления.
– Навряд ли он так сильно любил меня, раз бросил, – сказала Фэллон, и ее взгляд остановился у меня на лице.
В нем не было той горячности, которая обычно отражается на лицах тех, кто испытывает обиду и недовольство. Она скорее выглядела как женщина, которая почувствовала, что не совсем понимает, что происходит. Скорби об ушедшем у нее на лице тоже не было. Да и каким образом она могла скорбеть о потере того, кого даже не помнила?
Пока мы не отрываясь смотрели друг на друга, я почувствовала с ней странное родство. Между нами словно существовала некая связь, и ее нити теперь переплетались, соединяя наши судьбы.
– Вы двое прожили бок о бок десять жизней, оставаясь в этих туннелях, и вы были лучшими подругами, – сказала Имельда, изучая, как мы смотрим друг на друга.
Я повернулась к ним лицом, нахмурив брови, наблюдая, как Имельда вышла вперед и коснулась рукой моего плеча.
– Это был твой дом, – повторила она, подтверждая мысли в моей голове. – Во всяком случае, на протяжении большей части твоей жизни. Не знаю, где и кем ты была потом, когда Брандер забрал тебя у нас. Но тогда я тебя знала.
– Я не знаю, что со всем этим делать, – сказала я, проводя рукой по молодой луне, выжженной у меня на коже. – Кто я?
Мой взгляд встретился со взглядом Кэлума. Его голубые глаза смягчились, когда он наклонился и положил свою руку мне на щеку. Я и представить себе не могла, чтобы он еще хоть раз захотел взглянуть на меня, учитывая, кем я могла оказаться. А мы оба догадывались, кем я могу оказаться.
– Мы разберемся с этим. Вместе разберемся, – сказал он, и я наклонилась вперед, чтобы прижаться лбом к его груди.
Я позволила ему утешить себя хотя бы на одно краткое мгновение. Прежде чем мы перейдем к следующему этапу нашей жизни. Прежде чем продолжим путешествие в Альвхейм, все время подозревая, что я и есть тот самый человек, которого ему нужно вернуть Маб.
Мой сводный брат.
Я вздрогнула.
Гребаные боги.
26
КАЛДРИС
Хотя Эстрелла сидела рядом, мне казалось, что нас разделяет океан. С тех пор, как Имельда рассказала, что моя половина и есть одна из двух детей, спрятанных Лунными Ведьмами, она не произнесла ни слова.
Мы с Холтом подозревали, что Эстрелла могла быть дочерью Маб, еще с той ночи в Черноводье, когда она впервые призвала тьму и погасила пламя ненависти. Мы понимали, что она вполне может быть пропавшей принцессой двора Теней, но с той же долей вероятности она могла быть и кем-то другим… Я не знал, как к этому относиться.
Если она – дочь моего злейшего врага, значит, она является и моей сводной сестрой, которую мне никогда не хотелось иметь. И что мне теперь делать с этим знанием?
Мне хотелось протянуть к ней руки, заключить в свои объятия и не чувствовать горькую пустоту, которая, разбухая, висела между нами. Если она действительно дочь Маб, мне придется вернуть ее двору Теней. Наша единственная надежда на спасение – наша закольцованная связь. Если она сделает это, мои силы увеличатся и я смогу бросить вызов самой королеве Воздуха и Тьмы.
Но примет ли меня Эстрелла теперь? Теперь, когда перед нами готова разверзнуться очередная пропасть, угрожая разлучить?
– Ты меня ненавидишь? – прошептала Эстрелла.
Ее голос прозвучал тихо-тихо, чтобы остальные члены Дикой Охоты не слышали, о чем мы говорим. Мы сидели у костра, закутавшись в одеяло – каждый в свою половину, пока несколько человек устанавливали нам палатку для ночлега.
– С чего бы мне тебя ненавидеть, мин астерен? – спросил я, поворачиваясь к ней.
Голос у меня прозвучал резче, чем мне хотелось, потому что эмоции сдавили горло. Я боялся даже думать о том, что могу ее потерять. Только не сейчас, когда мы зашли так далеко. Я бы не позволил Маб забрать ее у меня.
– Потому что я – ее дочь, – сказала она, усмехнувшись.
Потом откинула одеяло и улеглась на него. Она смотрела на звезды на небе, и в глазах у нее скапливалась влага, нижняя губа немного дрожала.
– Я сегодня говорила с Фэллон. Она сказала, что у нее не проявляется вообще никаких признаков магии.
– Это не значит, что она ею не обладает, – напомнил я ей.
Всего несколько дней назад и сама Эстрелла не проявляла никаких признаков магии, кроме магии Виникулума, но он был моей меткой.
Эстрелла повернула голову в сторону, оторвав взгляд от залитого лунным светом неба, чтобы наконец посмотреть мне в глаза.
– Не значит. А мне-то
