было все равно. – Правда?! – выдохнул он, чувствуя, как его разум отчаянно борется с нарастающей волной счастья, угрожающей нахлынуть и унести его в забвение.
– Не могу сказать. Тебе придется отправиться в Меру, там тебя подготовят. Если ты достоин, ты будешь избран.
Карна резко вскинул голову:
– Там обучают ачарьев, а не воинов.
– Так и есть, но раз в два года ачарья Паршурам лично выбирает ученика для обучения Искусству Солнца. Ты должен быть достоин того, чтобы он выбрал тебя. Паршурам – жесткий человек… очень жесткий человек. За последние несколько сотен лет у него было мало учеников. Он заставит пройти множество испытаний… испытаний, которые покажут, как глубоко в себя ты способен погрузиться. Ты сотню раз вспотеешь, истечешь кровью, сгоришь… Но, если ты справишься, ничто не помешает ему научить тебя всему, что ты хочешь знать. – Он вытащил из-за пояса свиток и передал его Карне. – Это карта дороги к Меру. Доберешься туда, скажи привратнику эти слова: Тат Савитур Вареньям. Повтори.
– Тат Савитур Вареньям. – Карна неуверенно взял карту и глянул на Савитра: – Что означают эти слова?
Тот внезапно замолчал, как будто сожалея о том, что делал, но наконец сказал:
– Я не могу сказать тебе сейчас, но знай, что, когда ты обучишься в Меру, ты возненавидишь меня. – И Савитр, к удивлению Карны, порывисто его обнял.
– Я никогда не смогу возненавидеть тебя. – Карна указал на карту: – Если это сработает, то это значит, ты спас меня, Савитр. Я всей жизнью в долгу перед тобой.
Савитр грустно улыбнулся:
– Карна, я говорю это с глубочайшей любовью, заботой и мудростью: твой путь к славе переплетен с путем к разрушению. Они – одно и то же. Для твоего же благополучия ты должен отказаться от пути, показанного мной.
– Что ты хочешь, чтобы я сделал? Остался в Хастинапуре?
– Да. Оставайся здесь. Ухаживай за лошадьми. И я обещаю, что ты обретешь покой и гармонию… со временем… чудесную жену, которая родит тебе прекрасных сыновей и сильных дочерей, у которых самих будут дети, столь же прекрасные, как Боги, которым ты поклоняешься. Они все будут помнить твое имя…
– А после них? – Карна спросил, заранее зная ответ.
Савитр Лайос вздохнул:
– После твоих внуков твое имя будет потеряно. Тогда ты не оставишь ряби в истории времени. И все же ты проживешь полноценную жизнь.
– А если я отправлюсь в Меру?
– Получишь бессмертие, как и хотел. Твое имя будет произноситься на одном дыхании со славой. Барды будут петь о твоей доблести тысячи лет после того, как твои кости обратятся в прах. Сыновья каждого мужчины в Арьяврате будут знать твое имя во всех будущих поколениях, но у тебя не будет сыновей. – Савитр Лайос на мгновение замолчал, словно у него перехватило дыхание. – Если ты отправишься в Меру, ты умрешь. И жизнь твоя будет проклята. Тебе не будет покоя. Тебя предадут. Тебя будет презирать твоя же любовь. Твое царство никогда не станет твоим. Ты заплатишь за дружбу кровью своих же братьев. Ты умрешь ужасной смертью. Ибо твоя судьба идет рука об руку с твоим луком…
Карна даже не потрудился спросить, почему Савитр Лайос сказал «братья», а не «брат», хотя тот у него был всего один.
– Я пойду в Меру! – закричал он. – Мне не нужен этот мир. Я никогда не влюблюсь. И никто никогда не захочет быть моим другом. Жизнь, которой я живу сейчас, – ад. Ничего не может быть хуже нее.
– Ты просто мальчик, чтобы так думать. Ты не знаешь, кем станешь, когда подрастешь.
– Мне девять лет от роду. Я почти взрослый мужчина, – отрезал Карна. – Я хочу быть воином, и не просто воином, а лучшим, которого видел мир!
Эта мысль преследовала его с тех пор, как он был отвергнут ачарьей Дроном. Он думал об этом, лежа ночью в постели, убирая конюшни, ухаживая за лошадьми, купаясь в реке, обучая молодых господ верховой езде. И теперь, произнеся это вслух, он сломал печать на своей боли:
– Мне не нужна жена. Мне не нужна любовница. И мне не нужны сыновья. Все, чего я хочу, это славы. Я не хочу, чтобы все в моей жизни определялось моим рождением… как с детства: «Карна, ты не можешь пить из этого колодца»; «Карна, ты не можешь взять в руки оружие»; «Карна, ты не можешь сопротивляться». Я отказываюсь жить по предопределению. Намины определяют нам жизнь, чтобы ограничить нас. И мне не нужна мирная жизнь. Мир нужен тем, кто родился высоко.
– Ты говоришь, что не хочешь жены, потому что ты еще не познал женщины. Ты хочешь сражаться, потому что не видел смерти. Ты не знаешь, что такое мир, потому что никогда не видел войны. Что ты будешь делать, когда овладеешь знаниями, которых так жаждешь?
Карна почувствовал, как в нем закипает гнев:
– Я брошу вызов царевичам, которых обучал ачарья Дрон. Я покажу миру, что его пути ошибочны, я совершу революцию. Когда я одолею самого сильного их воина, они узнают, что решт тоже может быть победителем. Они скажут, что решт превзошел всех воинов царской семьи Хастины, а они могут лишь грызть землю в бессильном гневе. Это разожжет пожар восстаний!
– Что, если кшарьи убедят тебя присоединиться к ним?
– Если я натренируюсь, чтобы стать воином, ничто в мире не заставит меня преклонить колени перед кшарьем. Ни силой, ни угрозами.
Савитр Лайос грустно глянул на него:
– Ах, Карна, в мире есть гораздо более опасные и могущественные вещи, чем сила или угрозы…
III
– Как ты меня нашел? – спросил Савитр, вытащив Карну из зарослей мыслей.
– Я подслушал, как господин Бхишма говорил с господином Шакуни о заключенном, подобного которому не видели столетиями и который представляет угрозу для всего мира. Нетрудно было догадаться, что это ты решил нанести визит.
– Но я слышал, эти охранники в масках говорили о том, что в камеры невозможно пробраться!
Невозможно! Карна горько усмехнулся. Кшарьи и намины думают, что красота Хастинапура вечна и неизменна, но Хастинапур – безумно древний город, и под его розовыми улицами лежат руины бесчисленных старых городов, восходящих к самой Первой Империи. Богачи, живущие в Коронах, если и знали об этом, то давно забыли. В отличие от рештов. Ибо то, что сокрыто под землей для жителей Корон, распахивает двери в катакомбы Хастины для рештов из Ворон. Все решты знают, что нынешний Хастинапур
