Я опасалась, что он разорвет меня надвое. Он двигался медленными, неглубокими толчками, постепенно открывая путь в мое тело.
Я чувствовала каждый его дюйм внутри себя, он скользил по моей набухшей плоти, пока наконец не достиг дна. Яички вдавились в мою промежность, и в ухо мне загрохотал сдавленный стон, когда Кэлум замер, оставаясь внутри меня.
– Ты как будто создана для меня, детка. Теперь ты – моя. Поняла? – прорычал он, зарываясь рукой мне в волосы и оттягивая голову назад.
Кэлум снова начал двигаться, при этом пристально глядя мне в лицо в ожидании единственного ответа, который я могла дать. Медленно отстранив бедра, он резко вошел в меня, вырвав у меня всхлип.
Я кивнула.
– Да, поняла.
– Нет, пока не поняла. Но поймешь, – сказал он, закрывая мне рот поцелуем.
Кэлум прижал меня к стене и принялся двигаться медленными, глубокими толчками, которые ввели меня в исступление. Спину мне царапала шероховатая поверхность, но мне на это было наплевать. Кэлум прижимался к моей груди, его член сильно и глубоко проникал в меня, заполняя меня до краев. Такое со мной происходило впервые. И только это сейчас имело значение.
Тело Кэлума воспринималось как спасательный круг, за который я цеплялась, пока он отрывал меня от той девушки, которая существовала раньше, пока он не овладел ею. Кэлум как будто впечатал себя мне в душу и тело, заполняя меня собой, пока я не кончила снова – яростно крича, и мое влагалище сжалось вокруг него и заперло его внутри.
– Кто трахает тебя, детка? – спросил он, коснувшись рукой моего горла и уложив меня на край купели.
Он продолжил трахать меня во время моего оргазма, двигаясь все быстрее, стараясь кончить и найти облегчение внутри моего тела.
– Ты, – простонала я.
– И кто я? – спросил он, вонзаясь так глубоко, что я, закрыв глаза, увидела бездну жизни.
– Кэлум.
– Кто я для тебя, Эстрелла? – спросил он.
Смысл его вопросов наконец дошел до меня, когда я открыла глаза и увидела его пристальный взгляд, как будто погружавший меня в темный колодец.
– Ты – мой. – Шепча эти слова, я почувствовала, как он заливает меня теплым семенем.
Кэлум еще раз глубоко вошел меня, и его тело, вздрогнув, замерло. Он лежал не двигаясь и крепко держал меня. Затем скользнул губами по моей шее, будто хотел вдохнуть меня, чтобы я стала его частью.
Когда он отстранился и улыбнулся мне, его темные глаза блеснули в лунном свете.
И я поняла, что больше никогда не буду прежней.
Я перевела страницу, записала несколько строк и дала руке передышку, чтобы она не ныла. Пальцы пульсировали от боли каждый раз, когда я сгибала и выпрямляла их, и это всего лишь после нескольких дней работы.
Растирая пальцы, я встала со стула, чтобы размять ноги. Мне нужно было научить кого-то писать, просто чтобы чередоваться с ним. Подойдя к книгам на полке, я еще раз просмотрела корешки, решая, какую буду переводить следующей, если когда-нибудь закончу книгу о сотворении Альвхейма, над которой работала сейчас.
В дверь кто-то постучал, и мне пришлось отвлечься. В библиотеке меня навещали только Мелиан и Кэлум. Остальным, похоже, не было никакого дела до томов, которые они не могли прочитать.
Прислонившись плечом к высеченной в камне арке, в дверях стоял Дженсен. По лицу у него гуляла кривая улыбка, которая казалась неискренней, будто он придумал некую уловку, чтобы получить от людей Сопротивления то, чего ему хотелось.
– Вижу, Мелиан все-таки нашла тебе применение, – сказал он, входя в помещение.
Он провел рукой по свиткам, лежавшим в коробках на полу, и направился к столу, за которым я работала каждый день.
– Похоже на то. – Я едва сдержалась, чтобы не скривиться в кислой гримасе.
Я не сомневалась, что он предпочел бы, чтобы я приняла его первое предложение о том, кем мне стоило стать. И реальность, к сожалению, заключалась в том, что Дженсен был довольно привлекательным. С таким человеком я могла бы утешиться – если бы не Кэлум. И еще если бы Дженсен не продемонстрировал отталкивающую сторону своей личности. Я не верила, что ему не хватает женской компании, несмотря на его ядовитые, словно покрытые слизью слова, извергавшиеся каждый раз, когда он открывал рот.
– А знаешь, какое у нас сейчас соотношение между мужчинами и женщинами? – спросил Дженсен, обогнув край стола и оказавшись в моем личном пространстве.
Я осталась стоять у стеллажа с книгами, но то, как он прислонился задницей к краю моего стола, означало, что я не смогу обойти его или вернуться к своим делам.
– Не знаю, – покачала я головой.
– Женщины составляют менее четверти нашего числа. Потому есть веская причина, по которой я хотел, чтобы ты пускала других мужчин в свою постель. Это вредно для здоровья, когда так много мужчин, а женщин на всех не хватает. – Дженсен ухватился руками за край стола, в который упирался задом. – Многие из нас считают несправедливым, что тобой пользуется только Кэлум. Да и детей у вас пока не намечается, да? – Он взглянул на мой живот.
Нахмурившись, я пыталась сохранить самообладание.
– По-моему, это тебя не касается, Дженсен. Мое тело не предназначено для общественного пользования, независимо от отношений с Кэлумом. Я бы никогда не позволила мужчинам, которые считают, будто имеют право на мое тело, пользоваться мной. Тогда уж лучше с фейри, – сказала я, делая паузу, чтобы скрестить руки на груди. – По крайней мере, они ни с кем не делятся, – добавила я, глядя на него.
Дженсен пришел сюда, чтобы говорить мне дерзости, нес чепуху и вел себя так, будто раздвигать ноги на благо Сопротивления было моим святым долгом и обязанностью. Я фыркнула.
– Здесь у нас моногамия не работает, потому что у нас недостаточно людей, чтобы ее поддерживать. Подумай, что произойдет, если некоторые из меченых девушек увидят ваши отношения с Кэлумом и решат, будто они тоже могут себе это позволить. Станет еще меньше кисок, куда можно сунуть член. А когда так много мужчин заперты вместе и им некого трахать, начинаются драки. Мы можем поубивать друг друга, Эстрелла. Ты ведешь себя эгоистично, не выполняя свою часть работы по поддержанию мира в нашем сообществе.
– Да пошел ты! – прорычала я. – Ты что, всех женщин здесь так изводишь? Или просто мне повезло?
Проигнорировав мой вопрос и наклонившись ближе, он продолжил говорить мне пошлости:
– Да я бы с удовольствием пошел, милая. Ты корчишь из себя недотрогу и
