— Я и сам могу! — сказал я, а потом ляпнул, не подумав: — Надеюсь, ты не одеваешь так всех гостей.
— Конечно нет, дурень! Для этого же есть камердинеры! — выпалила она, выглядя разозлённой и, возможно, немного смущённой, хотя я не мог быть уверен.
— Тогда почему здесь ты?
Моё остроумие было этим вечером в хорошей форме.
— Маркус подумал, что тебе может понравиться увидеть дружеское лицо, а не общаться с незнакомцем! Вот правда, Морт, за кого ты меня принимаешь? За шлюху какую-то?
Некоторые мужчины утверждают, что разгневанные женщины привлекательны, но я их число никогда не входил. Пенни хмурилась на меня, пока я пытался сообразить, каким образом она из сказанного мной пришла к мысли о том, что я счёл её какой-то проституткой.
— Постой, Пенни, прости. Я не это имел ввиду. Я был ошарашен, и я чувствую себя здесь не на своём месте. Я не должен был так говорить.
Наконец моё легендарное очарование вернулось, чтобы спасти меня. Она позыркала на меня ещё секунду, а затем её лицо немного смягчилось.
— Полагаю, это я могу понять, это место может быть давящим, — сказала она, расслабившись, а потом, когда я этого не ожидал, врезала кулаком мне в плечо: — Вот, теперь мы квиты, — добавила она, и на миг всё показалось мне таким, каким было в детстве, когда всё было проще. — Но что тебя ошарашило? — спросила она.
Иногда можно быть слишком свободным, выражаясь в присутствии друзей:
— Ну, когда я видел тебя в последний раз, ты была просто большой пацанкой с дырками между зубами, а теперь ты стала… ну… тобой.
Ага, я снова попал в яблочко. Я уже упоминал, что я — гений?
— Пацанкой? — спросила она, явно перебирая мои слова, и пытаясь понять, оскорбил ли я её снова. — Полагаю, что и впрямь была, но к чему это вообще имеет какое-нибудь отношение? Я в основном всё та же. В конце концов, мы оба выше. Ты что, пытаешься сказать, что я выгляжу смешно?
— Нет, нет… ты выглядишь замечательно! То есть, очень, очень замечательно, красиво, вообще-то, настолько красиво, что я чувствую себя немного неуклюжим.
Я заливался краской по мере того, как мой внутренний голос заново произносил мне то, что я сказал. К этому моменту она поняла, к чему я клонил, и я готов поклясться, что на миг я увидел на её губах улыбку, прежде чем она покраснела и отвернулась. Уверен, мне просто показалось.
— Извинения приняты, — ответила она, — и благодарю тебя за комплимент.
Она подошла к двери, и оглянулась:
— Вам лучше поспешить, если вы не хотите опоздать к ужину, Мастер Элдридж.
Я схватил подушку, и метнул в неё, но она захлопнула дверь до того, как подушка до неё долетела. Никогда я не пойму женщин, но полагаю, что иметь одну из них в друзьях — не так уж плохо.
Я последний раз оглядел себя в зеркале. Перемена была изумительной. Из зеркала на меня смотрел высокий мужчина с тёмными волосами и резко контрастировавшими с ними голубыми глазами. Я всё ещё был немного долговязым, но дублет также многое делал, чтобы это скрадывать, и я вынужден был признать, что серое мне шло. В дверь постучались, и я обнаружил снаружи маленького мальчика.
— Коли сэр не против, время ужинать, Мастер Маркус сказал, что вы захотите знать.
Он был неряшливым юным мальчиком, где-то между восемью и десятью годами от роду. У него не хватало одного из передних зубов, что придавало эксцентричность его улыбке.
— Как тебя зовут, мальчик? — сказал я таким взрослым тоном, что я сам чуть было не поверил.
Его ответ прозвучал слегка шепеляво:
— Тимоти, сэр.
— Веди, Тимоти, — ответил я, и низко ему поклонился.
Почувствовав моё настроение, Тимоти приосанился, пока мы вышагивали по коридорам и холлам подобно великим лордам. По крайней мере пока мы не встретили по пути Герцогиню. Мы прекратили дурачиться, и я подмигнул Тимоти, когда тот уходил. Остаток пути я прошёл вместе с её светлостью, и в гораздо более серьёзном настроении.
К счастью, я неплохо знал планировку донжона, поэтому найти главный зал мне не составило труда. Я бы уселся за стол для слуг, где мне явно и было место, но Марк поймал меня при входе, и отвёл к высокому столу. Я чувствовал себя так, будто все в комнате глазели на меня, когда садился. Герцог восседал во главе стола, его леди-жена сидела на первом месте справа от него. Напротив неё расположились Лорд и Леди Торнбер, а я оказался рядом с ней, с Маркусом по левую руку от меня. Остальные дети герцога, Ариадна и Ро́ланд, сидели напротив меня, а Отец То́ннсдэйл, замковый капеллан, сидел в дальнем конце стола. Я впервые в жизни сидел за высоким столом, и чувствовал, что явно бросаюсь в глаза.
Разговор за ужином был тихим, и полностью вращался вокруг ожидаемого на следующий день приезда их гостей. К счастью, никто не ожидал от меня высказывания моего мнения, поскольку я в этом вопросе понимал весьма плохо. Однако я держал уши открытыми, и немало узнал. Судя по всему, события грядущей недели были в основном устроены для того, чтобы познакомить Маркуса и, в меньшей мере, его брата и сестру с другими аристократами их возраста. Учитывая то, что владения дворян-землевладельцев были разделены большими расстояниями, каждый дворянин устраивал подобные приёмы, чтобы позволить молодым пообщаться с равными себе. Надежда была на то, что это поможет им сформировать важные дружеские отношения, которые позже послужат им в их политической жизни, не говоря уже о возможности найти брачного партнёра. Ничего из этого прямо не говорили, конечно, но я быстро учусь, и сумел уловить недосказанное.
Всё шло хорошо, кончилась первая перемена блюд, суп, и я почти закончил со вторым, вкусным блюдом из рыбы с пастернаком, когда Отец Тоннсдэйл наклонился вперёд. Он разглагольствовал об отсутствии достоинств в некоторых из языческих религий, которых всё ещё придерживались некоторые дворянские дома, когда из его одеяния выскользнула на вид серебряная звезда. В отличие от прошлого раза, когда я её видел, она светилась мягким золотым светом. Удивлённый, я подавился, и закашлялся, когда мне в нос попал пастернак. Он был приправлен хреном, поэтому последовавшее жжение заставило мои глаза заслезиться, и я с трудом удержался от того, чтобы выплюнуть еду.
Марк стучал мне по спине, пока я брал себя в руки. Отец Тоннсдэйл обратился ко мне:
— С вами всё в порядке, Мастер Элдридж?
— Да, Отец, прошу прощения, ваше ожерелье застало меня врасплох. Раньше я никогда не замечал, что оно так светится.
Как только эти слова слетели с моих губ, я понял, что сболтнул лишнего.
— Как необычно! Я слышал, что некоторые люди могут видеть свет, даруемый нашей леди, но это — редкий дар. У вас, случайно, нету взора, Мастер Элдридж? — сказал он, пристально посмотрев на меня.
Тут заговорила Ариадна, младшая сестра Марка:
— Не глупите, Отец, мы уже не один год знакомы с Мортом, и он никогда не показывал никаких признаков того, что у него есть взор.
Герцогиня зыркнула на свою дочь за то, что та воспользовалась за столом моим прозвищем.
Марк встрял в разговор:
— Вообще-то я сам собирался спросить вас об этом, Отец Тоннсдэйл, на этой неделе Мордэкай начал видеть всякие вещи, вроде уордов замка.
Отлично, разболтал всем за высоким столом. По крайней мере, он не упомянул об инциденте с лошадью, но с другой стороны, я сомневался, что он хотел информировать своего отца о том, что чуть не потерял его драгоценную племенную кобылу.
— Сколько тебе лет, Мордэкай? — спросил меня священник.
— Шестнадцать, сэр, исполняется семнадцать в этом месяце, — ответил я.
— Интересно, в большинстве случаев взор проявляется где-то в возрасте двенадцати или тринадцати лет, не позже, во время бурного периода созревания. Дар сам по себе довольно редкий, но в тех нескольких джинах случаев, о которых я слышал, одарённые не были старше тринадцати.
— Уверен, это лишь временная фаза, Отец, — сказал я, жалея, что не могу сделаться невидимкой.
— Сомневаюсь. Тебе стоит подумать о карьере в Церкви. Дар, подобный твоему, очень ценится, и его использование на службе нашей Леди поможет позже избежать обвинений в ведьмовстве и чародействе.
