повернулся ко мне.
– Название помнишь? – спросил он.
– Название его корабля? Нет. Названия он, кажется, ни разу не упоминал. Хотя, подожди-ка… он говорил, будто служил не на одном – на нескольких! «Долго служил я на кораблях сребропарусных, кораблях по сту мачт, достигавших самих звезд, долго плавал под их сверкающими кливерами, и Плеяды горели у нас за кормой»…
– А-а, – снова кивнул Пурн. – Кое-кто утверждает, что такой корабль на свете только один. Я порой думаю: правда ли, нет ли…
– Нет, таких наверняка много. Я ведь еще мальчишкой слышал рассказы о них – о кораблях какогенов, заходящих в порт на Луне.
– Это где же такая?
– Луна? Так называется спутник моего мира. Спутник Урд.
– Значит, речь о какой-нибудь мелочи шла, – рассудил Пурн. – Тендеры, катера и так далее. Спору нет, этаких-то каботажных скорлупок, порхающих между мирами всевозможных солнц, на свете целая прорва. Только этот корабль и другие такие же, если их вправду больше одного, обычно в подобные места не заходят. Могут, конечно, только дело это уж больно тонкое… да и камней вблизи от солнц мимо свищет немало.
На лестнице показался беловолосый Идас с охапкой садового инструмента.
– Привет! – крикнул он.
Я помахал ему.
– Делом нужно заняться, – негромко пробормотал Пурн. – Нам с этим поручено приглядывать за зверьем. Я как раз глядел, все ли с ними в порядке, вижу – тут ты… э-э… Как тебя, говоришь?..
– Севериан, – напомнил я. – Бывший Автарх – то есть правитель – Содружества, а ныне эмиссар Урд. Ее посол. Ты, Пурн, откуда родом? С Урд?
Пурн призадумался.
– Вряд ли… но, может, и да. Луна там какая? Большая, белая?
– Нет, зеленая. Наверное, ты с Верданди: я читал, ее луны светло-серые.
– Даже не знаю, – пожав плечами, ответил Пурн.
– Чудесно, должно быть, – сказал подошедший к нам Идас.
Что он имел в виду, я себе даже не представлял.
Пурн отвернулся и двинулся прочь от нас, поглядывая на зверей.
– Ты на его счет не беспокойся, – заговорщически шепнул мне Идас. – Он просто боится, как бы я не донес на него – что бездельничает во время вахты.
– А ты не боишься, что я донесу на тебя? – спросил я.
Сам не знаю, что меня в этом Идасе так раздражало – возможно, всего лишь его кажущаяся слабость.
– О, так ты знаком с Сидеро?
– Полагаю, с кем я знаком, кроме меня никого не касается.
– По-моему, не знаешь ты никого, – заявил он, но тут же, словно допустив всего-навсего мелкую бестактность, добавил: – Но, может, и знаешь. Или я могу тебя с нашими познакомить. Если хочешь, только скажи.
– Хочу, – ответил я. – Познакомь меня с Сидеро при первой же возможности. А теперь я требую, чтоб меня препроводили в личную каюту.
– Ладно, – кивнул Идас. – А ты не против, если я как-нибудь загляну к тебе туда, побеседовать? Ты ведь, не в обиду тебе будь сказано, в кораблях ничего не смыслишь, а я ничего не знаю о местах вроде… э-э…
– Вроде Урд?
– О мирах вообще. Только на картинках кое-что видел, и это все… если их не считать, – пояснил он, взмахом руки указав на зверей. – Отвратительные твари, все до единого. Но, может, там, на мирах, есть и другие, добрые, только такие до палуб не добираются никогда. Гибнут.
– Но ведь и эти, конечно же, далеко не все злы.
– О-о, все, – заверил меня беловолосый. – Все поголовно. И я, вынужденный убирать за ними, кормить их, а когда нужно, регулировать состав атмосферы, куда охотнее перебил бы этих тварей, не пощадив ни одной, но в таком случае Сидеро и Зелезо изобьют меня.
– Не удивлюсь, если даже убьют, – сообщил я, охваченный отвращением к этому жалкому человечишке, готовому по злобе погубить столь великолепную коллекцию живых созданий. – По-моему, так вышло бы вполне справедливо. С виду ты сам – будто из их числа.
– О, нет, – без тени улыбки возразил он. – Это тебе, и Пурну, и всем остальным среди них самое место. А я рожден здесь, на борту корабля.
Что-то в его манерах подсказывало: он просто старается вовлечь меня в разговор и с радостью затеет со мной перепалку, лишь бы я не умолк. Я, со своей стороны, разговаривать не желал вовсе, а уж браниться с кем-либо – тем более. Устал я так, что едва не валился с ног, и вдобавок зверски проголодался, и посему сказал:
– Если мое место в этом собрании экзотического зверья, ты обязан позаботиться о моем пропитании. Где тут камбуз?
С ответом Идас замешкался, явно обдумывая, чего бы потребовать от меня взамен (к примеру, ответов на семь вопросов об Урд, а после он, так и быть, укажет мне путь), но тут же сообразил, что, едва заикнувшись об этом, получит изрядную трепку, и, пусть довольно брюзгливо, объяснил, как добраться до камбуза.
Одно из преимуществ памяти вроде моей, сохраняющей все, не упуская ни единой мелочи, состоит в том, что в подобных случаях она вполне заменяет бумагу (может статься, других преимуществ у нее и нет). Однако на сей раз пользы она принесла не больше, чем в тот вечер, когда я пытался отыскать постоялый двор, руководствуясь указаниями лохага пельтастов, остановивших меня на мосту через Гьёлль. Несомненно, Идас, не по заслугам переоценив мое знакомство с внутренними помещениями корабля, рассудил, что считать двери и повороты с доскональной точностью мне ни к чему.
Вскоре я понял, что заплутал. Вместо двух расходящихся в стороны поворотов передо мной оказалось целых три, а обещанного трапа не оказалось вовсе. Вернувшись назад, я отыскал место, где (как полагал) сбился с дороги, и начал поиски заново. И почти сразу же очутился в широком, прямом коридоре – именно таком, какой, по словам Идаса, вел к камбузу. Рассудив, что на полпути отклонился от предписанного маршрута, но теперь-то иду куда надо, я в весьма приподнятом настроении двинулся дальше.
По корабельным меркам коридор этот действительно был изрядно широк и извилист. Воздух, вне всяких сомнений, поступал сюда прямиком из устройств, ведавших его циркуляцией и очисткой, так как пахло вокруг южным бризом в дождливый весенний день. Из-под ног вдаль тянулся не пол из странной зеленой травы, не решетчатые настилы (их я уже ненавидел всем сердцем), но полированные плашки паркета, погребенного под толстым слоем прозрачного лака. Стены – в матросских кубриках темные, мертвенно-серые – сделались белыми, а раз или два на глаза мне попались мягкие скамьи, придвинутые спинкой к стене.
Коридор свернул вбок – раз, другой, и дальше путь пошел
