Роберт Говард - Конан "Классическая сага"

3. МЕРТВЕЦ НА ТРОНЕ

Хотя кровь застыла у него в жилах и волосы на макушке стояли торчком, парень яростно затряс головой. Проклиная кошмары, он зашагал на негнущихся ногах через склеп, чтобы ближе рассмотреть давно умершего. Троном служил квадратный зеркально отполированный черный камень, грубо вырезанный наподобие стула на помосте высотой в фут. Обнаженный человек или умер на нем, или был посажен уже после смерти. Вся одежда, которая была на нем, рассыпалась на кусочки. Бронзовые пуговицы и обрывки кожи его амуниции лежали у него под ногами. Ожерелье из необработанных золотых самородков висело у него на шее, неограненные драгоценные камни мерцали с золотых колец, надетых на его когтистые руки, все еще сжимающие оружие. Бронзовый шлем, покрытый зеленой, восковой патиной, красовался на голове над высохшим коричневым лицом.

С натянутыми как струна нервами Конан заставил себя вглядеться в эти съеденные временем черты лица. Глаза ввалились, оставив две черные ямы. Кожа на высохших губах была содрана, выставляя напоказ желтые клыки, оскаленные в безрадостной усмешке.

Кто он был, этот мертвец? Воин древних времен, какой-нибудь великий главарь, которого боялись при жизни и усадили на трон после смерти? Никто не может ответить на эти вопросы. Сотни народов бродили и правили этими гористыми землями с тех пор, как Атлантида погрузилась в изумрудные волны Западного океана восемь тысяч лет назад. Судя по шлему, мертвец мог быть главой ванов или асов, или примитивным королем какого-нибудь забытого Гиборейского племени, давно исчезнувшего в тени времени и похороненного под пылью веков.

Взгляд Конана упал на огромный меч, лежащий на костлявый бедрах трупа. Это было страшное оружие: широкий меч с клинком более ярда в длину. Он был сделан из голубоватой стали, не меди или бронзы, как можно было ожидать от его явной древности. Должно быть, это было одно из первых железных оружий, сделанных руками человека. Легенды соотечественников Конана вспоминали дни, когда люди рубили и кололи красноватой бронзой, и производство железа не было известно. Много битв выдел этот меч в своем смутном прошлом, его широкое лезвие, хотя еще острое, было во многих местах в зазубринах. Звеня, оно встречало другие клинки меча или топора в ударе наотмашь или парируя удары. В пятнах от времени и крапинках ржавчины это все еще было оружие, которого стоит бояться.

Юноша почувствовал, как колотиться его сердце. Кровь рожденного для войны бурлила в нем. О, Крон, что за меч! С таким клинком он не только сможет защитить себя от голодных волков, визжащих и ждущих его снаружи. Когда он дотронулся нетерпеливой рукой до рукоятки меча, он не заметил предостерегающий блеск, появившийся в пустых глазницах лица-черепа древнего воина.

Конан взял клинок. Он оказался тяжелым как свинец - меч древних времен. Возможно, какие-то легендарные короли-герои древности носили его - например, полубог Кулл из Атлантиды, король Валузии, правивший в те века, когда Атлантида еще не погрузилась в беспокойное море.

Юноша взмахнул мечом, чувствуя, как его мускулы наливаются силой и сердце начинает биться быстрее от гордости обладания. О, боги, что за меч! С таким клинком никакой подарок судьбы не будет слишком богатым для воина, который стремиться к нему! С таким мечом, как этот, даже полуобнаженный юный варвар из глухой дикой Киммерии может прорубить свой путь в этом мире, перейти вброд реки крови и занять место среди величайших правителей Земли.

Он стоял спиной к трону, рубил воздух клинком, ощущая закаленную веками рукоять в своей твердой руке. Острый меч свистел в дымном воздухе, и мерцающий свет огня отражался лучами искр от поверхности лезвия на грубые каменные стены, разбрасывая по комнате маленькие золотые метеоры. С таким могучим факелом в его руках, он может встретить лицом к лицу не только голодных волков, - целый мир воинов!

Юноша распрямил грудь и выкрикнул боевой клич своего народа. Эхо громом прошло по комнате, потревожив древние тени и старую пыль. Конан не задумался о том, что такой вызов в таком месте может пробудить вещи посерьезней теней и пыли, вещи, которые по всем правилам должны спать беспробудно все будущие века.

Он остановился, замерший на полушаге, потому что со стороны трона раздался звук - неописуемый сухой треск. Обернувшись, он глянул... и почувствовал, что сердце его замерло. Волосы поднялись у него на голове и кровь застыла в его жилах. Все его суеверные страхи и детские ночные ужасы поднялись с воем, заполнили его разум тенями безумия и ужаса. Потому что мертвец был жив.

Медленно, толчками кадавр поднялся со своего величественного каменного кресла и пристально посмотрел на него черными пустыми глазницами, где сейчас, казалось, сверкают холодные злобные живые глаза. Как, с помощью какой первобытной магии, жизнь вдруг затеплилась в высохшей мумии давно умершего короля, молодой Конан не знал. Челюсти вдруг зашевелились и захлопнулись в ужасной пантомиме речи. Но единственный звук, который слышал Конан, был скрип, как будто ссохшиеся мускулы и сухожилия сухо терлись друг об друга. Для Конана эта молчаливая имитация речи была намного страшнее, чем тот факт, что мертвец ожил и начал двигаться.

Скрипя, мумия сошла с помоста, на которой стоял древний трон, и повернула свой череп в сторону Конана. Как только безглазый взгляд остановился на мече в руке Конана, в пустых глазницах сверкнули мрачные колдовские огни. Неуклюже подкрадываясь, мумия приближалась к Конану, как тень безымянного ужаса из кошмара сумасшедшего. Она раздвинула свои костлявые когтистые руки, чтоб выхватить меч из молодых сильных рук Конана.

Оцепеневший от суеверного ужаса, Конан пятился шаг за шагом. Огонь костра рисовал на стене за мумией кошмарную тень. Тень рябила на грубом камне стены. Кроме треска костра, в котором разваливались на куски остатки древней обстановки, шороха и скрипа высохший мышц кадавра, которые сопровождали каждый его неуверенный шаг по комнате, и тяжелого дыхания юноши - ему не хватало воздуха в хватке ужаса, кроме этих звуков, в склепе стояла тишина.

Мертвец прижал Конан к стене и рывком выбросил вперед коричневую клешню. Реакция парня была автоматической: инстинктивно он взмахнул мечом. Лезвие просвистело в воздухе и ударило по вытянутой руке, которая хрустнула как поломанный сучок. Хватая пустой воздух, отрубленная рука с сухим стуком упала на пол, из раны не вытекло ни капли крови.

Ужасная рана, которая бы остановила любого живого воина, даже не замедлила движений трупа. Он просто отдернул обрубок и протянул другую руку.

Конан отскочил от стены, широко размахивая клинком. Один взмах задел бок мумии. Ребра лопнули как ветки под ударом, и кадавр с грохотом упал. Конан стоял, тяжело дыша в центре комнаты, сжимая видавшую виды рукоять меча потной ладонью. Широко раскрытыми глазами он увидел, как медленно, с хрустом мумия снова поднимается на ноги и, механически волоча ноги, двигается вперед к нему, протягивая оставшуюся руку.

Они медленно кружили по комнате. Конан живо уворачивался но шаг за шагом отступал перед непрестанным напором мертвеца, который придвигался все ближе и ближе.

Конан пропустил удар мумии, который та нанесла, рванувшись за взмахнувшим мечом, и, не успел Конан еще прийти в себя, она уже была почти над ним. Ее когтистая рука рванулась к нему, поймав полу туники, сорвав полусгнившую материю с тела, оставляя его только в сандалиях и набедренной повязке.

Конан отскочил назад и взмахнул мечом, целясь в голову мумии. Мумия быстро наклонила голову, уходя от удара, и снова Конану пришлось вырываться из ее хватки. Наконец он нанес сокрушительный удар по голове, снеся верхушку шлема. От следующего удара сам шлем с лязгом отлетел в угол. И еще удар в сухой коричневый череп. Клинок на мгновенье прилип, и в это мгновенье юноша, чья кожа уже была исцарапана черными ногтями мумии, бешено дернув, высвободил свое оружие.

Снова меч попал в ребра мумии, застрял на мгновенье в позвоночнике, и снова Конан рывком высвободил его. Казалось, ничто не может остановить мумию. Мертвая, она уже не может быть повреждена. Волоча ноги и пошатываясь, она шла на него, неутомимо и уверенно, хотя в ее теле были такие раны, которые заставили бы дюжину воинов стонать в грязи.

Как можно убить то, что уже мертво? Этот вопрос отдавался эхом в мозгу Конана. Он возвращался снова и снова, и Конан думал, что скоро сойдет с ума от этого бесконечного повторения. Его грудь тяжело вздымалась, сердце стучало так, что казалось оно скоро выскочит. Удары и уколы, - казалось ничто не не может даже замедлить мертвеца, который с шарканьем шел на него.

Его удары стали гораздо искуснее. Поняв, что если мертвец не сможет двигаться, то он не сможет и преследовать его, Конан, он направил жуткий удар по коленям мумии. Кости треснули, и мумия рухнула, извиваясь на пыльном резном полу. Но в ее высохшей груди горела неестественная жизнь. Она, шатаясь, поднялась на ноги, и, накренясь, двинулась за юношей, таща за собой покалеченную ногу.