class="p1">— Ты мне лучше скажи, сколько нам ещё идти, и не пора бы возвращаться обратно, а то я что-то уже устал бродить неизвестно где и неизвестно зачем.
— Все устали, Егэр, но мы не дошли до развалин города.
— Жаль, и сколько ещё идти?
— Думаю, что дня два.
— Ну, что же, пусть будет так, только, думаю, после посещения развалин обратно мы не сможем дойти, потому как нам нужно ещё пробиться сквозь кочевников, сомневаюсь, что это окажется очень легко, если вообще возможно.
— Если у нас всё получится, то нас смогут забрать морем.
— Фантастика, — только и произнёс я вслух и перестал спорить, потому как чем ближе к морю-океану, тем всё более странным казалось наше путешествие.
Этот день ничего больше нам не принёс, так же, как и следующий, а вот на третьи сутки мы смогли впереди рассмотреть верхушки далёких гор, и перед ними стали видны силуэты чего-то неясного.
— Дошли, — прокомментировал Рам и даже, кажется, улыбнулся. — Хотя до этих развалин ещё идти и идти.
С трудом удержав желание найти и приложить к глазам бинокль, я приложил вместо него руку к лицу, пытаясь разглядеть издалека эти, наверное, живописные развалины. Ну, что тут сказать, лучше подъехать поближе, дабы насладиться древней красотой воочию. Мы так, собственно, и поступили.
А вообще, мне что-то уже поднадоели все эти индивидуально-групповые приключения. Едем-едем и никак не доедем, а у меня план горит, империя стынет, и войско будущее ждёт и плачет. Почему плачет? Да потому, что хозяина нет, чтобы это войско собрать, вот они и плачут. А я вот он… тут… почти рядом… можно сказать, что близко, буквально за вашей спиной, то есть, сзади. Ага, но они ведь этого ещё не знают и сидят по своим хижинам да кочевьям, слезы горькие льют да себя берегут. А я тут шлындаю, понимаешь, горя-приключения себе по горло огребаю. Нехорошо ведь так, совсем нехорошо.
Понятно, что надо проще быть, и люди к тебе потянутся, но я и так уже проще некуда. А задачи, что стоят передо мною, так вообще горят синим пламенем, ну или красным, да хоть зелёным, но горят же, а это не есть гут, совсем не есть гут. Надо уже выпутываться из этих дерьмовых сетей и становиться кем-то значимым, как говорится в той советской сказке про революцию: «Кто был никем, тот станет всем». Но желания — желаниями, а возможностей пока не предвиделось.
Найденный мной костяной меч Рам оценил, но не понял его преимущество и значение для меня. Он решил, что тот довольно красив, но скорее, как диковинка, чем что-то нужное, он же не видел, как я им краба пробил, буквально играючи. Хотя стоит меч ещё раз проверить, например, на черепахах.
А пока Ап уже принялся работать над ним, желая поскорее сделать резную рукоять. Правда, ему предстоит ещё долго мучиться: кость оказалась довольно крепкая и плохо поддавалась лезвию бронзового ножа. Ничего, если долго мучиться, что-нибудь получится.
К обеду мы смогли подойти настолько близко к развалинам, что они уже оказались достаточно хорошо видны. Часть полуразрушенных временем и людьми зданий закрывалась разросшимися вокруг деревьями, а часть вполне целых на вид строений весьма красочно выглядывала из-за сочной зелени, возвышаясь над нею своими каменными стенами.
До города оставалось совсем немного, и солнце ещё стояло довольно высоко над линией горизонта, когда Рам решил остановиться на ночлег. Место для ночлега он выбрал удобное. Им оказался довольно высокий холм, с которого открывался прекрасный вид на окрестности.
Справа виднелись синие воды океана, а впереди и немного левее располагался и сам город. Этот холм когда-то явно использовался в качестве смотровой площадки, и здесь находился пост охраны. Об этом свидетельствовали уже мало различимые следы частых костров и пологий спуск, с вырезанными в земле ступеньками. Они почти стёрлись, оплыв под действием дождей и яркого солнца, оставив еле различимые контуры.
— Как назывался этот город, и кто его основал? — спросил я у Рама.
— Как назывался, я не знаю, время стёрло из людской памяти его название, а основали его финикийцы, что ушли отсюда давным-давно.
— А почему ушли?
— Не знаю. Финикийцы — великие мореплаватели и, говорят, смогли доплыть до места, где заканчивается Африка, так что, здесь они пребывали очень давно. Наверное, они основали город в поисках золота и драгоценных камней. А ещё отсюда удобно вывозить морем слоновую кость, растения и пряности, ароматную смолу, шкуры и кости редких животных. В общем, им было ради чего здесь жить, потом они отвернулись от богов, а боги отвернулись от них, и все ушли. Теперь там живут только дикие звери да злые духи. Никто не рискует входить в старый город, да никто туда и не ходит.
— А как же те люди из неизвестного прибрежного племени, с которыми ты должен встретиться?
— Они не ходят туда. Они должны прийти к нам на этот холм, дальше они не заходят.
А Попобава где живёт?
— Он живёт вон в тех горах, что виднеются за городом, если мне не наврали кочевники.
— Тогда он легко может на нас напасть, ведь мы здесь, как на раскрытой ладони. Холм высок, и нас видно со всех сторон.
— Нет, местные передали, что Попобава тоже не любит летать над разрушенным городом, он огибает его, когда летит охотиться к морю или в саванну.
— Сомневаюсь, — скривил я губу, не найдя никакого объяснения этой информации.
— Не сомневайся, я многих выспрашивал, так и есть.
Я хмыкнул, но спорить не стал, по моему мнению, лучше пути, чем находить пищу на вершине холма у птеродактиля никогда не будет. Это самый убойный для него вариант: и приземлиться можно легко, и видно издалека. Ну, да посмотрим.
Мы стали располагаться на ночлег, стаскивая для костра как можно больше топлива, следуя распоряжениям Рама. Вернее, это делали Ап и Криш, а мы с Рамом занимались обустройством нашего лагеря. Верблюдов оставили пастись с другой стороны холма, не видной ни с океана, ни со стороны города.
— Как стемнеет, мы разожжём большой костёр, его будет видно издалека и те, кто ждёт его появления, обязательно придут на следующий день, — продолжил прерванный работой разговор Рам.
— А если не придут?
— Тогда мы будем ждать три дня, навещая город, а потом уйдём в сторону гор, искать яйца Попобавы.
— Ясно,
