достал ключ и, открыв замок, вошел внутрь и, подсвечивая себе фонарем, пошел дальше.
– Ау, Фаина, вы где?! – выкрикнул он, когда оказался в большом зале с уютной обстановкой, где горел камин, а на столе стояла полупустая бутылка вина и один бокал рядом с ней.
– Нет ее тут, Леха, ушла она вчера в город по делам, обещалась сегодня к вечеру вернуться, – послышался из-за занавеси сонный голос его напарника.
Решительно подойдя к занавеси, он отодвинул ее в сторону и увидел, как тот поднимается с кушетки. Взглянув на его лицо, носившее следы сильных побоев, произнес:
– Здравствуй, Ваня, вижу, тебе сильно досталось… Как хоть это произошло?
– Как-как… сам дурак, расслабился, за что и поплатился, – выдохнул друг и, протянув руку для пожатия, предложил присесть за стол и поговорить. Понимающе кивнув, Алексей присел за стол и молча рассматривал Ивана. Видно было, его били основательно, со знанием дела, опухоль хоть и сошла, но синюшные кровоподтеки остались и сойдут еще нескоро.
– Я уж в мыслях тебя похоронил, думал, все, нет тебя больше на этом свете, я ведь был на месте падения нашего самолета и осмотрел обломки, мало того, я нашел морг, где хранились тела погибших в авиакатастрофе, но среди них тебя не нашел. Правда, я выяснил, кто организовал похищение тебя и самолета, это был начальник особого отдела авиабазы, но выяснить остальное я пока не смог, какой-то в нем блок стоит, поставленный гипнозом или еще каким мне неведомым способом. Особистом сейчас тут в Эльмиоре вплотную занимаются, надо будет наведаться и выяснить, есть ли какие результаты, – отозвался Алексей, сочувствуя Ивану, ему действительно сильно досталось.
– Да я и сам себя похоронил, не надеясь вырваться из каземата, хотя в последние дни до моего освобождения по каким-то причинам меня бить перестали, но уж давай тогда я расскажу тебе все с самого начала. После того как мы с тобой расстались, я добрался до авиабазы и как ни в чем не бывало прошел через КПП, но до самолета так и не дошел каких-то пять десятков шагов, когда увидел, что какие-то мордовороты загружают на его борт мешки. Дальше я пройти не смог, меня окружили со всех сторон где-то десяток вооруженных солдат под руководством особиста, арестовали и сопроводили в отдельную тюремную камеру. Никто ко мне не приходил и не разговаривал, давали только один раз в день миску какой-то похлебки и кружку воды. В этой камере я провел безвылазно несколько дней, а затем, видимо, мне что-то подмешали в воду или еду, из-за чего я отрубился и очнулся в той камере, где меня и нашли. Толком меня никто и ничего не расспрашивал, только регулярно избивали несколько человек, для чего, зачем, не пойму, быть может, меня хотели сломать или еще что, не знаю, но убивать меня не собирались точно. Захотели бы убить, убили сразу без всяких сложностей и заморочек. Я даже толком не знаю, сколько времени прошло с тех пор. Честно говоря, сбился со счета. Так что рассказывать мне, к сожалению, нечего. Вся надежда на то, что раскрутят того особиста…
– Кстати, а что там с Фуфыриком, тебе удалось ему язык развязать? – с живейшим интересом спросил Алексей, горя желанием узнать поскорее, на кого работал криминальный авторитет.
Иван, скривившись, словно проглотил лимон, глубоко вздохнул и, взяв со стола бутылку вина, откупорил ее и, налив в бокал, одним махом осушил его, а спустя некоторое время ответил:
– Ничего у меня не получилось, я его и так и эдак, и ничего, даже вынужден был раскалить на огне стальной прут и приложить его к ноге, и знаешь что? Ровным счетом ничего не произошло, он не только боли не ощущает, но даже на его теле следов ожога не осталось. Это как йоги по битому стеклу ходят или там по раскаленным углям расхаживают, словно по морскому песочку, по крайней мере, очень на это похоже. Никогда ни с чем подобным не сталкивался, прямо какой-то тупик образовался, честное слово.
– Вот даже как… – удивленно приподняв брови, в глубокой задумчивости протянул Алексей, случившееся почти в точности повторяло историю с особистом с авиабазы, и это простым совпадением быть ну никак не могло в принципе, все это были звенья одной цепи. – Тупик или не тупик, мы это еще посмотрим, но факты говорят сами за себя, этот гальзианский резидент исключительно опасный тип и к тому же личность явно неординарная, наделенная рядом нетривиальных способностей, но и мы с тобой тоже не пальцем деланные.
– И что, интересно, нам делать, если он молчать будет, даже если мы начнем его на ремни резать? – хмуро поинтересовался напарник, пребывая в мрачном состоянии духа.
– Тут вот какое дело, когда я кинулся на авиабазу, а тебя и самолета нет, по всем записям ты проходил через КПП, но назад не выходил, вылетел на самолете, мне это полностью подтвердили в управлении полетов. Пришлось со всей этой историей разбираться, и оказалось, что в деле замешан начальник особого отдела, и я своей властью его арестовал и попытался допросить, но вышел полный облом. Подумал я и нашел лучшего психиатра в Эльмиоре и этого особиста к нему для экспериментов под личную ответственность сдал, а порядки там куда похлеще, чем в строгой тюрьме, хрен сбежишь, у него там и маньяки, и прочие придурки, так что охрана там будь здоров. Надо Фуфырика также к нему свезти, пусть разбирается, как эту защиту снять, если он разобрался с защитой особиста, то как пить дать, он ее снимет и с него, ведь один и тот же человек ее им ставил.
– А что если нет, то что тогда мы делать будем, а? Ну, допустим, обвинений в адрес особиста для суда хватает, а вот что мы будем делать с Фуфыриком, ведь он официально объявлен полицией как похищенный неизвестными злоумышленниками, и это не шутки, – поднявшись с кресла, задал вопрос напарник, хмуро взглянув на задумчивого Алексея. – Если Фуфырик не даст показания, на кого он работал, то у нас не останется никаких зацепок, разве что напрямик выйти на полковника Левантина и задать ему в лоб интересующие нас вопросы, но ответит ли он на них, у меня есть большие сомнения. Лично я бы на его месте нас послал сразу по известному адресу, да еще вызвал службу собственной безопасности.
– Тогда нам ничего не остается, кроме как выкрасть полковника Левантина и привести его на осмотр другому специалисту, – с глубоким вздохом проговорил Алексей и,
