Яросвету захотелось сказать что-нибудь, но в голову ничего не шло. Потом он неожиданно попросил у Межимира благословения, как сын у отца.
— Благословляю, — Межимир крепко обнял царевича, не обращая на сотни людей вокруг никакого внимания. В горле у воеводы стоял ком. У него семьи нет, но о сыне мечтал всегда.
Яросвет умчался на свой фланг.
Заревели боевые трубы, сотники и десятники выкрикивают приказы, воины напоследок проверяют снаряжение или молятся. Некоторые успевали и то, и другое. Межимир поспешил в ставку, что устроили прямо перед глубоким рвом, опоясывавшим Куябский кремль. Когда он по-молодецки ловко соскочил с жеребца, обе армии уже поливали друг друга стрелами.
Багарцы даром время не теряли и шли довольно быстро. Причем, стройность их рядов почти не нарушалась. Это даже восхитило видавшего виды Межимира. Скоро багарский клин приблизился на расстояние двух дюжин широких шагов. В росмальцев полетели короткие копья. Те отпотчевали противника таким же угощением.
Наконец клин достиг плотной стены росмальских щитов, с размаху врезался в него, чуть-чуть повозился и, Межимир не поверил собственным глазам, пробил в центре брешь, которая начала неумолимо расширяться.
— Лучники! Где лучники? — прогремел грозный бас золотого воеводы. — Пусть чаще бьют!
Раскололся и второй ряд росмальцев. Если так и дальше пойдет, лучше сразу сдаваться. Межимир зло выругался сквозь зубы. Воевода нервно теребил бороду. Натиск багарцев чересчур силен, их острие все глубже рассекало порядки обороняющихся.
Межимир посыпал ругательствами, не таясь. Третий строй тоже прорван и тут же не сдюжил четвертый. Но центральный полк уже вплотную отошел к куябским укреплениям. Настала пора вступить в дело ополчению. На головы багарцев посыпали стрелы и болты, пробивающие самые крепкие доспехи.
Вовремя!
Воины Владслава не ожидали такого поворота, им-то казалось, что еще немного и скинут росмальцев в ров, а со стен все стреляли и стреляли. Багарцы дрогнули и поддались назад.
— Трубить пехоте атаку! — велел золотой воевода.
Межимир загодя поставил на флангах сотни из Ряхова, а также Кнышенский и Ольховский полки, лучше снаряженные и сплошь состоящие из проверенных ветеранов. Они дружно ударили по багарцам и начали медленно, но верно зажимать их с краев. Вскоре росмальский строй стал похож на гигантскую литеру U. В центре дело продвигалось не столь ладно. Тем не менее, над багарцами нависла реальная угроза окружения.
Гнев золотого воеводы погас. Но одновременно в душе воеводы зашевелилось нехорошее предчувствие. Только что, Гарагаз подери, может вырвать у него победу? Однако мрачное чувство не покидало. И отчего-то все чаще думалось о Яросвете.
Как и мыслил Межимир, крыло серебряного воеводы вступило в бой, с легкостью опрокинуло шляхетскую конницу, рассеяло арбалетчиков, и, обогнув уже практически окруженных пеших багарцев, слету врезалось в панцирную кавалерию Владслава, которую принц начал выводить для сокрушительного контрудара. Свенельд четко выполнял замысел золотого воеводы. Его отряд отступил, увлекая багарцев за собой, ринувшись обратно к позициям своих стрелков. Те уже выстроились за подогнанными телегами и вытаскивали из колчанов длинные стелы с гранеными наконечниками, что припасли для рыцарей, да взводили арбалеты. Золотой воевода опасался, что багарцы заметят сей маневр, но пока все шло гладко.
Когда до лучников осталось совсем немного, конники Свенельда резко прибавили, оторвавшись от тяжелых рыцарей, и бросились врассыпную, кто в поле, а кто в заранее приготовленные проходы между телегами. Расстояние до рыцарей сократилось до предела. Стелы, выпущенные лучниками, с легкостью пробивали добротные доспехи, не говоря уже об арбалетах; и первый же залп безжалостно выкосил передний вал рыцарской конницы.
— Вот и затянулась петля на шее твоей армии, Сигзмунд, — прошептал Межимир, обращаясь к далекому сейчас герцогу. — Подайте знак Яросвету!
Ничто в целом свете не способно остановить кованую рать росмальцев, обрушившуюся на полном скаку на неприкрытые тылы врага. Тем более, если тот успел порядком сникнуть. Витязи царевича все глубже врубались в то бесформенное, что недавно являло багарский клин, и на переднем краю росмальцев билась на ветру ало-золотая хоругвь царей Росмалы. Там сражается царевич Яросвет!
Неожиданно с затянутыми черными тучами небес по красно-золотому стягу ударили две молнии. Даже отсюда, из ставки, было видно, как полетели в разные стороны части человеческих тел, а на том месте, где миг назад гордо реяла царская хоругвь, задымились две глубокие ямы.
Межимир оцепенел. Никто не поднял хоругвь! Стяг не взметнулся вверх и, значит, не поднимется уже царевич с обгоревшей земли. Бег времени остановился для Межимира, он смотрел туда, куда вонзились молнии, ему что-то кричали, но золотой воевода никого не слышал и не видел. Ничего, кроме обугленного пятачка земли на дальнем конце Ратобойного поля. Окружающий мир потускнел и исчез для воеводы, но не воевода для мира. Действительность жестоко напомнила о себе. Небеса вновь ударили молнией, и на этот раз удар был нацелен в ставку.
Каким-то чудом Межимир остался жив. Поднявшись, оглушенный воевода почувствовал в левой руке боль. Сквозь разорванную кольчугу хлестала кровь.
Сцепив зубы, чтобы с уст не сорвался стон, Межимир посмотрел по сторонам. На месте ставки зияла яма с опаленными краями. Не очень глубокая, но широкая. В воздухе стоял удушливый запах горелой плоти, слышались стоны раненых, повсюду раскинуты изувеченные, окровавленные труппы.
О, боги! Что за чудовищная сила сотворила это!
Пошатываясь, Межимир побрел навстречу людям, спешившим на помощь выжившим.
— Воевода, вы живы?
— Лекаря! Сюда…
— Что это было?
— Надо оказать помощь другим…
Золотого воеводу окружили со всех сторон, поднялась суета, отовсюду раздавались бестолковые, как казалось Межимиру, возгласы, крики и причитания. Межимир никого не узнавал.
— Лекаря! Ну, где же лекарь…
— Лекаря золотому воеводе!
— Да где его носит, лекаря-то?..
Наконец прибежал взмыленный лекарь в перепачканном кровью кафтане. Едва он подступился к золотому воеводе, молнии ударили снова, и теперь небеса сверкнули не одним серебряным сполохом, и не двумя, и даже не тремя. Молнии зачастили смертоносным потоком.
Они разили по всем росмальским полкам, у многих забирая жизни, но гораздо больших лишая мужества; и самое страшное заключалось в том, что молнии поражали только их, не трогая вражью армию. То тут, то там средь росмальцев появлялись бреши, куда устремлялись багарцы, совсем недавно стоявшие на грани поражения. Не прошло и четверти часа, как случилось то, что Межимир не видал уже много-много лет. Росмальцы начали отступать, теснимые по всему фронту. Еще чуть-чуть — и они безоглядно побегут.
