Когда ребята были устроены, я внезапно понял, что все дела в городе решены. На улице стало теплеть, порт готовился принимать первые корабли нового сезона.
Учитель несколько дней назад отправил письмо в Акрильсеру о том, что заканчивает службу в Нипсе в одностороннем порядке. Я присмотрел себе новой одежды, и даже Витати мы подобрали хорошие сапоги, смену белья и крепкую сумку, что и на плечах можно нести, и через лошадиный круп перекинуть, не боясь потерять по дороге все содержимое. Винефик обновками была довольна, да и красили ее новые вещи. Волосы на голове Витати стали понемногу отрастать и больше она не походила на рабыню, а как только мы сойдем на землю, она сможет избавиться и от рабского ярлыка на своей шее.
И вот, одним днем, когда я занимался последней партией амулетов из оставшихся у нас топазов, ко мне зашел учитель и сказал:
— Ну что, Рей! Собирай вещи! Через три дня, как закончат перегрузку, мы отплываем! Шамоград ждет! — улыбаясь, сообщил поясной маг, а от его слов у меня почему–то резко вспотели ладони.
Глава 28. Шакалы
Сейчас я стоял на палубе торгового трехмачтового барка дагерийцев и наблюдал, как родной Нипс скрывается за горизонтом. Раньше–то я даже за пределы городской черты выходил редко, да и то, на фермы, в поисках подработки. Теперь же учитель увлек меня в путешествие к далекой столице угасающей империи, к главному Кругу Магов всего западного континента, что располагался в Шамограде.
Прощания с ребятами прошли как–то быстро и скомкано. Ирман накрыл большой стол, Осиор пригласил вчерашних беспризорников, а ныне — молодых подмастерьев, разделить с нами трапезу. Сухой слуга даже сказал пару напутственных слов для ребят, а после мы стали паковать вещи. После обеда к дому поясного мага подошла группа портовых грузчиков, чтобы перенести пожитки колдуна, коих прибыло в Нипс за первые месяцы жизни Осиора в город немало, а следом на борт торговых кораблей отправилась и наша четверка.
На палубу я поднимался всего пару раз в жизни — когда выпадала халтурка в порту, помочь грузчикам с легкими, но объемными тюками с тканями, да, вот, собственно, и весь мой морской опыт. Так что когда корабль отдал швартовы, а матросы бросили в воду весла — выгрести из бухты, на вольный ветер, я впервые почувствовал, каково это, выйти в море.
Я с нескрываемым любопытством понаблюдал, как те самые матросы, что еще минуту назад дружно гребли длиннющими веслами, сидя на лавках на нижней палубе, теперь споро поднимаются на грот–мачту, будто диковинные звери, ловко переступая по натянутым канатам, пробираясь к собранной в тугие жгуты ткани парусов.
— И р–р–раз! И два! — командовал старпом, стоя, так же как и я, задрав голову, и наблюдая, как его подчиненные слаженно расправляют почти прямоугольные, со скосом в верхней части паруса. — Давайте, безродные вы собаки, шевелитесь! Эй, там, на рее! Вам отдельное приглашение нужно?! Живее!
Вот, матросы отвязали парус, и по счету старпома стали сбрасывать ткань вниз. Как я понял, если делать это в разнобой, то ветер может не только порвать паруса, но повредить и саму мачту с реями, вплоть до полной потери хода. Но вот, все паруса спущены, ветер пойман и судно набирает ход.
Тем же занимались матросы и на втором судне нашей символической дагерийской флотилии. Как потом пояснил учитель — хозяин у кораблей был один, так что и в рейсы они ходили обычно вместе. А узнав, что пассажиром будет поясной маг погоды, капитан принял решение не идти вдоль берега стандартным маршрутом, а ловить ветер и пересекать пролив напрямую. По словам моряка, это должно было экономить нам минимум три–четыре дня в пути.
— Два судна, это всегда хорошо, — задумчиво протянул Осиор, выйдя на палубу. — Одинокий корабль в море может попасть в беду, а помочь–то и некому. А так точно до берега доберемся.
Сейчас мой наставник был облачен в штаны, свободную рубаху и плотную кожаную куртку. Любимые Осиором мантии были аккуратно упакованы в багаж и сложены Ирманом по сундукам. Так что сейчас в наставнике выдавал мага только его неизменный зеленый кушак, который он повязал прямо поверх рубахи и штанов.
Смотрелась полоска зеленой ткани с обычной одеждой хоть и диковинно, но довольно нарядно. Когда–нибудь и у меня будет пояс, я просто в этом уверен.
На любом корабле довольно тесно, не говоря уже об узком быстроходном судне ушлых торговцев, так что комфортных мест на всех не хватило. Осиор вместе с Ирманом заняли каюту капитана, нам же с Витати достался небольшой отгороженный от остальной команды уголок на нижней палубе.
А потом потянулись бесконечные дни безделья.
Читать не получалось — жечь лампы на нижних палубах не рекомендовалось, а если и требовался свет, это были специальные непроливаемые масляные светильники, ведь нет хуже беды в открытом море, чем пожар. На верхней палубе постоянно сновали матросы, да и ветер все еще был довольно стылый, холодный, так что почти все время я сидел или лежал в своем гамаке, что покачивался на волнах в такт корпусу. Рядом со мной бездельничала и Витати. Перед подъемом на борт Осиор строго–настрого запретил нам колдовать, так что не оставалось ничего другого, кроме как смотреть в потолок и ждать, когда же мы достигнем берега.
В период этого безделья мы и стали с Витати много болтать. Сначала это были редкие фразы или короткие, ничего не значащие комментарии, но уже к концу третьего дня мы обсуждали все подряд. Я рассказывал о своей жизни в Нипсе, винефик — о своей родине.
Келанд оказался разделенным на две части государством. Богатый и сытый, лесистый юго–восток, и бедные, пустынные степи на северо–западе, находящиеся в состоянии вечной войны с такой же пустынной соседней Гохринвией, где в ходу была печатная магия. Сама Витати была из приграничного степного района, который постоянно полыхал в военных стычках с соседями. Именно степняки занимались взращиванием винефиков — бойцов, способных наиболее эффективно дать отпор любому печатному магу.
— Чем дальше на север, к великому ледяному хребту, тем больше рождается одаренных детей, — рассказывала Витати, лениво жуя кусок солонины. — Одаренных, в плане способных к белым рунам. Но винефиков тренируют и с другими рунами.
— Даже погодников? — удивился я.
— Угу, — ответила девушка, вгрызаясь в тугое мясо, — а ты представляешь, что со степью может сделать проливной дождь? Или сильный ветер, что способен поднять песчаную бурю и укрыть отряд от врагов? Наверное, нет таких рун, которым не найдется применения на поле боя…
От темнокожей уроженки востока я узнал, что любая, самая безобидная руна, способна натворить дел. Тот же дикий Ур можно применять как боевое заклинание, нужна только сноровка.
— Я пыталась тебя этому научить, но потом все закрутилось… Ты когда пропускал меня за щиты, понял, что это очень опасно?
Я только согласно кивнул.
— Ну вот, а теперь представь, если поднять щит прямо через человека, а потом влить в него достаточно силы, чтобы он обрел плотность… Разрубает на части, лучше любого меча, — задумчиво продолжила Витати.
Я представил себе эту картину, и мне стало как–то нехорошо. А потом я вспомнил, как Витати пыталась просочиться внутрь моих щитов… Это что, получается, если бы меня напугали, ее бы порезало щитом на части?! Собственно, этот вопрос я почти сразу же и озвучил, чем сильно поднял настроение девушке.
— Ну, уж нет, парень, не дорос ты до того, чтобы белого винефика каким–то щитом Ур к праотцам отправить! Я постоянно держала Вун наготове, следила… Успела бы разрушить щит — точно. А даже если бы ты меня чуть порезал, то подлатал бы своими мерзкими печатями, что уж там, от помощи отказываться?
Я хотел возразить, что в прошлый раз Витати чуть не оставила мозги на стене кабинета учителя, но тут на палубе над нашими головами началась какая–то возня и топот.
Хоть какое–то разнообразие! Не сговариваясь, мы с Витати выскользнули из гамаков и устремились наверх, разузнать, что происходит. Впрочем, причина переполоха сразу же бросилась нам в глаза — четыре судна по правому борту, которые двигались курсом наперерез нашей торговой мини–флотилии.
