следами.
Бедолаг разодрали зубами.
– Судя по отекам, синеве, разложению тканей… тут от четырех до шести дней, – бесстрастным голосом объявил Кэл, наклоняя голову набок. – Не меньше. Но чувствуете? Запаха нет. Никакого. И гнили я не вижу.
– И кровь свежая, – подтвердила Джемма. – Такого просто быть не может.
И тут же поняла, насколько часто они повторяли эту фразу. Ничего из того, что произошло с ними той ночью в лесу, – не могло быть. То, что с ней происходит, – не могло быть.
Она смотрела на раздувшееся, искореженное разложением и зубами некогда женское лицо. Этого не может быть – и вот они тут.
Впрочем, предположить, что случилось с этими двумя, гораздо проще, чем найти ответ на все остальное. Вот какое дело: обычно если вы видите несущуюся по лесу нечисть, а потом находите труп – эти два факта оказываются удивительным образом связаны.
– Прелестно. Оно надкусано, – сказал Доу, брезгливо переворачивая что-то мыском ботинка. – Думаю, это печень. Или почка. У той твари был чудесный ланч файв-о-клок… Их не просто тащили сюда через весь овраг. – Доу кивнул туда, откуда они пришли. И в своей циничной манере продолжил: – Там ни одного объедка. Нет, их будто зарезали или вспороли там, позволили умереть от кровопотери… Тащили, пока не спустили всю кровь, и только здесь начали обед.
– Не ешь души вместе с мясом… – пробормотал Норман, подходя ближе к ним и скрещивая руки на груди в отторгающем, нервном жесте. Пальцы держали пистолет так крепко, что на темном металле казались совсем белыми. Блайт взволнованно маячил за его спиной, стараясь не смотреть на трупы.
Джемма, вместо того чтобы спросить, на кой черт он сюда подошел, выдавила насмешку:
– И что это должно значить?
– То есть ты можешь процитировать только самые попсовые строчки из Нового Завета? – Норман попытался пошутить, но смятение обтянуло его лицо, как кожа острую кость. Пятна чужой крови на щеке выделялись особенно ярко, когда он говорил: – Второзаконие, глава двенадцатая. «Заколай из крупного и мелкого скота твоего, который дал тебе Господь, как я повелел тебе, и ешь в жилищах твоих, по желанию души твоей… только строго наблюдай, чтобы не есть крови, потому что кровь есть душа: не ешь души вместе с мясом; не ешь ее: выливай ее на землю, как воду…» [3]
Речь Нормана выглядела как закадровая озвучка к трейлеру фильма Ларса фон Триера, и Джемме, боже, как Джемме это не нравилось. Слова зависли над трупами плохим библейским предзнаменованием. Всем стало не по себе. Разрывая воцарившуюся тишину, Джемма поерничала:
– А кровь коровки и овечки нельзя пить, потому что святой долг любого христианина – откинуться от железодефицитной анемии или есть другие причины?
Их прервал Кэл:
– Я понимаю, что вы все нервничаете. – Если бы не его простодушие, это казалось бы издевкой. – Но я думаю, вы должны посмотреть сюда.
Он сгреб снег и протер от крови одно из уцелевших мест на трупе, перед которым сидел. Джемма подошла к нему и наклонилась. Когда Кэл убрал руку, она увидела черные линии, сходящиеся в круг и образующие рисунок внутри него. Знакомый рисунок.
– Это…
– Да. Сифианская печать. – Кэл кивнул на ноги трупа. – И вон там какие-то незнакомые мне символы. Сайлас, проверь второе тело, будь другом. – Он поднял голову и посмотрел на Джемму. – Это ликвидаторы.
Джемма выпрямилась, оглядывая тела еще раз. Доу присел перед другим трупом, осматривая его.
– Но та тетка, глава их Управления, Дудж… Она не говорила, что они кого-то посылали проверить исчезновение Суини и Купера. – Кэл хотел что-то сказать, но Джемма выставила руку. – Подожди, подожди… У них крохотный штат агентов. Никто не может бесследно исчезнуть, если у тебя двадцать человек на весь офис.
– Может, это не их агенты?
– Это кельтская апотропеика.
Это сказал Норман: осторожно приблизившись к телу, он с несчастным выражением лица смотрел на его оголенное бедро.
– Кельтский узел, вот там, – он указал подбородком, – под… под укусом…
– Здесь тоже, – сказал Доу. Оказалось, он успел перевернуть труп на спину. – Кельтский трикветр на плече как минимум.
Джемма уставилась на сифианскую печать. Это был довольно распространенный символ для апотропеических татуировок: она встречала его и у мексиканских коллег, и у канадских. Но если здесь были ирландские агенты… От четырех до шести дней… Дудж солгала?
– Это еще не всё, – объявил Кэл, поднимаясь на ноги.
Джемма перевела на него еще более помрачневший взгляд. После фразы «Это еще не всё» никогда не следовали хорошие новости.
Так и получилось.
– Следы зубов. – Кэл кивнул на тело. – Тут такое дело… Они человеческие.
Неожиданно подул ветер – сильная волна ветра прошлась сверху вниз, зашевелив ветки: те закачались, будто подгоняя их к чему-то. Джемма почувствовала ледяной воздух, ударивший в лицо. Ветер принес с собой снег и мутную дымку, поползшую по склону.
– Туман опускается, – хмуро сказал Кэл. – Надо возвращаться.
Ни у кого даже не возникло мысли с ним не согласиться.
Паранормальный мир был полон самых разных созданий.
Первую тварь в своей жизни Кэл увидел, когда ему было около трех, сидя в машине, на которой его дед и дядя патрулировали леса Хамакуа, с северной стороны горы Мауна-Кеа. Там, где водились хала – чем-то напоминающие кротов создания, если бы кроты были размером с бультерьера, имели тройной ряд вонючих клыков, а еще чуяли кровь на расстоянии пары миль, подобно акулам. Став старше, Кэл быстро понял, что чудовищам не обязательно выглядеть так же страшно, как хала. Какие-то были более мерзкими, какие-то – более опасными, некоторые выглядели как люди, но ими не являлись, другие даже отдаленно не походили на людей. Кэл охотился на всяких.
Даже если у монстра было человеческое лицо, он все еще оставался монстром.
После выхода из леса на открытую местность Кэл отделился от остальных и отправился за лопатами, но его одиночество длилось недолго. Блайт догнал его на середине спуска с холма. Кэл услышал его издалека – парень торопливо топал по снегу, так что не заметить его было невозможно.
Блайт сравнял их шаги и молча пристроился рядом, делая глубокие вдохи-выдохи. Кэл не оборачивался, не заговаривал с ним и не спрашивал ничего вроде «Ну и зачем ты за мной пошел?» – Кэл и так знал.
«Ты стараешься мной не питаться, – обратился он про себя к Блайту. – Чтобы я не разозлился. Держишься на сухом пайке, ровно столько, сколько надо, чтобы не откинуться».
И это то, чего обычно монстры не делали. Во многом даже разумных хищников определяло то, что жажда крови превалировала у них над самоконтролем: именно это приводило к таинственным исчезновениям, серийным смертям, массовым захоронениям в чьем-нибудь подвале. Леннан-ши, которых представлял себе Кэл там, в отеле, когда только услышал легенду, должны были иссушать жертву неотвратимо и без остатка. Это вписывалось в натуру хищников-паразитов.
Блайт мог себя контролировать. Кэл еще не решил, как к этому относиться.
Они почти достигли дна котловины, когда с неба начал опускаться снег. Крупный, медленный – ветра сейчас не было – он постепенно заполнял долину зыбким пышным спокойствием. Кэл оглянулся на деревню вдалеке и вспомнил свои первые мысли по приезде в Кэрсинор: так сказочно, что только дракона не хватает. Кажется, что-то из этого он даже произнес вслух. Здесь ощущение совсем другое: медленно танцующий в воздухе снег казался бедой, обернутой в умиротворенное спокойствие. Ласковой рукой, прячущей под рукавом нож.
– Я понесу одну, – предложил Блайт, когда они дошли до места, где оставили лопаты.
Кэл обернулся, и, неправильно поняв его взгляд, Блайт пару секунд молчал, а потом исправился:
– Могу все?
Кэл вздохнул и кинул ему одну.
– Держи, мастер спорта по тяжелой атлетике.
– Я, вообще-то, вырос в сельской местности…
Кэл кивнул ему, но ничего на это не сказал. Волосы у парня намокли от снега и завились еще больше, прилипая ко лбу и к ушам. Он убрал их с глаз тыльной стороной ладони и посмотрел на Кэла в ожидании. Непонятно только, чего он на самом деле ждал.
– Двигаем, – снова кивнул Кэл, закидывая
