любишь меня. Идем, нужно спешить.
Больше Луиджи не спорил. Он позволил себе поверить в чудо, в то, что похожая на олененка девочка жива и пришла к нему. Держась за руки, словно дети, они спустились по лестнице, мрамор холодил ноги… Закатные твари, ей же холодно!
– Тебе холодно.
– Да, – шепнула Поликсена, – но это не страшно.
– Я понесу тебя, – Луиджи подхватил невесомое тело. Поликсену невозможно было тискать и прижимать, как всех этих софий и латон. Даже в его объятиях, даже полуобнаженная, она оставалась чистой и недоступной, как летящая ласточка.
– У сломанной оливы нас ждут.
– Кто?
Девушка не ответила, только тоненькие руки обхватили шею капитана Джильди, а его виска коснулось белое кружево. Луиджи шел по колкому гравию среди темных кустов и мерцающих статуй, уходя все дальше от пропахшего вином и духа́ми дома. Вот и сломанная олива, а за ней ворота. У могучего узловатого ствола рыл землю белый конь, похожий на ожившую статую. Поликсена счастливо вздохнула и прижалась щекой к щеке Луиджи.
– Он твой? – Джильди только сейчас заметил, что они на «ты», но зачем тем, чьи сердца бьются в такт, холодная, пустая вежливость? Она нужна тем, кто никого не любит.
– Мы едем, – шепнула Поликсена, – далеко…
Белоснежный жеребец доверчиво потянулся к Луиджи мордой, обнюхал и приветливо фыркнул. Признал. Капитан вскочил в седло, наклонился, поднял Поликсену.
– Я сяду сзади, – шепнула девушка, обнимая Луиджи, – я так привыкла…
Луиджи усмехнулся и подобрал поводья. Белый конь, не дожидаясь приказа, повернулся и зацокал по мерцающим в темноте камешкам, и тут на дорожке показался кот. Огромный! Черный! С горящими, как у демона, глазами. Кот выгнул спину и оскалился, не желая уступать дорогу. Луиджи хотел натянуть повод, чтобы объехать наглую тварь, но тонкие пальчики сжали его локоть:
– Не надо…
Джильди даже не удивился, он был слишком счастлив, чтобы удивляться. Конь остановился как вкопанный. Кот не уходил, жеребец повернулся и порысил назад, сквозь заросли олеандров, мимо террасы и дальше, к розарию…
3
– Слезайте. Живо! – Рокэ Алва, на котором из всей одежды была только расстегнутая рубашка, держал жеребца за поводья, перехватив их возле самого мундштука.
Конь рванулся, зло всхрапнув, но рука талигойца была железной.
– Кому говорят! – Злости в синих глазах хватило бы на всех фельпских кошек. Луиджи хотел огрызнуться, но осекся.
– Слезайте!
Белогривый снова дернулся и захрапел, Рокэ вполголоса выругался на чужом языке. Луиджи видел, как напряглась сжимавшая уздечку рука. Талигоец не имел никакого права приказывать гражданину вольного города.
– Капитан Джильди!
– Луиджи! – Молодой человек чувствовал, как дрожит прижавшаяся к нему Поликсена. – Мне страшно… Забери меня отсюда!
Конь еще раз попробовал вырваться, захрипел и замер, опустив голову. Его, как и Поликсену, и самого Луиджи, била дрожь. Что же делать? Спорить? Что-то доказывать? Драться? Он безоружен, талигоец тоже. Луиджи взглянул в безжалостное лицо, выбеленное лунным светом. В новолуние?!
– Не смотри, – зашептала Поликсена, – не смотри на него… Не надо…
А что надо? Рокэ их не выпустит, хотя зачем они ему?
– Монсеньор… Монсеньор, я должен ехать… Вы не понимаете… Я… я люблю ее…
– Трогательно, – темные губы исказила усмешка, – и удивительно вовремя. Что ж, отправляйтесь хоть в Закат, но не раньше, чем мы выпьем. Ваша дама подождет.
– Луиджи… Я боюсь…
Герцог Алва все знает о куртизанках и ничего о любви, да и откуда ему знать, что полуголая девочка на лошади ничем не похожа на спящих в доме похотливых дур.
– Монсеньор, я… Мы спешим, я вам все объясню. Завтра… Обязательно.
– Меня не волнуют ваши чувства, – хмыкнул талигоец, – но вы никуда не уедете, пока я вас не отпущу.
Этот действительно не отпустит. Потому что пьян. Одних касера валит с ног, другие хватаются за ножи, а Рокэ Алва не желает пить один. Глупо, но ничего не поделаешь…
Луиджи обернулся к Поликсене:
– Я скоро вернусь, не бойся.
Оленьи глаза наполнились слезами, она не хотела, чтоб он уходил, но Луиджи осторожно разогнул холодные пальчики и спрыгнул на землю.
– Ну, где ваше вино?
– В доме, – откликнулся Рокэ Алва, – идите в дом.
– Хорошо, – Луиджи оглянулся на Поликсену и чудом не упал. Девушка исчезла. Вместо нее кривила губы щербатая девчонка лет шести с жутким творожистым лицом. Изменилась и лошадь. Место белоснежного скакуна заняла толстая пегая кобыла, из тех, на которых трактирщики возят винные бочонки.
– Создатель…
– Оставьте Создателя в покое, – Алва выпустил из рук уздечку, и пегая кляча медленно, словно засыпая на ходу, побрела среди отцветающих роз. Девчонка с хихиканьем развернулась и устроилась в седле задом наперед. Глаза маленькой дряни светились, как гнилушки на болоте.
– Ты обещал вернуться! – провизжала чудовищная наездница. Кобыла медленно взмахнула хвостом, и жуткая пара исчезла среди олеандров.
– Никогда не бегите за женщиной, – Алва взял стоящего столбом Луиджи за локоть, – особенно ночью и сломя голову.
Глава 10
Талиг. Оллария
Фельп
399 год К.С. 12-й день Летних Волн
1
Любоваться на утренний туалет Катарины, а тем более помогать ей было еще тем удовольствием. Ее величество поднималась рано, но покидала спальню чуть ли не в полдень. Королева Талига не может просто встать и одеться, подавать ей рубашки и чулки могут лишь придворные дамы. Луиза не сомневалась, что Катарина, будь ее воля, выставила б из своих апартаментов чужих баб, но воли-то у кривляки как раз и не было, вот и приходилось выбирать между женским доверием и мужским.
Хочешь обманывать мужчин – оставайся красивой и юной, а матери троих детей это непросто. Дураки со шпагами верят, что Катарина Ариго выше всего земного и не живет, а томится в золоченой клетке. Как же, как же… Томящиеся в клетке не лежат с пропитанным морисскими маслами полотном на лице, не глотают очищающие желудок соли, не растираются пчелиным молочком. Катарина следила за собой, как дорогая куртизанка. То, что королева при этом закатывала глазки и пищала, как сиротка, еще могло обмануть Сэль, но не Луизу. Вдова капитана Лаик честно выслушивала охи-вздохи, подавала ленточки и булавки и представляла, как на носу или посреди декольте ее величества вскакивает прыщ. Увы, кожа у змеюки была отменной, Луизе хотелось думать, что исключительно из-за притираний.
– Милая Луиза, – протянула Катарина, втирая в лунки ногтей персиковое масло, – после завтрака мы едем в Старый парк. Вы нас сопровождаете.
Мы в восторге, мы счастливы, нет слов описать нашу радость от созерцания цветочков и ягодок в присутствии Катарины Ариго. Луиза сделала реверанс:
– Счастлива служить вашему величеству.
– Мы хотим видеть Айрис Окделл и маленькую Селину.
– Они в приемной. Ждут выхода вашего величества.
Королева нежно улыбнулась, грациозно встала и замерла, подняв руки,
