Джума рассказал мне, что у него была жена, от которой у него имелось несколько детей. Жена умерла. Будучи достаточно пожилым, чтобы требования плоти больше не донимали его со страшной силой, Джума предпочел бы больше не жениться, но его мать думала иначе. Она оказывала на него давление, побуждая к женитьбе, и подключила к этому его кузена и его лучшего друга. В ориентированной на семью Африке пренебречь желаниями своих родных не так-то легко.
Наконец Джума уступил. Он сказал матери, что если она найдет ему хорошую девушку, то он на ней женится. Она нашла, и он женился. И теперь ему приходилось растить новых детей. Он серьезно спросил меня:
— Миста де Камп, как по-васему, я плавильно поступил?
Учитывая, что вопрос этот исходил от человека, отделенного всего одним поколением от настоящего варварства, он был чертовски сложным. Спасла меня начитанность. Я вспомнил, что ответил один древний римлянин, когда друзья спросили его, почему он развелся с привлекательной женой. И сказал:
— Видишь этот ботинок, Джума? С виду он хороший, не правда ли? Но только я, носящий его, могу сказать тебе, удобен ли он или жмет. И только ты, живущий с этой женщиной, можешь сказать, правильно ли ты поступил.
Он подумал и сказал:
— Ну, неплиятностей мне от нее нет. Полагаю, я поступил плавильно.
Третьим моим варваром был Теджани, суданец. Это был молодой хартумец. Он вез меня из Хартума вниз по Нилу к развалинам древней Мароэ. Теджани был человеком лет двадцати с небольшим, хорошо сложенным и склонным поболтать, хотя мое ограниченное владение арабским сдерживало эту тягу…
Увидев у обочины дороги мертвых верблюдов, живописно терзаемых стервятниками, я подумал, что мне нужно добавить к куче барахла у меня в кабинете и хорошо выгоревший череп суданского верблюда. Я попытался объяснить это Теджани, но, не зная, как будет по-арабски «череп», сказал, что мне нужна голова верблюда.
— О, — отозвался он, — это просто. Мы сделаем остановку в Шенди, где я смогу купить верблюда, отрубить ему голову и забрать ее с собой.
Моя жена обрадовалась, что я не воспользовался его предложением.
Из-за того, что заглох стартер, нам пришлось снова заводить джип, толкая его по рыхлому песку, мы прибыли в Мероэ в два часа, в жуткую жару. Теджани забеспокоился, стал требовать денег. В странах, лежащих на границе пустыни, распространено вымогательство. Основывается оно на теории, что турист испугается застрять в пустыне и живо раскошелится.
Навидавшись уже всего за этот день, я лишь сказал:
— Ба’даин [Позже].
Теджани утих. Через два часа после заката мы по-прежнему находились далеко от Хартума. Теджани свернул, объезжая стадо ослов, и заблудился на поле с высокой травой. Наконец он выехал к колее и, усталый и запутавшийся, начал поворачивать машину не в ту сторону, обратно к Мероэ. Я сказал по-арабски:
— Дорога налево.
Он правильно повернул и нашел дорогу. Но когда он начал тормозить на участке с глубоким песком, я добавил:
— Би сур’э! [Быстрее].
Тут уж Теджани вышел из себя и разразился потоком арабской брани, размахивая рукой у меня перед лицом. Хотя говорил он слишком быстро, чтоб я уразумел, по нескольким словам, что мне удалось разобрать, я понял так, что он советует мне заниматься своим делом: он — шофер, тогда как я знаю о дорогах не больше слепого, так что после отношения между нами были прохладными.
Вот они, эти варвары: веселый, чувственный лесоруб, сердечный, внимательный, патриархальный моралист и способный, но алчный, горячий нравом и довольно неприятный юнец. У всех них, как и у прочих людей, имелись хорошие и плохие черты, но ни один ни в малейшей мере не походил на Конана.
Если же вам нужны настоящие авантюристы, не придерживающиеся условностей, неингибированные, разносторонние и адаптабельные люди, скитающиеся по земле и впутывающиеся в опасные эскапады, авантюры и запутанные ситуации, — вот кто вам нужен, и у вас будет больше шансов, если вы поищете таких среди цивилизованных людей. Те, кто ведет действительно конановскую жизнь, — это люди вроде Эвдокса из Кизика (которого я сделал героем своего исторического романа), Ибн-Батуты, Марко Поло, Мигеля де Сервантеса, Эрнана Кортеса. Самюэля де Шамплена, сэра Фрэнсиса Дрейка… Цивилизованные люди все как один, а некоторые еще и известные литераторы. Даже наиболее конановский персонаж в истории — норвежский король Харальд Сигурдсон (иначе известный как Харальд Хардрад или «Харальд Суровый»), великан семи футов, чьи реальные приключения кажутся более вымышленными, чем приключения всех остальных, — был более-менее цивилизованным. Независимо от того, умел он сам читать и писать или нет, в его окружении были люди, умевшие это делать.
Бывают, однако, недолгие времена, когда некоторые варвары отбрасывают свои племенные ингибиции и ведут себя более по-конановски. Это происходит, когда варварское общество живет рядом с цивилизацией, когда та цивилизация ослаблена войной или другими беспорядками, когда давление перенаселения и плохой погоды побуждает варваров поискать счастья где-то в других местах и когда военная техника этих варваров, обычно в результате контакта с цивилизацией, стала не менее эффективной, чем у их врагов. Вот тогда варвары опрокидывают цивилизацию и утверждаются на ее развалинах как новый правящий класс.
Это случилось при завоевании Западной Римской империи в V веке тевтонами из Германии и Швеции, аланами из России и гуннами из Монголии. Западная Европа пережила такой резкий упадок культуры, что это время назвали «темными веками». То же самое происходило около XIX века до нашей эры, древние эллины одолели Минойскую цивилизацию, сильно покалеченную извержением Феры; а арийцы завоевали Иран и северную Индию; гунны завоевали большую часть разделенного Китая в IV веке нашей эры и Индии в V веке; тюрки в XI веке захватили большую часть халифата, а монголы в XIII веке покорили Россию, Иран и Китай. Положение Центральной Азии сделало ее плодородным источником таких нашествий.
К тому времени, когда негры, индейцы и полинезийцы столкнулись с цивилизацией, европейцы уже настолько превосходили их в численности, организованности и вооружении, что эти варвары, хотя они ничуть не уступали другим в храбрости и воинственности, вообще не имели никаких шансов на успех. В 1870-е годы варвары, при большом численном превосходстве над военными силами цивилизованных стран и продолжая нападать, несмотря на тяжелые потери, еще могли иногда победить, как победили сиу и шайенны при Литл-Биг-Хорне и зулусы при Изандлване. К концу века даже это стало практически невозможно. «Максимы» и многозарядные винтовки генерала Китченера просто косили атакующих суданцев при Омдурмане, пока цивилизованные солдаты не уничтожили всех варваров.
