конца весны и не заметила за Катариной ничего подозрительного, а уж как смотрела! Ее величество была осторожна, но на любую крысу рано или поздно сыщется киса.
А может, умер король? Госпожа Арамона сама удивилась тому, как расстроила ее эта мысль. Фердинанд был хорошим человеком, даже странно, что такой сидит на троне, хотя за него все делают кардинал и маршал… И все равно жалко, если с ним что-то случилось. Катарина отравила мужа, чтобы стать матерью короля? Да нет, глупости, после истории с Алисой приняли закон, по которому королеве регентом не бывать. Что же такого натворила гадючка Ариго? Или все же не она?
Королева закончила играть и бессильно опустила руки. Она опять была бедной и потерянной, но Луиза прекрасно помнила, как ее величество смерила презрительным взглядом Леонарда Манрика и пошла к двери. Стебелек у гиацинта был стальным.
– Госпожа Арамона, – невысокий, очень вежливый теньент отвесил учтивый поклон, – прошу вас пройти со мной.
Луиза поднялась:
– Ваше величество, вы позволите?
– О да, – разрешила Катарина, словно это что-то значило, – идите, но постарайтесь не задерживаться. Мы вас ждем.
Госпожа Арамона подобрала враз потяжелевшие юбки и последовала за вежливым теньентом в кабинет ее величества. Женщина ожидала увидеть там кого угодно, но не рыжего тессория, со всеми удобствами расположившегося за столом Катарины. Кроме него, в комнате никого не было.
– Оставьте нас, – проскрипел Манрик, и провожатый убрался. – Госпожа Арамона, прошу вас, садитесь.
– Благодарю, сударь.
Святая Октавия, при чем тут этот пень зеленый?
– Госпожа Арамона, – тессорий улыбался, и от этого становилось как-то не по себе, – прежде чем задать вам несколько вопросов о том, что вы видели в последние дни, я хотел бы знать, почему ваша дочь отклонила предложение моего сына.
Потому что она такая же дура, как ее мать и подруга, и при этом умница. Нельзя продаваться и нельзя хватать то, что не можешь проглотить.
– Потому что в семнадцать лет девушка думает о любви, а не о будущем. О будущем дочерей думают их матери.
– Это очевидно. Но вы не предприняли никаких шагов, чтобы убедить вашу дочь принять предложение. Почему?
Отчего же не предприняла, она спросила, в чем дело, и еще она ни на секунду не поверила, что этот брак желателен для господина тессория. И правильно не поверила! Святая Октавия, насколько было бы лучше, если б Лионель Савиньяк вызвал Леонарда Манрика из-за другой женщины или хотя бы убил.
– Потому что я знаю свое место. – Вдова капитана Лаик выдержала цепкий оценивающий взгляд. – Моя дочь красива, но не знатна и не богата. Она может стать супругой бaрoна или любовницей герцога. Я не хочу, чтоб моя дочь опустилась туда, откуда поднялась моя мать. Селина не может войти в вашу семью, но и любовницей вашего сына она не станет.
– Потому что уже стала любовницей Первого маршала?
– Если бы Монсеньор хотел видеть мою дочь своей любовницей, – раздельно произнесла Луиза, понимая, что от ответа зависит все, – она бы стала ею, и я ничего бы не могла с этим сделать. Но он хочет от моей семьи другого.
– Чего же?
– Чтобы я опекала Айрис Окделл и чтобы мы в нужное время оказались в нужном месте. Это все, что он мне сказал перед отъездом.
Леопольд Манрик молчал. Он был очень похож на своего сына, и он был чем-то страшно доволен. Арнольд, когда его сделали капитаном, выглядел так же, но чем можно осчастливить тессория? Только сделать его кансилльером.
– Звучит как сказка, – наконец изрек то ли тессорий, то ли кансилльер. – Та самая сказка, в которой закатные твари покупают то, чего еще нет. Неужели вас не беспокоит неопределенность?
– У меня нет выбора, – Луиза очень внимательно посмотрела на собеседника. – Небогатой вдове с четырьмя детьми жить непросто. И я хочу видеть свою дочь баронессой.
Бледное лицо оставалось бесстрастным, но он поверил. Поверил, забери его Арамона! Каждый судит по себе, Манрики никому не верят и все покупают.
– Я вижу, вы и впрямь разумная женщина. Я в долгу у вас и вашей дочери. Брак Леонарда Манрика и девицы Арамона и впрямь был бы неудобен для всех.
И весьма краток. Селина бы упала с лестницы или умерла родами, и она ни секунды не была бы счастлива.
– Я могу идти? – Луиза сделала попытку подняться, прекрасно зная, что рыжий мерзавец ее не отпустит. Так и есть.
– Ваш старший сын, кажется, находится при особе Первого маршала? – Губы Манрика скривились в нечто, призванное изображать улыбку. Причем благосклонную.
– Мальчик всю жизнь мечтал о гвардии. Теперь видите, сударь, что я не могу позволить своим домочадцам уронить честь семьи? Это может сказаться на карьере Герарда.
– Я не сомневаюсь, что очаровательная Селина станет баронессой, – с нажимом произнес тессорий, – и я надеюсь, что она не покинет Олларию.
Но если ты думаешь, что достаточно купить Селине сговорчивого барона, и твой сынок ее получит, ты ошибаешься! И можешь ошибаться дальше. До возвращения Монсеньора.
– Когда Селина выйдет замуж, о ней будет заботиться ее супруг. – Луиза улыбнулась еще раз: – Сударь, это такое облегчение – перестать тревожиться за судьбу своего ребенка.
– О, разумеется… Я полагаю, вы знаете, что герцог и мои сыновья – старые друзья?
– Алва, Манрики и Дораки всегда стояли на страже интересов Талига, – заверила Луиза.
Вообще-то следовало назвать не Манриков, стоящих исключительно на страже собственных интересов, а Савиньяков или Ноймариненов, но она говорила с Манриком, и от этой беседы зависело очень много. Куда больше, чем казалось вначале.
– Вы неплохо разбираетесь в политике, сударыня.
Госпожа Арамона промолчала. Разговор только начинался, настоящий разговор. Рыжий считает, что вывернул ее наизнанку и купил, пообещав Селине барона, теперь он перейдет к делу:
– Полагаю, вы были удивлены утренними событиями.
– О да! – подалась вперед Луиза, ей даже не было нужды притворяться. – Это было так странно…
– Сегодня ночью умер его высокопреосвященство Сильвестр. – Манрик попытался принять скорбный вид, и это ему почти удалось.
Луиза потрясенно молчала. Святая Октавия, о чем она только ни думала, но не о смерти Сильвестра. Кардинал казался вечным, а он взял и умер. Именно тогда, когда в Олларии ни Алвы, ни Савиньяков, ни хотя бы Рафиано с фок Варзов. Что же теперь будет?
– Что же теперь будет? – выдохнула Луиза, глядя в лучащиеся самодовольством глаза. – То есть… Кто будет…
– Не следует так волноваться, сударыня, – веско произнес Манрик. – Талиг понес тяжелую утрату, но незаменимых нет и быть не может.
Даже так? Тебя-то заменить можно, но Сильвестра…
– Кардиналом Талига, согласно неоднократно высказывавшейся его высокопреосвященством воле, стал преосвященный Агний, – протрубил Манрик. – Его величество только что подписал указ, вторым указом…
Она угадала. Рыжий мерзавец прыгнул в кансилльеры, заодно выбив для своего сынка маршальскую перевязь. Маршал Манрик. Звучит так же глупо, как хряк-иноходец…
– О, – Луиза Арамона бурно вздохнула, – какое
