Держись… только продержись здесь и сейчас, пока солнце ещё не встало. А потом пусть солнечные лучи коснутся этой сумки, и тогда с даром Изменяющегося будет покончено: он очень много своей силы израсходовал сегодня, слишком много, посылая её к горе, которая не ответила на его зов и лишь была частично уничтожена. И ещё много сил он растратил в сражении, но он попытается снова… если только его амулет не будет также уничтожен.
Уже зная об этом, Кори-Жёлтая Ракушка нагнулся пониже над сумкой, укрывая её своим телом. И как раз успел: если до этого вороны не предпринимали нападений на него, то теперь они отказались от этого и ринулись вниз к нему, ударяя увечащими клювами его по голове, глазам, и многие удары по телу были болезненны, хотя густой мех служил ему некоторой защитой. Используя хвост для самой лучшей защиты, Жёлтая Ракушка оставался на том месте, где находился, прикрывая собой сумку.
И вместе с атакой птиц началась и другая атака, только нацеленная не на тело, а на его разум. С ним сражалась могучая воля, пытаясь заставить его отдать то, что он украл. Сначала это было обещание того, чего он хотел больше всего, — своего тела и возвращения в свой родной мир. Однако Кори-Жёлтая Ракушка не сдавался. И тогда ему стали угрожать, что он никогда больше не будет Кори, никогда не вернётся в тот мир, что знал, а вороны бросались вниз и клевали его, пока не потекла кровь из бесчисленных мелких ранок на голове и плечах.
И вот уже первый красный луч коснулся неба, и оно прояснялось всё больше и больше, в то время как койот рыскал вверх и вниз по берегу быстро пересыхавшего ручья, а вороны с ненавистью и яростью каркали над головой. Почему Изменяющийся не набросился на него сам, Кори не понимал. Однако течение реки, похоже, образовало преграду, которую тот не мог пересечь. Но вода быстро пересыхала, и тогда, когда…
Это было словно какое-то состязание между восходящим солнцем и убывающей водой. Если вода исчезнет первой, у Жёлтой Ракушки не останется вообще ни единой надежды. Однако бобр пригнулся к земле и терпеливо ждал.
Солнце… первый луч коснулся земли. Жёлтая Ракушка закричал, когда одна из ворон со злобой ударила его в глаз. Он не стал колебаться и, не пытаясь больше защитить себя, использовал все оставшиеся в нём силы, чтобы высунуть амулет и подставить под этот слабый луч, который становился всё сильнее и сильнее.
И как луч солнца зажигает костёр, от амулета начал подниматься дым, клубами уносясь в разные стороны…
Кори кашлянул, потом ещё раз, шатаясь, отступил на пару шагов назад. Он стоял на двух ногах, он снова был мальчиком. И в руках держал амулет… но амулет ли это? Ибо эта вещь раскрошилась, словно высохшая глина, просачиваясь сквозь его пальцы, как песчинки. И вот уже остались только частички пепельной пыли. Дым унёсся от него, и мальчик огляделся, будто только что очнулся от сна.
Сон… сновидение… Он снова был в лагере! И рядом виднелись джип, загон, лошадь и… Чёрный Лось.
Старик-индеец сидел с одеялом, наброшенным на плечи несмотря на жару. И был уже не рассвет, а конец дня.
— Что… случилось? — вопрос Кори прозвучал тихо, испуганно, и мальчик застыдился этого вопроса.
— Мир перевернулся, — ответил Чёрный Лось.
— Изменяющийся…
— Он был, — Чёрный Лось одну секунду смотрел прямо на Кори. Промелькнул или нет (на мгновение Кори почувствовал прежний холодок страха) жёлтый блеск в этих глазах? Если он показался лишь для того, чтобы напомнить о самом Изменяющемся, то исчез уже через миг.
— Он был, он будет, — проговорил Чёрный Лось. — Магические вещи, они не для белых людей.
— Да, — Кори со страстью в голосе согласился. Он энергично вытер руки о джинсы, пытаясь очистить их от прицепившейся к ним пыли, которая осталась от рассыпавшейся сумки.
— Мир снова перевернулся, — продолжил Чёрный Лось.
— Наступает время…
— Это был сон, — Кори попятился от костра и старика-индейца. — Просто сон.
— Сны показывают вещи, временами истину, — возразил Чёрный Лось. — Индейцы узнают из снов… белые люди смеются, но индейцы знают. Ты теперь не смеёшься, мне кажется.
— Нет, — согласился Кори. Он, разумеется, не чувствовал ничего похожего на смех. Мальчик бросил взгляд на безопасный символ его привычного мира — джип. Но теперь почему-то ему не нужен был такой символ. Лошадь заржала, и Чёрный Лось снова заговорил:
— Лошадь хочет пить. Возьми её… спустись к реке… Давай!
Кори пошёл без колебаний, подчиняясь этому приказу. Он, не вздрогнув, положил руку на изгиб шеи лошади аппалусской породы, и та дунула на него, затем фыркнула. Однако Кори почувствовал внутри себя лёгкость и свободу и понял, что в нём больше нет тяжёлого груза его страха. Нет… ему не нужен джип в качестве островка безопасности в мире, который был таким странным, тёмным и полным опасностей, теперь он больше походил на открытую дверь к изучению многих людей. Он вывел лошадь из загона. Когда он проходил мимо Чёрного Лося, глаза старика-индейца были закрыты, словно он спал.
Река была там, где он видел бизона и танцора в маске. Может, они тоже были частью сна, мира, который ещё не перевернулся. Он не знал, но с каждым сделанным шагом Кори всё больше понимал, что то, что он узнал, будучи Жёлтой Ракушкой, теперь стало частью Кори Олдера, которая-никогда-не-будет-забыта.
Что если Изменяющийся (он на мгновение увидел мысленно его — и Ворона, и Орла, и ту смутную фигуру, которая была Гром-птицей), что если Изменяющийся на самом деле действительно воссоздал его? И превратил не в бобра, а в кого-то более сильного, чем тот, кем был он до того, как стал одетым в мех и стоял в окаменевшем лесу, отважившись призвать силу, которая была куда величественнее, чем он сам?
Лошадь подняла свою морду от воды. Почти не думая, Кори направил её к стволу упавшего дерева и использовал его, чтобы взобраться, хоть и несколько неуклюже, в седло. Он поднял сплетённую кожаную индейскую уздечку и, потянув за неё, с растущей уверенностью повернул голову коня.
Мальчик поднимался вверх по склону, и его гордость росла. И тут он внезапно услышал топот копыт и увидел нескольких жеребят, а за ними — запылённые фигуры трёх всадников.
Мохнатая Магия… он не мог сказать, почему она коснулась его. Однако он сидел спокойно в седле Чёрного Лося, лицом к дядюшке Джасперу, солнцу на западе, гревшему его, ощущая себя огромной частицей нового, прекрасного мира.
