Эти двое и впрямь не жалеют никого и в первую очередь себя. Ворон имел право говорить так, как он говорил в Октавианскую ночь. Он доказал это у эшафота. Выстрелить в предателя и выскочить в окно… Прорубиться сквозь целый полк и положить шпагу…
– Вы напомнили мне о господине Первом маршале.
– Да, мы похожи, – подтвердил маршал Севера. – Только Алва первый, а я – второй. Если будет нужно, я стану первым, но я этого не хочу. Там, где я положу пятерых солдат, Ворон обойдется тремя. Он нужнее.
3
У святого Адриана был вид заправского вояки и сердцееда. Такой запросто мог удрать с чужой женой и прорубиться сквозь полчища варваров, но податься в клирики? Что с ним случилось? Раскаялся? Узрел чудо и уверовал? Или Чезаре бросил очередной вызов судьбе и анаксу?
Темноглазый красавец с алым львом на груди второе тысячелетие хранил свою тайну. Адриан ворвался к Эсперадору с мечом и положил его к ногам святого отца. Раскаявшийся распутник, он прожил без малого две сотни лет и исчез ясной осенней ночью, оставив россыпь серебряных звезд и неоконченный трактат, по слухам, едва не расколовший молодую церковь.
– Это не каноническое изображение, – Левий закончил колдовать над очередной порцией шадди и теперь с довольным видом разливал дело рук своих по чашкам. – Собственно говоря, это вообще не икона, а копия с прижизненного портрета. Диамни Коро изобразил Чезаре сразу после возвращения. Кстати, вы знаете, зачем он вернулся?
– Ему было видение, – шадди обещал ясную голову и бессонную ночь, – по крайней мере, так меня учили.
– Чезаре Марикьяре примчался в Гальтары и полез в подземелья, потому что не верил в виновность своего друга Ринальди Ракана. – Тонкие ноздри клирика вбирали горьковатый аромат. – Слишком много корицы, прошу меня извинить…
– Ваше высокопреосвященство, – кардинал не хочет отвечать, но Первому маршалу нужен ответ, причем немедленно, – вы поможете моей сестре или… мне придется рассчитывать на себя?
– Разумеется, Катарина Оллар получит убежище. – Левий казался несколько раздосадованным. – Но, между нами, ваша кузина могла обойтись без посредников.
– Она не видела вас в Багерлее, – напомнил Эпинэ. – И потом, как бы она до вас добралась?
– Не слишком крепко? – Левий обещал помочь, и Левий поможет, но говорить о Катари он не расположен. – Я забыл спросить вас о самочувствии.
– Все в порядке, – не стал вдаваться в подробности Робер, – я здоров.
– А выглядите неважно. Даже не знаю, огорчать вас или подождать, пока это сделают другие.
– Предпочту огорчение из ваших рук. – Эпинэ поставил чашечку на стол. – Его, по крайней мере, можно запить шадди.
– Извольте. Да будет вам известно, что ее высочество нас покинула.
– В… в каком смысле покинула? – Он думал о Мэллит, об Удо, о Рокэ, о ком угодно, но не о Матильде.
– В обычном, – голос клирика звучал ровно, но он был расстроен. – Села на любимого рысака и исчезла. Вместе с доезжачим и виконтом Темплтоном.
Значит, уехала… «Храни тебя хоть Создатель, хоть Леворукий, только живи. Матильда». Это тебя храни! Будь счастлива со своим Лаци, пей касеру, прыгай через огонь и забывай, забывай, забывай… Ты сможешь забыть, ты не убивала.
– Вы увидели призрак, – участливо осведомился кардинал, – или только собираетесь?
Если гоганы правы, Матильда и Дуглас уцелеют, им не придется платить по чужим счетам.
– Я получил письмо от ее высочества, – выдавил из себя Робер, – очень странное.
– Принцесса не могла писать открыто, – зло улыбнулся кардинал, – и у нее не было возможности прогуляться с вами по парку. Между прочим, ее высочество просила меня позаботиться о вас, хотя вы сами о ком угодно позаботитесь, одна Дора чего стоит. Не ожидал от вас такой решительности.
– Я сам от себя не ожидал.
– Случается, – Левий впервые за сегодняшний день поправил своего голубя. – Знаете ли вы, что гайифский посол никоим образом не был удивлен вашими действиями? Надо полагать, его вы успели поразить раньше.
– Посол мне льстит. – А ведь гайифец и впрямь держится иначе, чем в начале их знакомства. – Ваше высокопреосвященство, как вы относитесь к нарушенным клятвам?
Кардинал поставил чашку:
– Вы собираетесь последовать примеру ее высочества?
– Нет, – покачал головой Эпинэ, – не сейчас… Я слышал, что есть клятвы, которые стережет не честь, а смерть.
– Есть народы, которые верят в подобное. – Плечи клирика слегка обмякли, он ожидал разговора об измене, а не о суевериях. – Бергеры, гаунау, гоганы, холтийцы… Вам, видимо, сказали о смертных клятвах в Сагранне?
– Адгемар погиб, – Эпинэ торопливо глотнул шадди, прячась за ароматную горечь и мертвого казара. Его высокопреосвященство невозмутимо поправил чуть сбившуюся скатерть.
– Я слышал, как вас оправдала пуля. Окажись пистолет в другой руке, я бы задумался, но Рокэ Алва стреляет без промаха. Вы ему что-то обещали, не так ли?
Не тогда и не ему, а себе, но поклясться легче, чем сдержать клятву.
– Ваше высокопреосвященство, куда уехала Матильда?
– Домой, – медленно проговорил кардинал, – но его величеству знать об этом не обязательно.
Альдо догадается, но что он предпримет? Закроет глаза или пошлет погоню? И, во имя Астрапа, что с Удо?!
– Я правильно понял, они уехали втроем?
– Вне всякого сомнения. – Левий не колебался ни секунды. Матильда была с кардиналом откровенна, но не настолько, чтоб рассказать про Борна.
– Ее высочество очень расстроило мое письмо?
– Скорее, оно послужило последней каплей, а вот это письмо, без сомнения, весьма расстроит его величество. – Клирик взял какой-то листок и протянул собеседнику. – Зло, но хлестко, горожане будут в восторге. Хотите еще шадди?
– Да, – каллиграфический почерк, роскошная бумага, знакомый, навязчивый ритм…
Погляди вокруг, кругомТараканы.Плохо, если лезут в домТараканы.Так прихлопни башмакомТаракана!На столе и под столомТараканы.Хлеб куснешь, а в нем комкомТараканы.Так прихлопни башмакомТаракана!Зашуршат под помеломТараканы.Захрустят под каблукомТараканы.Так прихлопни башмакомТа-Ракана!
Сия старинная песня переведена мною с гальтарского во имя общего блага. Древние полагали, что она способствует изгнанию из жилища тараканов и прочих докучливых гостей, для чего надлежит ее исполнять четырежды в день, сопровождая пение решительными действиями.
Создатель, храни Талиг и его законного короля!
Суза-Муза Лаперуза, граф Медуза из Путеллы.
400 год К. С. 10-й день З. С.
– Прочли? – Левий пошевелил свою посудину, утверждая ее в раскаленном песке. По лицу кардинала было трудно что-то понять, но Роберу показалось, что клирик доволен.
– Прочел. – Удо жив, на свободе и не собирается сдаваться, но тогда где он? Неужели у Левия? – Откуда эти… стихи?
– Из храма Создателя Милосердного. Было в ящике для просьб о поминовении. Не думаю, что граф ограничится единственным посланием.
Можно ставить Моро против таракана, не ограничится. Кардинал изящно помешал шадди:
– Адриан писал, что благородство мужчин измеряется подлостью и никчемностью навязавшихся им женщин. Полагаю, верно и обратное. Никчемность и подлость мужчин измеряется благородством женщин, их оставивших. Я не встречал дамы благородней принцессы Матильды. Что до вашей кузины, то подобную добродетель легче найти в Эсператии, чем в жизни. Их
