Говоря это, он разворачивал небольшую деревянную фигурку. Нет, она не была такой уж маленькой — она едва уместилась в его ладони.
— Верблюд! — прошептала Анна Мария. — О, как красиво сделано! И под седлом, и в золоте, и какие краски! О, Коль, какая прелесть!
Он поставил его рядом с собой на скамейку и взял следующую фигурку, упакованную в тряпку. Он осторожно-осторожно распаковал одетого в восточные наряды человечка с короной и мантией и с чашей для благовоний в руке. Анна Мария дух не могла перевести от восторга.
— Не думаю, что здесь побывали мыши, — сказал он уже спокойнее.
Она опустилась на колени перед ящиком, смотрела, как он распаковывает одну фигурку за другой.
Анна Мария смеялась так, что у нее слезы полились из глаз:
— Настоящие рождественские ясли! Я никогда их не видела, только слышала, что они есть во дворце. О, Коль, я… я…
Ей пришлось вытереть глаза.
Коль теперь тоже улыбался, посмеиваясь над ее волнением, но сам он был так же оживлен.
Сами ясли с младенцем Иисусом были немного повреждены, а у Каспара не было одной руки, но Коль обещал взять их домой и привести в порядок.
Анна-Мария загорелась:
— Мы можем поставить это на стол, ничего, можем взять один из тех, на которых должно стоять угощение. А поставим мы его… погодите… Мы поставим его в угол, рядом со сценой, чтобы все его видели. И еще нам надо зажечь свечи, и…
— Я вспоминаю, что отец моей матери обычно собирал мох и выкладывал целый пейзаж вокруг яслей, — сказал Коль, повеселевший от того, что она обрадовалась.
— Да, конечно, — воскликнула она восторженно. — Я сразу же…
Он положил свою ладонь на ее руку.
— Ну, ну, не вы, моя милая. Вы так устали, что у вас синяки под глазами. Позвольте мне позаботиться об этом!
Она посмотрела на его сильную, смуглую руку, лежащую на ее, такой белокожей. Она испытывала странные ощущения, ее охватило невыразимое томление. И она постаралась подавить его. Это было не нужно сейчас.
— Вы завтра идете к Лине Аксельсдаттер, — сказал он каким-то неестественным голосом. — И вы, конечно, придете с Кларой?
— И с остальными, да. Он кивнул.
— А то я бы мог прийти за вами. Чтобы вы не шли одна.
— Да, — растерянно кивнула Анна-Мария. — Жаль… И сразу же поняла, что сказала слишком много. И быстро выпалила то, что первое пришло ей в голову:
— Знаете, в воскресенье, когда был такой спокойный день, я ходила к морю.
— Правда? В воскресенье?… А я должен был идти в шахту, устанавливать подпорки, те несколько, которые нам соизволили дать. Черт!
Она очень хотела бы знать, что он имел в виду, говоря эти последние слова. Хотя и предпочла бы, чтобы он не ругался так ужасно. Но ей не хотелось читать ему мораль, и она промолчала.
Коль продолжал, распаковывая еще и быка:
— Если бы я был дома, я бы увидел вас. Я часто за вами наблюдаю.
Волна радости нахлынула на нее. Но он тут же закончил, сказав коротко:
— Вы слишком много ходите одна. Это нехорошо, здесь столько мужчин. Поэтому я и смотрю за вами.
— Да нет, меня никто не беспокоит. Они лишь поначалу пару раз приставали.
— Да, потому что я им сказал, что, если они вас тронут, то пусть убираются из шахты. В тот же день! У меня и так довольно проблем, чтоб я еще нянькой при вас был!
Он вел себя недружелюбно, но Анна-Мария не могла удержать те чувства, которые вновь охватили ее. Он был так близко, и она не могла оторвать глаз от его рук, которые нежно и бережно вынимали фигурки. На губах, на лице, в груди и в каждом дюйме своего тела она чувствовала желание повернуться к нему, ведь он сидел совсем рядом с ней. Приблизиться к нему, чтобы он обнял ее, почувствовать, как его губы приближаются к ее губам. Это было потрясающее, головокружительное чувство, или правильнее сказать, влечение, которое не давало ей дышать. Все должно произойти медленно. Медленно и мощно, но бережно. У нее почти закружилась голова, она обнаружила, что руки ее вцепились в край ящика так, что пальцы побелели.
«Что же это за удивительные силы в нас? — с ужасом думала она. — Глубоко, глубоко в нас скрыты эти силы, это могущественные чувства, они только ждут, чтобы в один прекрасный день вырваться наружу, не спрашивая, хотим ли мы этого, или нет. Они находятся там, как неведомые источники в глубинах земли. О, Господи, только бы он не заметил, как меня тянет к нему! Что он подумает? Он, который выгнал Лисен Брандт! Но ведь я не настолько бесстыдная, как она!»
И вдруг заметила, что Коль смотрит на нее. И уже долго. Она не смотрела ему в глаза, только сделала так, чтобы ее руки и голос вновь ей повиновались. И сказала непринужденно:
— Ой, как же я рада, что дети все это увидят! Но голос не слушался ее. Он был хриплым и напряженным, как порванная скрипичная струна. Коль усердно занялся фигурками.
— Ужасно глупо, что я был в этой проклятой шахте именно в воскресенье. Я мог бы так много показать вам. Там много удивительного — и на пустоши, и на берегу. А какого черта я… вы там ходили, кстати?
Казалось, он разозлился.
Анна-Мария ответила неопределенно, пытаясь выстроить фигурки на скамейке.
— О, мне просто хотелось постоять там на берегу и почувствовать легкое прикосновение вечности. В таком месте время и пространство как бы исчезают, особенно зимой, когда особенно пустынно. Я хотела прогуляться немного вдоль берега, почувствовать ветер, море и пустошь, что одно целое с ними. Как бы устремиться в космос таким образом. Я говорю глупости?
— Да нет. Но вы углубляете пропасть.
— Что вы имеете в виду? Он отвернулся.
— Ваши красивые слова. Сразу ясно, откуда вы. Из знатной и образованной семьи.
— Но моя семья не особенно знатная. Она здорово перемешана. Маркграфы и крестьяне, и колдуны — все вперемешку. Если бы вы знали, кого в ней только нет!
— И вы богаты.
— Возможно, буду когда-нибудь.
— Не сомневаюсь. Ведь на вас женится Адриан Брандт.
— Кто вам сказал?
— Адриан Брандт.
Анна-Мария спрятала лицо в ладонях.
— Почему в этом поселке так много болтают? И почему эта семья не может понять, что «нет» — это «нет».
Он резко повернулся к ней.
— Так вы сказали «нет»?
— Я сейчас не об этом. Я думала обо всей его семье. Они все время преподносят мне подарки, Коль, и я не могу позволить себе сказать «нет», потому что они так ужасно обижаются, приходят в отчаяние, и я не могу ничего поделать.
Он кивнул, что понял.
— Но что вы сказали Адриану?
— О, мой дорогой друг, вы знаете, что я не передаю частных разговоров. Но для меня никакой брак вообще не актуален, и Адриан это знает.
Коль очень захотел узнать, почему она не может выйти замуж, и Анна-Мария еще раз рассказала о проклятии, тяготеющем над Людьми Льда. О чудовищах, которые были в роду, и о женщинах, которые могли умереть. Но на этот раз закончила другими словами:
— Но я думаю, что женщина, которая действительно любит мужчину, не может отказаться иметь от него ребенка. Даже зная, что сама она может умереть. Любовь сильнее этого, — сказала она, обретя новое знание.
Коль опустил на нее глаза, и, когда она встретилась с ним взглядом, то смогла прочитать улыбку у него на губах. Как будто он ласкал ее щеку, да, ощущение было именно такое. Но, разумеется, он не делал ничего подобного.
— Кстати, Адриан был в необычайно хорошем настроении, — сказала она. — Я имею в виду, что в нем всегда есть что-то трагическое, затравленное, мне кажется.
— Понятно, что он рад, — сказал Коль с горечью. — Ведь ему дали новую ссуду в банке. И он может продолжать это бессмысленное копание в поисках еще немного. Но это меня не волнует, по крайней мере, у бедных рабочих еще несколько месяцев будет кусок хлеба.
Анна-Мария встала, потому что, на самом деле, им незачем было уже сидеть там дольше. Они снова уложили фигурки в деревянный ящик.
— Спасибо, что приглядываете за мной, — улыбнулась она. — Но скажите, вы были на скалах недавно вечером? Мне кажется, я вас там видела.
