За спиной послышался шорох. Рядом кто-то был. Совсем близко. Тильда не могла пошевелиться, оцепенев от ужаса: ей казалось, что ее ноги вросли в бетонный пол.
– Кто здесь? – с трудом вымолвила она.
И тут… грянул выстрел.
Девушка взвизгнула, содрогнувшись всем телом, а раздавшийся в следующий миг знакомый голос поверг ее в полное недоумение.
– О, Тильда! Привет. За что это тебя заперли?
– Якур! Ты?! – Ужас схлынул с нее подобно скатившейся с берега морской волне. Девушка с облегчением рассмеялась, догадавшись, что от страха приняла за выстрел громкое чихание своего друга. – Значит, мы с тобой в одной кладовке! Рада встрече, хотя и удивлена, что Гроза не заперла меня в одиночестве. Прям подарок с ее стороны!
– Наверное, просто кладовок лишних нет. – Голос Якура звучал совсем близко. Тильда почувствовала его дыхание на своей щеке. – Можешь присесть на коробки, я собой уже вытер с них всю пыль.
Едкий запах хозяйственного мыла и стирального порошка бил в нос, но зато заглушал вонь, исходящую от тряпок на швабрах. Девушка нащупала в темноте поверхность коробки и забралась на нее с ногами. Под крышкой чувствовалось что-то твердое – возможно, в ней хранилось мыло. Сидеть было неудобно, но все же лучше, чем пересчитывать спиной ступени. Тильда рассказала Якуру о двери, измазанной кетчупом, испорченной простыне и зверстве Грозы Ивановны.
– А ты уверена, что это Анька твою дверь измазала? – спросил Якур, когда Тильда замолчала.
– А кто? И еще за день до этого мне записку подбросили с угрозой, будто маньяк за мной охотится. Думаю, тоже ее рук дело!
– Маньяк?! Какой еще маньяк?!
– Ну… Они меня с первого дня так дразнят. Из-за того, что я отцу по телефону о маньяке рассказывала, которого в подвале в день приезда увидела.
– Где? У нас в интернате?! – недоверчиво переспросил Якур.
– Вообще-то, я точно не знаю, маньяк это был или нет, но вел себя этот тип очень странно. Он увидел меня, но не остановился, когда я его окликнула. Просто сбежал.
– А ты его лицо хорошо разглядела? Сможешь узнать? Вряд ли это был посторонний, скорее всего – кто-то из нашего интерната.
– В том-то и дело, что меня этому типу было хорошо видно, потому что я стояла на свету, а он был скрыт в тени.
– И с чего ты взяла, что он – маньяк?
– Из-за мешка… Он тащил за собой тяжелый мешок, а на ступенях лестницы остались свежие кровавые следы. Я и подумала, что он несет в мешке труп жертвы, чтобы спрятать где-нибудь. Но это еще не все! Позже директор сказал мне, что в интернате пропадают дети. Вот я и решила, что человек с мешком может быть причастен к этому. А ты… ты не замечал здесь ничего странного?
– Подобных типов я не встречал, а вот о пропавших детях слышал… – Якур помолчал, собираясь с мыслями, и продолжил: – Да каждый год кто-то пропадает. Что странно, исчезновение обнаруживают не сразу, а спустя несколько месяцев, когда уже трудно найти следы.
– Это как? Ведь на занятиях всегда отмечают отсутствующих! Как можно не обратить внимания, что ребенок не посещает школу несколько месяцев?
– Дети пропадают летом, когда занятий нет. Обычно – в июле. Но выясняется это только тогда, когда родители приезжают их навестить. Некоторые родители приезжают очень редко – два-три раза в год. Обнаружив, что их сына или дочери нет в интернате, приглашают директора, и тут начинается самое странное: директор утверждает, что родители сами забрали своего ребенка и у него даже имеется заявление от них. Но потом выясняется, что подпись на заявлении поддельная! А директор продолжает настаивать на том, что своими глазами видел, как родители забирали детей!
– А что полиция? Почему этого директора не уволят и не посадят в тюрьму?! – воскликнула Тильда, шокированная рассказом. – Ведь понятно же, что он причастен!
– Да в том-то и дело, что директоров увольняют. Признают ли их виновными, мне не известно, но ни одного пропавшего ребенка пока не нашли. Каждый год назначают нового директора, а дети продолжают исчезать! И полиция ничего не может сделать. В интернате кругом камеры, но это не помогает.
«Вот почему он был такой встревоженный и нервный!» – догадалась Тильда, вспомнив поведение директора в день ее зачисления в интернат. А вслух растерянно произнесла:
– Надо же… директора меняются, а дети исчезают при похожих обстоятельствах!
– Полиция не может найти виновных и, чтобы закрыть дело, сводит все к побегу: типа, ребенок хотел сбежать домой, но по дороге его волки съели.
– А как же директора, утверждающие, что детей забирают родители?
– Ну, а что им еще говорить? Странно, конечно, что все говорят одно и то же, но полиция, понятно, им не верит.
– А камеры? Неужели на камерах не видно, когда и с кем ребенок ушел из интерната?
– Нет. До рокового дня ребенок мелькает на них, а потом просто – раз! – и его больше нигде не видно.
– Ну, а что охранник? Охранников тоже увольняют каждый год? Ведь безопасность детей на их ответственности!
– Я как раз подозреваю нашего Вадима Бранимировича, но летом у него отпуск и его нет в интернате. На это время берут человека из частной охранной фирмы, и это всегда разные люди. Никто из них тоже ничего не видел и не слышал. В общем, я бы очень хотел раскрыть эту тайну, но все, что могу – это камлать на крыше, чтобы ду́хи присматривали за демонами.
– Что же они так плохо присматривают? – хмыкнула Тильда, сомневаясь в существовании так называемых ду́хов.
– Зря ты так говоришь! – ответил Якур с обидой. – Кто знает, вдруг исчезнувших было бы еще больше? И потом, я уверен, что похитителю детей помогает демон, который находится внутри него. Небесные ду́хи не могут увидеть демона, забравшегося в человека.
– Интересно! Если человек для демонов такое хорошее прикрытие, почему тогда все демоны не спрячутся в людях, чтобы свободно разгуливать по земле?
– Этого демоны и хотят! Но забраться могут только в тех, кто переполнен внутренним злом. Поэтому они стараются делать так, чтобы зла в людях становилось все больше, устраивают всякие неприятности. Вот и над тобой сегодня потрудились, а ты им это позволила.
– Чего?! – протестуя, воскликнула Тильда. – При чем тут демоны? Не могла же я дальше терпеть выходки этих нахалок?! Да и сам ты, вспомни, за что в этой кладовке оказался: тоже в драку полез! И еще берешься меня жизни учить!
Якур грустно вздохнул и ничего не ответил. Тильде стало жаль его: все-таки он пытался ее поддержать, хоть и по-своему. Наверное, даже переживал, что ее наказали.
– Не сердись, – сказала она примирительно. – Не верю я ни в ду́хов, ни в демонов. И злюсь, когда хочется. Я вообще очень злая. Мама говорит, что я – подлая дрянь, и это на самом деле так! Но тебя я не хотела расстраивать. Просто ты же сам собственные убеждения нарушаешь, разве нет?
– Да, по-разному бывает, – неожиданно согласился он. – Как бы тебе объяснить… Моя бабушка так говорит: внутреннее зло – самый страшный и коварный враг человека, победить его очень трудно. Люди должны сражаться с ним всю жизнь. Каждый день – новая битва. Тот, кто победил, сам становится небесным ду́хом. Кто не одержал победу, но не сдался, вернется в этот мир в новом теле, чтобы продолжить бой. Ну, а кто сдался, тот…
– Станет демоном? – закончила за Якура Тильда и насмешливо хихикнула.
– Нет. Попадет к ним в плен навсегда! – серьезным тоном произнес друг.
– О, именно это меня и ждет! – Девушка невесело рассмеялась. – Если демон еще не забрался в меня, то скоро точно это сделает: внутреннего зла во мне – целое море! С этой массой мне уже не справиться. Да и не хочется. Мне все равно! Я такого в жизни натворила, что мне самое место у демонов в плену!
Внезапно Тильда вздрогнула и замолчала, ощутив руку Якура на своем плече. Он, будто только этого и ждал – сразу заговорил:
– Знаешь, что я думаю о плохих людях? Даже если человек совершил что-то очень дурное, ужасное, даже если он, и правда, дрянь, это не значит, что он останется таким навсегда. Каждый может победить свое зло, пока жив. А если сдастся, то перестанет отличать плохое от хорошего.
