Ну, а если записи в книге лишь бред сумасшедшего, Марк в любом случае ничего не потеряет: ведь Печенька оплатит все расходы.
Она согласилась на удивление быстро. У нее даже глаза загорелись, едва Марк заговорил о путешествии в Заполярье. Наверное, рафинированный отдых на заграничных курортах наскучил ей, поэтому перспектива испытать на себе северный экстрим показалась ей привлекательной. Марк подкрепил вспыхнувший энтузиазм подруги заранее приготовленным рассказом о том, что на картах путешественников семнадцатого века есть место, расположенное в районе восточного берега Обской губы, отмеченное как Лукоморье и, по слухам, находящееся в параллельной реальности, а потому недоступное для непосвященных. Для пущей убедительности он показал ей снимок карты из книги отца, сделанный на камеру смартфона, а потом соврал, что узнал верный способ пересечь границу миров и попасть в это мистическое место. Печенька доверчиво развесила уши и внимала каждому его слову, иногда скептически фыркая, но по ее любопытному виду было ясно, что она готова немедленно мчаться в Заполярье, чтобы самой все проверить. Марк был доволен произведенным эффектом, уверенный в том, что она не захочет вернуться домой на полдороге, столкнувшись с отсутствием привычного комфорта и полярным холодом, уже не таким жестоким, как зимой, но все еще сильным в мае. Когда Марк закончил говорить, Печенька заявила:
– Нам срочно нужно два билета на край света!
А потом без колебаний перевела на его банковскую карту требуемую сумму, и вскоре Марк выложил перед ней билеты на самолет до Салехарда, вылетающий через два дня. В день вылета она удивила его короткой стрижкой и, поймав его вопросительный взгляд, пояснила, что в экстремальном путешествии «с длинными патлами задолбается». С новой прической Печенька выглядела особенно очаровательной и такой беззащитной, что Марк даже испытал угрызения совести и чуть было не передумал лететь, дрогнув от жалости к ней. Но потом вспомнил, что она все равно не останется рядом с ним надолго и он в любом случае ее потеряет, так пусть уж эта потеря изменит его жизнь к лучшему.
В ожидании вертолета до Ныды они пару часов погуляли по Салехарду. Печенька все время делала селфи: в аэропорту рядом с самолетом, возле памятника мамонту, установленного на въезде в город, на фоне монумента «Полярный круг», состоящего из двух огромных остроконечных пирамид и раскинувшегося между ними радужного полукольца: судя по ее восторженным возгласам, путешествие доставляло ей удовольствие. Но, когда они высадились в Ныде, Печенька растеряла весь свой задор, узнав о том, что им придется проделать несколько километров пешком по ледяному покрову Обской губы.
– Разве лед еще не сошел? – спросила она, посмотрев на Марка с тревогой.
– Здесь тебе, вообще-то, север, дорогуша! – ответил он невозмутимо. – Весь лед только в июле сойдет.
– М-да… А если провалимся? – Она задумчиво наморщила лоб. – Не! Я на такое не подписываюсь. Ну его нафиг, твое Лукоморье!
– Ну что за паника! – Марку пришлось долго убеждать ее, прежде чем она согласилась двинуться в путь. Главным его аргументом стали следы автомобильных шин на покрытой льдом поверхности залива, которые были видны с берега.
– Смотри, тут даже машины ездят, и ничего! – показал на них Марк.
– Ну… Может, этим следам уже сто лет! Солнышко-то припекает, – возразила Печенька, но не очень категорично.
– Да тут идти-то недалеко совсем. Я подсчитал по карте – километров пять-семь.
– Ну, ты и пошутил! – хохотнула она, но все-таки осторожно ступила на лед вслед за ним.
Через пять минут она уже снова беззаботно болтала, не вспоминая об опасности, делала селфи на фоне бескрайней белизны залива и небесной синевы, смеялась, шутила и… нравилась Марку все больше. Но, возможно, на него так действовало приближение роковой минуты, когда ему предстояло оставить ее наедине с потусторонним существом, обитающим в глубине ледяного подземелья. Встречи с ним Марк боялся до ужаса, но знал, что, если заплатит дань, как это сделал автор «Исповеди», то ничего плохого с ним не случится, и даже наоборот, он получит все те мистические способности, ради которых затеял этот поход. А вот Печеньку ему было откровенно жаль. Но ничего, он как-нибудь это переживет: «Хитрые Лисички» и «Мятные Конфетки» помогут ему в этом.
В какой-то момент лед захрустел под его ногами. Марк остановился. Вокруг с мерзким звуком лопающегося стекла расползались зигзагообразные трещины. Скованный шоком, он среагировал слишком поздно и через мгновение провалился в полынью, оказавшись в обжигающе ледяной воде. Пронзительный визг Печеньки вернул его уплывающее сознание в реальность. Марк изо всех сил уцепился за острый край своей ловушки, чувствуя, как течение утягивает его в сторону, под ледяной панцирь.
– Помоги мне, дура! – выкрикнул он, с трудом разжав сведенные в судороге челюсти.
Печенька, стоявшая в нескольких шагах с перекошенным от ужаса лицом, сразу послушалась, но не догадалась лечь на лед, а побежала к полынье, протягивая ему руку. Марк оттолкнулся от края, выныривая повыше, и ухватился за полу ее куртки. Печенька заскользила по льду, стремительно приближаясь к нему, и упала на колени в сантиметре от кромки полыньи. Марк обхватил ее за плечи, и она наполовину погрузилась в воду рядом с ним. Опираясь на ее тело, он рванулся и по-тюленьи выпрыгнул на лед, окончательно столкнув подругу в полынью. Облегчение волной прокатилось внутри в момент счастливого избавления от казавшейся неминуемой смерти. Его била крупная дрожь, зубы выбивали чечетку, и сил двигаться не было.
Спустя минуту Марк обернулся, но не увидел подруги: вода в полынье шла рябью. «Что ж, такова, видать, ее судьба. Тут уж я не виноват». Он поднялся на ноги и посмотрел вдаль, в сторону берега, ища взглядом какой-нибудь намек на человеческое жилье: ему срочно требовалось найти тепло и снять с себя пропитавшуюся ледяной водой одежду. Его взгляд остановился на расползающейся в небе сизой дымке и скользнул вдоль нее в поисках источника. К своей радости, Марк увидел макушку одинокого чума, стоящего на прибрежном возвышении в паре сотен метров от берега. На негнущихся ногах он заковылял в ту сторону, но вскоре остановился, едва сделав несколько шагов: позади него послышался громкий всплеск. Марк постоял всего мгновение, а потом пошел дальше, даже не обернувшись. Он был уверен, что увидит там руки, цепляющиеся за ледяную кромку, но не мог помочь своей подруге, ведь лед вокруг полыньи весь растрескался, и, скорее всего, Марк не только ее не спасет, но и сам погибнет. Подтянув повыше потяжелевший рюкзак, висевший за плечами, он пошел прочь от опасного места, размышляя о том, что вместе с подругой погибли и его сказочные мечты: ведь платить дань теперь было нечем. «Главное – удалось спасти свою шкуру! – утешал он себя. – А там я что-нибудь придумаю».
Взобравшись на пригорок, Марк увидел рядом с чумом ряды крошечных деревянных домиков, похожих на собачьи будки, только в отличие от будок домики выглядели совсем глухими и были приподняты над землей с помощью подпорок-столбиков. Разгадывать предназначение «будок» Марк не стал, спеша оглядеть окрестности.
Чуть в стороне от маленьких «будок» стояла «будка» побольше, а в нескольких метрах от нее росла скособоченная елка, у подножия которой Марк заметил вырезанную из дерева фигуру. Вид деревянной статуи вызвал у него любопытство и навел на мысли о жертвенниках и языческих идолах, но разглядеть детали Марк не успел: внезапно прозвучавший звук хлопнувшей неподалеку дверцы привлек его внимание.
Со стороны большой «будки» по направлению к елке шла немолодая женщина с характерной для ненцев внешностью, – скорее всего, хозяйка чума. В руках у нее был таз с чем-то тяжелым. Сосредоточившись на своей ноше, женщина не смотрела по сторонам, поэтому не видела Марка, стоящего перед чумом. Приближаясь к елке, она обогнула край провала в земле, который Марк сразу не заметил, и остановилась рядом со статуей в виде женщины, сидящей у корней дерева с огромной посудиной в виде плоского блюда в ногах. Край блюда нависал прямо над обрывом.
