– Ты уверен, что не заблудился? –нервно крикнула Тильда. Она сильно отстала от своего проводника, но, как ни старалась, не могла его догнать, словно он нарочно решил оторваться от нее.
– Не волнуйся, я ходил здесь тысячу раз! – Слова Водимы размножило эхо, и Тильда поняла, что там, где находился ее спутник, подземные своды были очень высокими. Возможно, он выбрался в обширную пещеру, но пространство вокруг тонуло во тьме, лишь тонкий луч фонаря метался из стороны в сторону, почти ничего не освещая.
И внезапно погас.
Тильда замерла, прислушиваясь. В наступившей тишине были слышны лишь удары ее собственного сердца.
– Эй, ты где? – крикнула она охрипшим от страха голосом.
Водима не ответил. Вдали слышались слабые шорохи. Тильду охватила паника. «Может быть, он упал и потерял сознание от удара? – подумала она, холодея от ужаса так, что казалось, вот-вот превратится в сосульку. – Но что же мне делать?! Ведь я даже не смогу отыскать его в такой темноте, не то что помочь ему! А дорогу назад и подавно не найду! Ч-черт! Я же через несколько часов просто замерзну здесь насмерть!»
Тильда опустилась на четвереньки и, ощупывая руками землю перед собой, поползла вперед. Иногда она останавливалась, чтобы прислушаться, потом звала Водиму. Издалека по-прежнему доносились подозрительные шорохи, но ее спутник не отзывался. Она все ползла и ползла. Натыкалась на стены, поворачивала и снова ползла, надеясь, что ей повезет найти тело Водимы и определить, жив ли он, но ее руки тщетно скользили по стылому грунту. Время шло, ладони покрывались царапинами, их начало саднить, а потом боль исчезла, потому что кожа потеряла чувствительность от холода. Паника постепенно утихала, сменяясь апатией, надежда на спасение таяла с каждым вздохом, которые становились все реже. Сил почти не осталось, и Тильда, решив передохнуть, замерла, лежа ничком на холодной земле и уткнувшись лбом в скрещенные руки. В какой-то момент возникла уверенность, что все происходящее – дурной сон, который скоро закончится. Наверняка она проснется в своей комнате в интернате, как уже не раз бывало, а на самом деле нет никакого ледяного подземелья. Оно – лишь плод ее воображения, и ничего больше.
Когда вдали послышался знакомый вой, Тильда, хоть и почувствовала страх, но вместе с тем даже обрадовалась. Все правильно, вот еще одно подтверждение тому, что это – ночной кошмар. Поэтому нет смысла бежать куда-то, ведь с ней ничего не случится, даже если тот, кто издает этот жуткий звук, все-таки до нее доберется. Пусть он появится. Она хочет увидеть его, наконец.
Вой усилился, приближаясь. К нему добавилось шуршание, словно сквозь узкий тоннель, задевая своды, пробиралось крупное животное. Тильда не пыталась разглядеть его, – в кромешной темноте это было бессмысленно. Она лежала с закрытыми глазами и не шевелилась. Скоро чудовище будет здесь, и, как только Тильда почувствует на себе его дыхание, тотчас проснется от страха.
Жуткий вой размножился эхом и удивительным образом превратился в заунывное тоскливое пение, заполнившее окружающее пространство. Тильда подняла голову, огляделась и поразилась тому, что прекрасно видит во тьме. Рисунок грунта проступил перед ней в мельчайших подробностях. Своды, которые теперь можно было разглядеть, поднимались высоко вверх, и там, в воздухе, кружила крупная темная птица, издавая то самое пение, родившееся из грозного воя, – приятное, но невыносимо печальное.
От птицы исходило слабое свечение, словно перья ее были покрыты фосфоресцирующим налетом. Благодаря этому свечению Тильда и смогла ее увидеть. С растущим изумлением наблюдая за каждым взмахом мягких крыльев, девушка вдруг заметила, что у птицы человеческое лицо – женское и очень красивое, с гладкой светлой кожей и большими темными глазами. Длинные волосы, черные, как смоль, колыхались в воздухе позади округлого тела, похожего на совиное. От пения женщины-птицы внутри у Тильды все переворачивалось, а сердце тревожно заныло, как бывало в моменты дурного предчувствия, но в то же время хотелось, чтобы этот протяжный грустный голос звучал вечно: в нем удивительным образом сочетались скорбь и утешение. А утешение – это именно то, чего так не хватало Тильде весь последний год.
Но через некоторое время пение смолкло. Женщина-птица покружила поблизости и стала удаляться, оглядываясь при этом, словно приглашая следовать за собой. Тильда поднялась на ноги, которых совсем не чувствовала, но они, как ни странно, ее не подвели, и пошла вперед за сияющим во тьме птичьим силуэтом.
Вдали забрезжил тусклый голубоватый свет. Вспыхнула надежда на то, что где-то близко находится выход из подземелья, и девушка ускорила шаг. Сейчас ей хотелось поскорее выбраться из этого странного места, а гадать, откуда взялась диковинная полуптица-получеловек, можно будет и потом. Тем более что Тильде не очень-то и хотелось знать ответы. Она подозревала, что причины подобных видений могут скрываться внутри ее головы, ведь, как известно, подобные существа не встречаются в реальном мире.
Впереди показался выход в просторную пещеру, и женщина-птица скрылась из виду за пределами тоннеля. Девушка ринулась следом за ней в тускло освещенный проем, но, едва миновав его, поскользнулась, потеряла равновесие, упала на спину и полетела вниз, подскакивая всем телом на твердых холодных выпуклостях. Ощущения были почти такие же, как тогда, в интернате, когда Гроза Ивановна тащила ее за волосы по лестнице, чтобы запереть в кладовке. Только вот та кладовка была вполне уютным местечком по сравнению с тем, куда сейчас несло Тильду. Ей вдруг вспомнилось слово «тартарары», очень подходящее к тому, что она увидела перед собой.
Открывшаяся картина напоминала зал роскошного дворца для великанов: гладкий, идеально ровный пол, сверкающий ледяным блеском, занимал всю площадь, лежащую в пределах зрения. Тьма окружала его сплошным кольцом. Белесые полупрозрачные колонны заполняли все видимое пространство с частотой и упорядоченностью деревьев в лесу и исчезали в вышине, подпирая полог из клубящегося тумана, сквозь который пробивались тусклые лучи невидимого светила. Поверхность колонн выглядела бугристой, как у сильно оплывшей свечи, покрытой крупными восковыми сгустками причудливых форм.
В центре этого великолепия блестело круглое озеро, черное, как вороний глаз. Вокруг него плескались волны белого пара, и в них шевелилось что-то живое, темное и многочисленное. Тильда не успела рассмотреть таинственных существ, ее внимание вдруг привлекла человеческая фигура, выступившая из туманной завесы.
Это был мужчина, высокий и очень худой, такой же, как Вадим Бранимирович, только одет был очень странно: плащ, колышущийся за его плечами, казался сотканным из мрака, с рваных краев его то и дело слетали мелкие клочья и плавали в воздухе. Человек направился в сторону Тильды, и девушка сжалась в ужасе, заметив в руке незнакомца оружие – нечто вроде длинного изогнутого меча, кривое острие которого стучало об пол на каждом шагу. Лицо мужчины ужаснуло ее еще больше, оно оказалось голым черепом, обтянутым синеватой кожей. Из черных глазниц выплывали черные хлопья, подобные тем, что сыпались с его эфемерного плаща. Человек что-то говорил, но невозможно было разобрать ни слова: из-за сильного эха все пространство вокруг наполняло монотонное бормотание тысяч голосов.
Тильда, уже несколько минут лежащая плашмя на земле после того, как слетела с последнего бугорка, решила все-таки встать, чтобы в случае чего броситься наутек. Пока же от бегства ее удерживало жгучее любопытство. Ей хотелось выяснить, кто этот человек и что это за странное место, смахивающее на воплотившуюся в реальность фантазию художника-сюрреалиста.
Оказавшись в двух шагах от нее, мужчина резко выбросил вперед свободную руку и вцепился в ее запястье. Все произошло так быстро и неожиданно, что девушка не успела отскочить, только испуганно ахнула, уставившись на костлявые пальцы с черными ногтями, удерживающие ее.
– Милости прошу в Лунный Чертог! – произнес незнакомец, обнажив зубы в улыбке, и стал еще больше походить на скелет.
