— А что учудил Андрей Андреевич?
— Дерзость немыслимую для контр-адмирала, чреватую грандиозным дипломатическим скандалом. Он подкупил португальского шкипера и тот в Суэце разнес корму «Касуги». Похожее провернул в Джибути, но там «Ниссин» отделался испугом. Но на три недели японцы отсрочили нападение — мы ведь допросили пленных, а потому отряд Вирениуса успел прибыть вовремя. А ведь именно его флагманский «Ослябя» потопил оба броненосных крейсера неприятеля, по крайней мере, «Ивате» точно.
— Каков молодец, я бы точно не посмел такое учинить, — восхитился Степан Осипович, поглаживая роскошную бороду. — Я о нем услышал, будто бы в бою сам матросов перевязывал, когда лекарей убило?
— Было такое, да его самого дважды ранило, и контузило сильно. Да еще заболел во время перехода, как бедняга Молас. Вот и чудит, Андрей Андреевич, воевал храбро, деятельно — «Рюрик» спас вовремя. Но сам чуть ли рассудком не повредился. Память у него целыми полосами пропала, с ним говорил — пытается вспомнить, и за голову хватается от боли. Врачи осмотрели, говорят частичная амнезия на фоне контузии, такое бывает. Я его на береговую службу определил, к себе в штаб — отпуск по болезни дам. Может память к нему и вернется — всякое может случиться.
— Бывает, на войне с турками подобное видел, — кивнул Макаров, но замолчал, и надолго задумался…
Однотипный «Баяну» крейсер «Адмирал Макаров» после перевооружения 1916 года. Противоминная артиллерия из 20-ти 75 мм и 8-ми 47 мм пушек снята, взамен установлено за дымовыми трубами 203 мм орудие со щитом, а на палубе по два 152 мм орудия с щитовым прикрытием с каждого борта.
Глава 50
— Степан Осипович, сам видишь, что с меня адмирал сейчас никакой — отряд еле довел, в бою крепко пострадал, память отшибло. Полосами в мозгу идет — тут помню, тут не помню. Как очнулся — забыл как жену и дочерей звать. Старость, видимо, подступила, пора мне в отставку подавать…
— Не прибедняйся — я тебя на один год всего лишь старше, — отрезал бородатый «дядька». Назвать такого стариком язык не поворачивался — энергичный, резкий, всего 55 лет от роду, помладше его настоящего будет. Беда в том, что знал Вирениуса как облупленного — вместе долго служили, проводили гидрографические работы на «Витязе» в плавании.
— А память — да бог с ней, невелика потеря — ты не на мостике броненосцем командуешь, чтобы все упомнить. Если бы все наши столичные адмиралы также как ты память потеряли, мы тут бы всех японцев расколошматили. И к войне подготовились гораздо лучше…
Макаров тяжело вздохнул, покачал головой, пристально смотря на Вирениуса. Новый командующий эскадрой уже буквально облазил «Ослябю», душевно переговорил с офицерами и матросами — нижние чины его любили, вел себя Макаров с ними без надменности и всякого притворства, а люди это моментально чувствуют.
— Мне Алексеев рассказал, как ты с Добротворским «Касугу» на пути остановили. Скажу тебе прямо — я бы на такое не решился — это же в отставку моментально отправят без мундира и пенсии. А ты смог, а такая решительность дорогого стоит. Так что нечего тебе на берегу ошиваться, мне старший флагман на эскадру кровь из носа нужен, а кроме тебя никто эту ношу не вытянет. А десантные роты и батальоны, не спорю, они флоту нужны, каперанг подготовит, да пару штаб-капитанов или даже подполковников ему в помощь — но не вице-адмирал ведь!
Андрей Андреевич ошалел от такого напора Макарова — тот напоминал ему тигра в клетке, расхаживая по кабинету. Через тонкие переборки доносился нескончаемый грохот, прерывавшийся только на ночь — на броненосце продолжались в авральном режиме ремонтные работы. Корабль имел чудовищную перегрузку, бич российского судостроения — отчего главный броневой пояс, стоило принять полный запас угля, уходил под воду. А этот делало «Ослябю» беззащитным в морском бою. И страшно было представить, что произошло бы в бою у Шандуня, не будь угольные ямы полупустыми.
Потому меры предпринятые капитаном 1-га ранга Михеевым оказались воистину титаническими — сняли с корабля все что можно, начиная от боевых марсов и стрел для противоторпедных сетей, и заканчивая катерами с баркасами. Из огромного арсенала противоминной артиллерии исчезли все пушки Гочкиса, десантные орудия Барановского и пулеметы, а из двух десятков 75 мм пушек Кане осталась ровно дюжина. Убрали и погонное 152 мм орудие, что торчало над форштевнем как рог на лбу носорога, если прибегнуть к аллегории — на русском языке высказывания сразу же попадали под соответствующий параграф цензурного «устава».
«Экономия» получалась значительной не только в весе, немного сократился и экипаж, что немаловажно. Флот ведь увеличивался за счет мобилизуемых судов, а для всех них требовались комендоры и пушки. Да и резерв был нужен в береговых экипажах для восполнения потерь. А еще на Балтике должны были вступить в строй новые броненосцы — для них команды набирали уже большей частью из запасных нижних чинов…
— Что молчишь, Андрей Андреевич? Или тебе теперь не по нутру под моим началом служить, после «обретения» парочки 'орлов? Или наместник для тебя на берегу лучшее место отыскал, а ты сам подзабыл, что быть в море это быть дома⁈
Голос Макарова был преисполнен обиды и горечи, это было очевидно. Видимо, не ожидал от старого сослуживца и приятеля долгого молчания. И потому словами выразил то, что ощущал. А что отвечать в такой ситуации прикажите, если понимаешь свою полную никчемность. Но говорить надобно, и времени на обдумывание ситуации ему не дают. И с Алексеевым не посоветоваться — загнали в угол.
— Чепуха, вопрос только в том, чем я тебе могу быть полезен в таком состоянии — здоровье ведь у меня сам знаешь — не очень. Я весь поход только и делал, как к штабным прислушивался, да к Михееву — без его помощи и советов командовать бы в бою не смог…
— Так и дальше слушай, кто тебе запрещает — помощники у тебя толковые. И вы в бою были, противника знаете, и определенные выводы сделали. Так что продолжай держать свой флаг на «Ослябе». А теперь скажи мне, как старший флагман — как воевать с японцами будем, а я послушаю, — голос Макарова снова стал доброжелательным, он присел за стол, пододвинув к Вирениусу пепельницу и папиросы. Тот правильно истолковал этот жест, закурил папиросу, и после паузы, которая как раз ему потребовалось для того чтобы собраться, заговорил, прекрасно понимая, что «симулянта» из него не вышло, и придется выходить в море, которое боялся до жути. Наместник обещал его «отмазать», но такого фортеля они оба не ожидали.
— Чтобы тебе на это ответить, я тебя спросить должен. Как ты думаешь, что будут делать японцы — ведь они «Асаму» и «Ивате» потеряли?
— Зато два итальянских крейсера в состав эскадры Камимуры скоро введут — так что потери восполнят. Будут снова два отряда по шесть кораблей боевой линии в каждом.
— Не думаю, Степан Осипович. Скорее три отряда по четыре корабля. В первом и втором по четыре первоклассных броненосца и броненосных крейсера — оба состоят из фактически однотипных кораблей. А вот третий отряд составят два меньших по водоизмещению броненосца и оба «гарибальдийца» — их итальянцы не зря считают броненосцами 2-го класса. Да и ход у них на узел больше, чем у броненосцев Того — «Ясима» 19 узлов набирает, «Фудзи» чуть меньше, но вполне на том же уровне.
Андрей Андреевич знал, что итальянские крейсера Того никогда не использовал вместе с «асамоидами», а вот с броненосцами всегда. И теперь уже Макаров задумался, просчитывая ситуацию… Броненосный крейсер «Баян» — один из наиболее полезных кораблей Порт-Артурской эскадры. По бронированию и скорости хода превосходил японские крейсера. Но почти вдвое им уступал по весу залпа — башни главного калибра на нем были одноорудийные, в отличие от «оппонентов».
