– Не твое дело, – сварливо каркнул кто-то. – Я поисками занят.
– Поисками займешься, когда перья тебе повыдергаю и по ветру пущу. В который раз уже вокруг моей землянки носом крутишь. Сейчас что забыл?
В щель между шкурами Арвельд увидел, что перед Паломником скакал крупный ворон. Птица вытащила что-то из котелка, шустро проглотила и навострилась к порогу, но Паломник ногой вернул ворона на место.
– Так чего забыл-то?
Тот продолжал озираться кругом, блестя черными бусинками глаз.
– Чужой нар-род на глаза не попадался, Паломник? – у Арвельда екнуло.
– Я на Старом броде два дня был, вчера только вернулся. Может, кто и шастал. Не видал – не знаю. Землянку мою не трогали.
– Ты посматр-р-ривай!
– Больно надо. Будто своих дел нет… – Паломник сгреб посуду, незаметно спрятав вторую тарелку. – Кого ищешь-то?
– Мальчишку ищу. Пошел с кор-рабля гулять, потер-рялся!
– С корабля? Опять в заливе кто-то стоит? – переспросил Паломник. Ворон каркнул. – Так в тех краях искали бы… А ты вон куда залетел.
Гость обскакал кругом кострище, сунул клюв в котелок.
– Там его нету, – заметил Паломник. – А чего помогать взялся, чернокрылый? Хорошо посулили?
– А непр-р-ростые люди пр-росили! Не откажешь!
– Это что за непростые люди в наших местах объявились?
Птица глянула хитрым глазом.
– Подсобишь – узнаешь. А нет – так и знать незачем! Смотр-ри! – каркнул ворон, взлетел и унесся в чащу.
Паломник, стоя перед очагом, в задумчивости скреб подбородок. «Надо бы убираться, пока на чужую голову беду не навел», – глядя на него, подумал Сгарди и выбрался из землянки.
– Так что за непростые люди сюда пожаловали? – снова спросил Паломник, теперь уже обращаясь к Арвельду.
Об Асфеллотах он уж точно слыхом не слыхивал, подумал Сгарди, да и про пиратов, живя в лесу, не много узнаешь, поэтому Арвельд сказал как мог понятнее:
– Морские разбойники.
Никакого удивления, вопреки ожиданиям, Паломник не выказал, зато его слова поставили Сгарди в тупик.
– Пираты тут не диво. Места дикие, кого только не приносит. Так и стал этот, – он кивнул в сторону улетевшего гостя, – ради воровской шайки крылья трепать. Для кого попало стараться не будет. Он сказал – «непростые».
– В двух словах не объяснишь, – ответил Арвельд.
– Вот что, Арвельд Сгарди. Если тебе помощь моя нужна, а тебе, чую, крепко она нужна, говори все как есть. Кто таков и от кого по лесам бегаешь. Чтоб я сам знал, во что ввязался. Согласен?
– Согласен, – кивнул Арвельд. – А ты обещай, что каждому моему слову поверишь.
– Я с тобой еду и кров делил, – резко ответил Паломник. – На Окоеме обычая такого нет – абы с кем из одного котла есть. Других клятв с меня не требуй.
Сгарди опустил глаза.
– Прости, осерчал зря, – Паломник опустился на бревно. – Зла не держи. Так что, расскажешь?
Арвельд сел рядом. Взял прутик, начал чертить перед собой на земле, раздумывая, с чего начать. Паломник терпеливо ждал.
– Родился я на Севере, – проговорил наконец Сгарди. – Родителей почти не помню, только рыбацкая деревня вспоминается и привоз в каком-то городке. А всю жизнь провел на Храмовой гряде – острова такие между Лафийским и Северным архипелагами. Далеко, но, может, слышал? Их еще зовут Пристанищем на краю морей, – Паломник поджал губы, – Там монастырь стоит – Обитель всех ветров…
Утром следующего дня к землянке снова подлетел ворон, утвердился на бревне перед входом и оглядел взгорок. Холм был завален листьями и сучьями. Ламор Кривой знал Паломника не первый год, и плетеным пологом его было не обмануть. Странно, однако: землянка заперта, значится, угрюмца спозаранку уже где-то носит. Куда бы деваться этому бирюку? Ворон каркнул, взлетел и скрылся в лесной чаще, окутанной утренним туманом.
А Паломник с Арвельдом уже были далеко. Они поднялись до рассвета, позавтракали и тронулись в путь.
Жемчужная пелена ходила между деревьями, а верхушки, обрызганные восходным золотом, горели в вышине. Заливался жаворонок.
– Все собрал? – спросил Паломник.
– Нищему собраться – только подпоясаться, – улыбнулся в ответ Арвельд.
– Да я про еду.
– Собрал, Паломник, куда я денусь…
Паломник затушил очаг, запер землянку и набросил плетеный полог. Жилище мигом превратилось в неприметный лесной взгорок.
– Помогай нам Первый рыболов! – сказал Паломник, вскинув котомку на плечо. – Идем, Арвельд.
Скоро они затерялись в лесу. Там, в Лакосской чащобе, много стежек-дорожек сплелось, свилось в один путь. А вел он к реке Синий пояс, которая заповедной межой текла по границам Окоема…
Шли путники скорым шагом, без остановок и привалов. Хоть утро и поманило обещанием погожего денька, а между тем наползли откуда ни возьмись тучи, заволокли полнеба, начал накрапывать дождь. Вдали грохотнуло. Паломник поглядывал наверх, торопя Арвельда. Сгарди едва поспевал за ним. Вот мелькнуло между деревьев что-то темное, и они вышли к разваленному домишке с проломанной крышей. Не успели забраться под ветхий кров, как полило так, что лесная чаща исчезла за шуршащей стеной.
– Здесь в конце весны частенько такие ливни, – отряхивая лохмотья, заметил Паломник. – Это только отголосок бури, сама она на море бушует.
– Сен-Леви говорил, что их непогода дня на два задержит…
– Да, нам на руку. – Паломник вздохнул, озабоченно глядя в дождь. – Только как бы не вышел из берегов-то…
– Кто? – спросил Сгарди.
– Синий пояс.
Арвельд оторопел.
– Так мы идем к Синему поясу? – изумленно переспросил он. – А можно ли, Паломник?
– Можно. Только за Окоем заходить не след, так мы и не будем. Видишь ли, те, кто живут в глубине Лакоса, Асфеллотов не любят пуще, чем смертных. Сильно повздорили с их племенем в старые времена. Так что туда Асфеллоту твоему путь заказан.
– Вовсе он не мой, – пробурчал Арвельд, нахохлившись, как мокрый воробей.
Дождь кончился внезапно, как и начался, будто разом вылилась вся вода. Следом за ливнем разошлись тучи, открыв ясное, предвечернее уже небо. Паломник сунул нос из домика, огляделся, махнул Арвельду рукой.
Снова лес, бескрайний лакосский лес, еще выше и гуще. Скрипели деревья. Шептали дыбучие мхи. Узловатые корни переползали дорогу, будто цепкие старческие пальцы.
Где-то раздалось едва слышное журчание, и вот они вышли на бережок чистого мелкого ручья. Паломник сразу успокоился, замедлил шаг. Ручеек, звеня, прыгал по каменистому ложу, веселился, а с ним светло и радостно становилось на душе. Арвельд шел, озираясь по сторонам, чтобы не пропустить то место, где закончится Окоем и начнутся заповедные края. Синий пояс представлялся то величавой широкой рекой, то свирепым горным потоком, беснующимся в ущельях. Но река все медлила появиться, и Арвельду стало невмоготу.
– Паломник, – окликнул наконец он. – Где Пояс-то твой?
– На мне, где ж ему быть, – обернулся тот.
– Шутник тоже нашелся! Я про Синий пояс говорю, – не унимался Сгарди.
– Да уж второй час по берегу идем!
– Ручей?! – Арвельд даже остановился, но Паломник тут же поторопил его.
– Многоликая река, – сказал он. – Все время меняется…
Берега становились круче, ручеек раздался вширь, налился яркой синевой и беспокойно кипел. Потянуло дымом, запахом жилья. Вдалеке гудела самодельная гуделка.
– Каменный погост, – пояснил Паломник на вопросительный взгляд Арвельда. – Деревенька. Наша, человечья, последняя у Окоема.
Там, где течение усиливалось, стиснутое узкими берегами, Синий пояс вертел колесо водяной мельницы. Лопасти шумели, сверкая радужными брызгами на заходящем солнце. На крыльце домика сидела девчушка в цветастом платьице, обхватив руками коленки, смотрела на бурливую воду и что-то напевала. Когда путники приблизились, она подняла глаза, с любопытством глянула на Сгарди, и взгляд ее остановился на Паломнике.
«Сейчас поднимет визг, вся округа сбежится», – подумал Арвельд. Но девочка, вспыхнув, вскочила на ноги и убежала в дом. Чуть погодя в дверях показался хозяин – дородный мельник со всклоченными волосами. Он встал, вытирая руки о фартук, и приветливо кивнул Паломнику.
– Мир путникам, – прогудел он.
– Мир дому, – ответил Паломник.
– Куда путь держишь, старина?
– Да все туда же, на Салагур. Вон, послушника веду, – он кивнул на Арвельда. – Просил дорогу показать.
Мельник оглядел крепкого паренька, совсем на монаха не похожего, но лишних вопросов задавать не стал – понял, видно, что не к чему.
– Оставайтесь на ночлег, все равно следующую ночь в лесу коротать.
– Благодарствую, Йохар, – кивнул Паломник. – Который раз выручаешь.
– Пустое. Я тебе всегда рад, сам знаешь…
