В самый жаркий период аппарат управления Сортировки работает в сокращенном составе, то один линяет в отпуск, то другой. А еще же и дежурные по станции ходят в четыре смены, а не в пять, перерабатывают свою месячную норму. Эти хмыри тоже все хотят в отпуск летом! Какое мне до того дело, я же не дежурный уже? Ага, они мои кадры, их график моя головная боль. Кручусь, леплю настоящий график труда и отдыха параллельно с фиктивным для нормировщика. Двойной учет и двойная отчетность. Как удобно, когда бухгалтерию, учет рабочего времени и материалов ведут люди на бумажках, а не компьютеры и специальные программы. Ошибки и целенаправленные косяки можно найти среди мятых бумажек только с помощью очень грамотного проверяющего. А порой и он найти ничего не может, или даже права такого не имеет. Эти самые ревизоры тоже порой ведут двойной отчет. И так везде. Ленин говорил, что социализм есть контроль и учет. Вот мы и строим социализм уже почти семьдесят лет, не покладая рук.
Казалось бы, где социализм и семидесятилетний юбилей Великой Октябрьской Социалистической Революции, а где я! До этой даты почти полтора года, можно не париться в принципе.
— Аполитично рассуждаете, товарищ Фролов! — с псевдокавказским акцентом товарища Саахова возразил мне Шафорост — Сортировка это крупнейший железнодорожный узел, поэтому мы не можем остаться в стороне от такой важной даты. Начальство не даст.
— И что начальство опять придумало?
— Вот! Теперь и ты рассуждаешь как грамотный управленец. Начальство не могло не удумать бяку или другую мерзкую, в смысле, важную политическую активность. На начало восемьдесят седьмого года планируется провести всесоюзное совещание железнодорожников. Трудовые коллективы выберут своих делегатов, которые на как бы съезде как бы донесут как бы устремления всех железнодорожников…
— Да понял уже, Николай Николаевич. И кого выбирать будем? И не рановато ли?
— А утверждать? А готовить мероприятие? А готовить кандидата?
— Да не космонавта же отправлять будем! Нафига так рано?
— Нам велено, мы под козырёк. Чего бузишь? Так вот, от Сортировки делегатом единогласно будет выбран кандидат в члены КПСС со среднетехническим образованием, занимающий должность дежурного по станции или маневрового диспетчера, у которого в текущем году не будет дисциплинарных взысканий. Учти этот момент особо.
— Цыган что ли?
— Какой цыган?
— Да у нас только Володька Балашов под это описание подходит. Остальные не озаботились вступлением в партию, им и так хорошо.
Чернявого Балашова все коллеги звали цыганом не то за кудрявую голову, не то за усы как у Будулая из одноименного фильма, не то за характер. Был он вполне раздолбаем, во всяком случае жил и работал достаточно безалаберно, хоть и без залетов. Но при этом единственный из молодежи организовал себе статус кандидата в члены КПСС. Я еще думал, нафига козе баян? А оно вон как обернулось. Делегатом будет. Еще и выговор в этом году объявлять нельзя. Совсем парень от рук отобьётся.
— Вот Балашова и подадим. Опять же станция не пострадает в его отсутствие.
— Я бы Балашова насовсем кому-нибудь отдал. А то разбалуется, будучи неприкасаемым.
— Да ладно тебе, Фролов. Год всего потерпеть, а потом мы ему всё припомним, если будет что припоминать.
Лето было теплое, что не могло не радовать, если не считать дождливого июня. Чуть ли не четверть основного рабочего времени я проводил в поле, то есть на стрелках, осуществляя пропуск поездов по выключенным участкам. Тут дело такое — только положили путейцы рельсы на шпалы, только успели худо-бедно из скрепить, тут же начинается по ним движение со скоростью не более двадцати пяти километров в час и готовностью остановиться — поезда пропускать надо, Родина требует план! Кто доложит дежурному по станции о наличии этих самых рельсов, если на его пульте участок полыхает красным, а положение стрелки не контролируется? Только его непосредственный начальник с места событий. Честное слово, за годы работы настолько привыкаешь верить индикаторным лампочкам, что как собака Павлова начинаешь жить и работать строго по полоскам на табло — желтым или красным. Я очень хорошо понимаю дежурных, которые нервничают и просят по два раза повторить доклад: «Да, движение открыто! ДА! Стрелка заперта по направлению сорок третьего пути! ДА! Можешь давать приказ на проследование светофора с запрещающим показанием! Передал Фролов. Верно!»
Когда сам работал за пультом, не замечал, что мы все там выглядим порой как перепуганные смертники, вернее, как сапёры, что боятся совершить фатальную ошибку. Но ведь на самом деле одно неверное действие — и десятки вагонов в штопор, а машинист и особенно путейцы на поле — в фарш.
Фарш — не фигура речи, он случается. Сортировка раскинулась посередине города, отделяя ареал компактного проживания железнодорожников от остальных районов Новоузловска. Нет, это не проектировщики такие тупые, что так неудачно расположили станцию. Станция появилась раньше города, он прирастал к ней, расширяясь и вбирая в себя новых жителей одновременно с ростом станции и превращением её в большой важный транспортный узел. Так вот и вышло, что попасть в центр города жители Краски, так неофициально именуется район железных дорожников, могут только через пешеходный переход или переезд. Так-то еще мост имеется на вокзале, но по мосту можно попасть только в глухое овражистое место в районе базара и на пустыри между складами, базами и выгрузочными площадками.
Ничего нет сложного по идее в пересечении пешеходного перехода. Дождись, когда проедет поезд или маневровый состав по путям мимо тебя, и иди в город или вертайся на Краску. Один нюанс только учитывай: горочный тепловоз вытягивает на вытяжку целый состав грузовых вагонов и толкает их с горки туда-сюда по одному или небольшими группами. И вытяжной путь как раз пересекает переход. Стоишь такой, бьёшь копытом в нетерпении, а перед твоим носом состав вправо-влево, вправо-влево чуть ли не полчаса. На самом деле норматив поменьше, но кто смотрит на часы в такой ситуации?
Крещение кровью я получил не на самом переходе, дедок, а скорее пожилой дядька решил подлезть под разборку ближе к административному зданию, причем именно тогда, когда я шел с поста к начальнику. Практически на моих глазах под порожней цистерной нырнул со стороны города на Краску. Мозг пытался отвлечься или привычки работника станции сыграли роль, но я четко определил, что вагон порожний. Будто есть разница, перекатится через человека двадцать пять тонн стали или девяносто. В любом случае результат один. В данном конкретном — дядьку переехало ровно пополам в районе живота. На плече в портупее имени Фролова болтается рация, взятая на всякий случай, секунды хватило включить её, еще одна ушла чтоб настроить нужный канал и дать приказ на остановку горочному тепловозу! Да какая разница, проехал по трупу один вагон или несколько, но в таких случая медлить не принято.
Труп поднял голову и попытался выползти, ожидаемо безрезультатно. Подбегаю к нему:
— Вы под поезд попали.
— Холодно мне.
— Лежите, я сейчас Скорую вызову — глупо прозвучало, словно он мог уйти, не дожидаясь Скорой помощи.
— А можно в другое место перелечь?
— Лежите уже, пока нельзя.
Да уж, шок штука мощная, на разные организмы он действует по-разному. В данном случае налицо было полное обезболивание, прерывание кровотока в травмированной области и как итог отсрочка неминуемой смерти на несколько мгновений ради чего-то бесконечно важного. Потом уже вспомнились сопливые мистические истории про души, которые цеплялись за жизнь, пытаясь совершить самый главный поступок в своей судьбе. Или хотя бы что-то сказать.
По рации через пост я вызвал не только Скорую, но и милиционеров. Милиция наша, железнодорожная, два служивых подошли через десять минут. Да и понято, их линейный отдел находится в пяти минутах ходьбы, если идти вдоль этой же вытяжки в сторону вокзала. А вот машина Скорой помощи прорывалась час — они ехали из города и надолго встряли на переезде, на том самом переезде, который отделяет Краску от остального мира. Всё это время ни я, ни милиция не разрешала производить маневры по живому человеку, горка стояла, поезда не формировались. И дедок всё это время давал показания, сообщил адрес прописки и проживания, свои паспортные данные. Он что, не умер сразу ради того, что пообщаться с милицией? Это самое важное в его судьбе? Вот только по словам старлея, потом ничего не совпало. Толи пожилой человек бредил под действием неведомых биохимических механизмов, толи до этого жил по чужим документам… это не мой вопрос.
