Ознакомительная версия.
Но швабы рассыпались перед ним, как сухие листья на воде перед носом челна, они не остановили его копьями, не истыкали стрелами, они словно не видели его, спешно покидая засеку, оглядываясь, растерянно галдя что-то по-своему.
– Да что они там такое углядели? – Крякнув, Вишена разбил одному из швабов шлем вместе с головой, а другого сшиб конём. – Да что же это мне так не везёт?
Конь под варягом вдруг встал как вкопанный и гулко заржал, запрокидывая морду и роняя из оскаленного рта розовую пену.
Из-за засеки ему ответило множество лошадей.
Вишена вылетел из седла, падая, обхватил мокрую шею животного, совершил переворот, достойный степных скифских наездников, и, не удержавшись, рухнул на спину.
Когда чёрно-красные круги в его глазах отступили, а сознание прояснилось, запрокинув голову, он увидел, что засека теперь просто куча стволов, растащенных в стороны, и по тропе, как по руслу, из леса льётся река всадников и пешцев.
Вишена спиной почувствовал, как задрожала, задышала земля под ударом множества копыт, воздух сотрясся призывным пением боевого рога и громогласным кличем:
– Стовов и Совня!
– Дождался, падальщик, добычи… – Вишена выплюнул кровяной сгусток, вышедший горлом, не имея сил подняться, нащупал меч, положил себе на грудь, хрипло запел, задыхаясь, проглатывая слова: – Дружина под парусом шла к небесам, огонь погребальный пылал, и души берсерков к священным садам несли свою славу и жёлтый металл. Великие конунги ждали их там и девы прекрасные в платьях из роз, и сагу о вечности пели, и сам к ним Один навстречу поднялся… – Он закрыл глаза, чтоб не видеть брюшины лошадей, шипастые подковы, мелькающие над ним, и кружащих в вышине воронов.
Он не видел, как вои Стовова, а затем и варяги Гуттбранна врезались в спины швабов, раскололи, разметали их порядки, сея панику, ужас, смерть.
Швабское войско разлетелось, как орех под чрезмерно сильным ударом, как горсть пшеничной половы, сдутой с ладони. Оно отхлынуло от оставшихся в живых стреблян и бурундеев, удивлённо застывших с уставленным в неожиданную пустоту оружием. Ничего не понимая, они стояли так, как оставила их сеча, – кто на коленях, истекая кровью, закрыв голову щитом, кто с отведённым для удара кистенём или острогой, даже уже сражённые, казалось, медлили упасть.
И только Швиба, зажимая ладонями рассечённую грудь, хрипел:
– Стоять, ни шагу. Они пришли и по нас…
– А я не верю. Нет, не верю… – откликнулся Рагдай и, поддерживаемый Искусеви, вышел за кольцо своих сторонников, пошатываясь и переступая через посечённых врагов.
Он остановился; по всему полю, от края до края, шла резня. Швабы падали, один за другим. Многие ещё яростно сопротивлялись, предпочитая смерть бегству. Их вожди тщетно пытались собрать воинов к родовым стягам.
Стовов возник среди этого хаоса, как насытившийся коршун. Вымазанный чужой кровью, потряхивающий мечом, на неистовом коне. Привстав в стременах, он крикнул Рагдаю:
– Ну что, кособрюхие, неужто мне за вас делать всю работу? Или вы ждёте, когда они расползутся по всей Тёмной Земле?
Глава 17. Сторожа Звенящих холмов
– Клянусь Одином, у меня, наверное, нет ни одной целой кости. – Вишена уткнулся в плечо ворчащего что-то Эйнара и, почувствовав, что в его рот вливается медовуха, сдобренная терпкими травами, решил открыть глаза.
– Хвала богам, ты жив. – Эйнар помог кряхтящему Вишене сесть, сунул ему в руки кувшин с остатками браги. – Еле нашёл тебя в этой груде тел на поле.
Они сидели на северной опушке леса, среди корявых осин и старых берёз. Вокруг расположились десятка три стреблян, вышедших из сечи. Многие лежали вповалку, как после непрерывного недельного сенокоса или пахоты. Безразличные, взмокшие от крови и пота, злые, растерянные. Многие были серьёзно ранены и истекали кровью, не имея сил её унять. Кто-то бродил кругами, не различая ничего, баюкая на груди раздробленную руку, кто-то обхватил обломок зазубренной стрелы, торчащей из живота, не смея шелохнуться, заведя глаза к небу.
– Где остальные? Оря, Претич, Ровод, Супряда, Столпник? – непрерывно, всё тише и тише, спрашивал один из пяти стреблянских воев, пока ещё крепко стоящих на ногах; они держали наготове луки и напряжённо всматривались туда, где среди чахлых кустиков волчанки виднелось поле. – Что вообще происходит?
На поле продолжали звякать мечи, метаться всадники. Надрывно ржали умирающие кони, голосили раненые, призывая своих, ещё кто-то бился, вяло, обречённо маша оружием, в центре поля, под стягом с изображением хищной птицы с медвежьей головой, недвижимо, твёрдо стояли всадники. Это было их поле.
– Швабов больше нет, Вишена, – сказал Эйнар, ощупывая плечо. – Мы их уничтожили.
– А Стовов? – Вишена замотал головой, стараясь разогнать гудящую боль в затылке.
– Люди Стовова нас не трогали. Правда, пока это выяснилось, я слегка приложил пару его воев. И они меня. Думали, что я шваб, – ответил Эйнар. – Я видел в сече и Гуттбранна с дружиной. Они сразу пошли в самую гущу и подсекли стяг швабского кёнига. Клянусь Фрейром, это было хорошо. А Ингвар и Хринг – настоящие берсерки. Жаль, что изменники и связались с Гуттбранном. Жаль.
– Швабы! Швабы! – невдалеке вдруг яростно закричал один из дозорных.
– Да нет, это бурундеи, подожди, – унял его другой стреблянин. – Может, они знают, где Претич и Оря.
– Смотри-ка, Вишена, это наш чудин с Кудином. – Эйнар поднялся навстречу Искусеви и бурундеину, пробирающимся к ним через распластанных стреблян. – Эй, не думал, что вы живы. Хвала Одину.
Искусеви, осунувшийся, изодранный, в пыли и грязи, с изрубленным круглым щитом в одной руке и обломком меча в другой, остановился, расширяя глаза и вперившись в Вишену:
– Так по тебе же прошлась вся рать Стовова! И ты тут вот так сидишь и хлещешь брагу?
– Не понял, – подбоченился варяг. – Ты что, не рад этому?
– Так. А ты спрашивал. Это вот и есть – берсерк. Воин, которого хранят боги. Когда вернусь в Страйборг, убью на охоте самого большого оленя и отнесу Одину. – Искусеви хотел ещё что-то сказать, но Семик перебил его; бурундеин был в новой кольчуге, явно швабской выделки, и поверх неё блестела бляха Швибы – Ярило с лучами в виде змеи:
– Швиба умер. Теперь я тут вирник Водополка Тёмного. Варяги, Рагдай призывает вас к себе. Он тут шагах в двухстах под охраной всех моих людей. Идите с нами. Нужно свершить то, что завещано Матерью Матерей.
– А где Оря и Претич, бурундеин? Скажи, где они и кто победил, во имя всех богов, – вмешался стреблянин, в котором Вишена узнал того, что пел на заре, первый заметил журавлиную стаю.
– Мы победили, – коротко ответил Кудин, отчего-то поднёс к глазам бляху Швибы, рассматривая, и добавил: – Оря ведёт ваши семьи вдоль Крапа в Спирк. Он ещё ничего не знает. А Претич там, на поле. И волхи ваши там. Увещевают Стовова не идти теперь на Буйце и Просунь. Теперь, когда стребляне так ослаблены.
– А Стовов? – сдавленно спросил стреблянин.
– Не знаю. Сказал, чтоб пленных не брать и стреблянам обид не чинить. – Кудин бережно уложил бляху обратно на кольчужную грудь. – Все. Вам теперь или платить ему виру и жить под его рукой, или всем умереть. Варяги, ступайте за мной. – Он повернулся и, отбросив чью-то руку, непроизвольно вцепившуюся в подол его плаща, пошёл.
– Пошли, Вишена. У нас ещё много работы. – Эйнар подобрал и сунул за пояс меч, повертел, пообобрав, толстенную острогу, закинул её на шею, свесив по бокам руки. – Давай.
– Что «давай»? Может, я ходить не могу. – Вишена поднялся, недовольно кряхтя, присвистнул, обнаружив, что его кожаный панцирь весь иссечён, как чучело для метания топора, и, пошатываясь, побрёл за Эйнаром.
Они некоторое время шли среди увядающего папоротника, зарослей крапивы и гигантского репья.
То и дело им попадались мертвецы, отметившие свой путь из сечи обильными бурыми пятнами на листьях. И швабы и стребляне.
Один из швабов, рослый, рыжеволосый, лежал, будто спал, обхватив руками муравейник, а муравьи, уже уснувшие, не вышли за огромной добычей.
Лисица осторожно обошла идущих стороной, таща в зубах что-то сизое, капающее.
– Кто здесь? – Из качнувшегося папоротника поднялись фигуры в шипастых шапках, с луками наготове.
– Это я, Кудин. – Новый вирник поравнялся со сторожей. – Ну как? Спокойно?
– Да. Подстрелили, правда, тут одного шваба. Вон он валяется. Да медведь прошёл стороной, – ответил один из бурундеев. – Ещё Коин пошёл искать брата. Пока не вернулся.
Рагдай встретил их сидя на брошенном на землю седле; обмотанная берестой рука на груди, бледное, почти белое лицо, запавшие, но не утратившие блеска глаза.
Десяток тел рядом, укрытых попонами и шкурами.
Четверо дружинников, всухомятку жующих овсяные лепёшки с солониной, несколько лошадей, груда захваченного тусклого оружия, подвязанный к хвосту одного из коней швабский стяг с изображением вздыбленного медведя, держащего в лапах франциску.
Ознакомительная версия.
